Бернард об этом и о том

пар изо рта – симптоматика холода, ночь забирает день. медленно тают сумерки города, впитываясь в людей. сотни огней, загораясь, облаком кроют собой мосты. над головой отбивают колокол башенные часы. снег беспощадный в воздухе сыпется, в этой безумной мгле. думал ли я, что удастся свидеться нам на седой земле. вся она – след на безлюдном острове. в воздухе бьет февраль. плечи ее безутешно острые режут меня как сталь. чтоб переплыть ее, мало мне паруса: топит меня вода. эта луна против глаз ее яростных просто осколок льда. мир замирает, и вечность плавится, вновь обращаясь в дым. рядом с ней воздух, как осы, жалится, вспыхивая золотым. свет окаймляет русые волосы, путается в глазах: стрелы из мрамора – лунные полосы в пламенных небесах. как не любить ее? думаешь, просто, да? сложно любить людей. взгляд ее ловят ангелы Господа, видя ее своей. кожа ее - аромат акации, талое молоко. как бы хотел я коснуться пальцами, только вот нелегко. помню, как здесь протащили волоком тело степные псы. только все били и били в колокол башенные часы. снег беспощадный в воздухе сыпется, стонет седой февраль. думал ли я, что удастся свидеться с той, что уже хрусталь. пар изо рта – симптоматика холода. ворох ночных огней. я растворяюсь в сумерках города и ухожу за ней

«Вере Львовне было жутко и тоскливо. Она впервые в своей жизни натолкнулась сегодня на ужасное сознание, приходящее рано или поздно в голову каждого чуткого, вдумчивого человека, – на сознание той неумолимой, непроницаемой преграды, которая вечно стоит между двумя близкими людьми. «Что же я о нем знаю? – шепотом спрашивала себя Вера Львовна, сжимая руками горячий лоб. – Что я знаю о моем муже, об этом человеке, с которым я вместе и ем, и пью, и сплю и с которым всю жизнь должна пройти вместе? Положим, я знаю, что он красив, что он любит свою физическую силу и холит свои мускулы, что он музыкален, что он читает стихи нараспев, знаю даже больше, – знаю его ласковые слова, знаю, как он целуется, знаю пять или шесть его привычек… Ну, а больше? Что же я больше-то знаю о нем? Известно ли мне, какой след оставили в его сердце и уме его прежние увлечения? Могу ли я отгадать у него те моменты, когда человек во время смеха внутренно страдает или когда наружной, лицемерной печалью прикрывает злорадство? Как разобраться во всех этих тонких изворотах чужой мысли, в этом чудовищном вихре чувств и желаний, который постоянно, быстро и неуловимо несется в душе постороннего человека?» Внезапно она почувствовала такую глубокую внутреннюю тоску, такое щемящее сознание своего вечного одиночества, что ей захотелось плакать. Она вспомнила свою мать, братьев, меньшую сестру. Разве и они не так же чужды ей, как чужд этот красивый брюнет с нежной улыбкой и ласковыми глазами, который называется ее мужем? Разве сможет она когда-нибудь так взглянуть на мир, как они глядят, увидеть то, что они видят, почувствовать, что они чувствуют?…»

Больше всего я люблю то, что неизменно каждый праздник - поздравление от вас в первые же минуты 🫂 Поздравляю всех. Пусть Господь примет от вас и от нас ♥️

Говорят, девочкой в детстве обязательно должен восхищенно любоваться отец. Каждым ее движением, каждым проявлением, каждой деталью. Он должен пропитать любовью до последней капли все, что видит в ней, чтобы потом девочка на этом белом свете делала все с чувством «мною любуются» и расцветала ещё больше. И здесь не только о внимании мужчин. Здесь гораздо больше. Здесь всё. Потому что невозможно выйти на сцену этой жизни с ощущением того, что зал готов закидать тебя тухлыми яйцами, а не цветами, как когда-то это делал один важный человек. Тень будет самым верным другом. Все действия будут приглушены, дабы ни в коем случае не упал свет и мир не увидел... Скрытность станет второй кожей, чтобы избежать разоблачения и очередной порции презрительного холодящего взгляда. Девочек, которыми любовались, видно за версту. Весь мир для них шведский стол и они главные на их празднике жизни. Внутри все пробуждается, когда ты находишься подле них. Жизнь вдруг начинает бить ключом внутри и снаружи. И все в ней до ужаса красиво… Но самое красивое - ее внутренний стержень, состоящий из взгляда самого главного мужчины для маленькой малышки. Она знает, что она красива. И за это мужчины готовы вознести ее, а женщины сжечь на костре. И в обоих действиях видно лишь одно - восхищение ею

По весне я всегда сижу у дома на лавочке перед тем как зайти, наслаждаясь солнцем и легким ветерком. В Москве не гуляют спокойно кошки и собаки, их отлавливают. И вот я начала видеть у дома одну кошку, которая выходит только когда ее приходит кормить один пожилой дедуля. Сначала я думала, что между ними безумная любовь, раз она так доверяет ему одному, что знает точное время его прихода. Но вот он шел не спеша с тележкой, обхватывая ручку так равнодушно, будто если бы сейчас ветер сдул ее, он бы и не заметил. Морщины, седина и потертые чистые выглаженные вещи выдавали в нем не столько старость, сколько отпечаток былого прошлого, в котором он значил больше, чем сейчас. Глаза будто смотрели на мир так понятливо. Есть ли дома у него кто-то? Пережил ли он своих близких? Или вовсе не завел их, поставив приоритеты иначе? Не знаю… Кошечка подбежала и начала ластится, но он оставался холоден. Он высыпал корм в тарелочку, забрал упаковку и поволочился прочь. Он не жил в это дворе. Никого не знал. И тут мое сердце сжалось от простого понимания… он мог не любить кошку, он мог не жить здесь, он мог отдавать последние деньги, но он все равно выбирал делать добро. Другие люди ждут годами, когда им захочется, когда появятся свободные деньги, когда они взглянут на человека и подумают «вот тебе хочется помочь от всего сердца!». Но ничего из этого не будет. Чтобы помогать достаточно просто хотеть и осознать это как свою ценность. Все. Необязательно любить кошку, гладить ее и давать имя. Достаточно увидеть, что ей нужна еда и кормить…

Как-то я говорила с одним человеком и поделилась тем, что мне часто бывает физически плохо. А когда это случается, то срочно нужно лечь на холодный пол. Иначе не отпустит. Это единственное спасение. А он, недолго думая, выпалил «хочу быть вам холодным полом». Я так и не нашла лучшей метафоры для описания своих близких людей, чем эта

Смелость обретается так просто. Я не ломаюсь от дуновения ветра, не гибну под тяжестью ударов, не теряюсь в лабиринтах мыслей и страхов, не боюсь темноты и чудовищ в ней. И все это потому что в конце каждой истории меня поджидаешь ты. Я каждый раз боюсь лишь одного - что в конце будут только титры, а не твое «кто бы сомневался, девочка, присаживайся и рассказывай» Похоже ли это на возвращение домой? Нет, это похоже на то, когда ты никогда его и не покидал

Как же хочется опереться на плечи тех, чьи плечи уже никогда не будут в вертикальном положении. Остается лишь лечь рядом, правда?

и они переломят твой меч, будто ветку дуба, и разрежут доспех на груди, дабы кровь явилась, вот тогда не останется времени плакать / думать, отступаться / кричать — эта битва не знает милость; ты лежишь на лопатках, и жизнь постепенно тает. ядовиты катаны врагов, непосильна масса; только есть кое-что, неподвластное их металлу — это дух настоящего воина. поднимайся

То, о чем я говорила вчера… Никогда не знаешь когда твой последний день, даже если ты не родной в стенах больниц. Никогда никто не жив, кроме этой секунды. Говорите сейчас. Обнимаете сейчас. Заботьтесь сейчас