жесть как она есть
многие страшные моменты моей жизни связаны с собаками. я просто обожаю собак, каждую встречную тискаю, а своих и вовсе боготворю. сейчас у нас живут марта, веня и малыш. расскажу о марте. я уже писала о ней
здесь и
тут, читайте, если захочется.
в последнее время меня постоянно настигают февральские флешбэки. уж не знаю, с чем это связано, но предположу, что всё дело в том, что моя психика откладывает все переживания на неопределённый срок. тот февраль меня пытался уничтожить, но ксеньсанна оказалась на редкость живучей. в критические моменты я не успеваю волноваться и грустить, я собираю все силы в кулак, мобилизуюсь и хладнокровно действую.
тогда ко всем горестям этого жуткого месяца прибавилась марта со своими четырьмя (вдумайтесь только) операциями. три из них были неудачными, третья чуть и вовсе её не убила, но всё обошлось.
а я никак не могу забыть момента, когда моё сердце сжалось в комок, а я сама чуть не разрыдалась. я плачу крайне редко, с февраля и до сих пор не проронила слезинки, но тогда...
собственно, в чём было дело. та клиника (подлесный на республиканской, чтоб вы знали) по-прежнему мне ненавистна из-за непрофессионализма идиотских малолетних врачей. и нет, я не эйджистка, но подумайте сами: кто в здравом уме поручит студенту, который даже не окончил вуз, проводить серьёзные операции над собакой? так вот.
когда марту в третий раз прооперировали, я об этом не знала, как, впрочем, и вся моя семья. почему-то вдруг мне резко понадобилось прямо здесь и сейчас оказаться в клинике. я вызвала такси, доехала до курска и, не слушая никаких администраторов, прорвалась прямо в стационар, куда обычно посетителей не впускают. я вошла в кабинет, там у каждой стены были небольшие вольеры, где лежали животные после операций. в одном из них была марта. дико похудевшая, осунувшаяся, со сбитым носом и потёками на морде. она лежала на грязном вонючем коврике и не привлекала к себе никакого внимания.
я подошла к ней, она мгновенно оживилась, а у меня схватило сердце. я открыла вольер, начала её обнимать, гладить и успокаивать, потому что марта — максимально апатичная, спокойная и нетактильная — стала облизывать меня, скулить и пытаться вылезти из вольера, который ей был даже не по размеру.
тогда же к нам подошёл этот недоделок-ветеринар. он выглядел как третьекурсних, думаю, им же и был, и робко на меня смотрел. я же, чтоб вы понимали, почти никогда не повышаю голос на незнакомых людей и всегда доходчиво и спокойно объясняюсь с ними, но тут случай был другой.
я связалась с ветеринаркой из Москвы, которая даже без анализов сказала, что с мартой всё очень плохо. когда я отправила ей фото анализов, она с ужасом в голосовом сообщении сказала, что у марты начался сепсис и счёт её жизни перешёл на часы. прослушав сообщение, я повернулась к ветеринару и...
и покрыла его такими матами, которых сама не знала. я стояла и с дрожащими от злости руками почти кричала на него, пытаясь понять, как таких идиотов допускают к работе. я понимаю, что это решение главного ветеринара, но ты, сука, что ли сам не понимаешь, что тебе нельзя делать такие серьёзные операции над истощённой полуживой собакой, говна ты кусок?
как видите, я все ещё в бешенстве от той ситуации. я сказала, что заберу марту прямо сейчас, а если мне этого сделать не позволят (не позволяли, да), я им всём бошки поотрываю в прямом смысле этого слова. ветеринар пытался мне возразить, но делал это настолько неумело и робко, что я успевала покрыть его матом ещё по три раза между репликами.
марта же скулила как не в себя и рвалась ко мне на ручки, потому что ей постоянно было очень больно. в конце концов приехала моя мама, мы с боем вынесли марту, она тут же обмякла у меня на руках, и мы поехали в «леопольд», где её буквально спасли от смерти, но речь не о том.
я всё никак не могу забыть её глаза. в жизни своей я видела сотни собак, взгляд многих из них передавал такую обречённость и безмерное одиночество, что вам и не снилось. но марта... она смотрела на меня пронзительно и слишком печально, будто сама понимала, что вот-вот умрёт.