Игра в ЦивилиZацию

#Госуправление #Россия Путин и Дюмин. Это может быть как предвестником будущих кадровых подвижек, так и отвлекающим манёвром. Репост:

Путин принял губернатора Тульской области Алексея Дюмина и отметил хорошие показатели в работе губернатора. С учетом различных слухов и спекуляций окружающих фигуру Дюмина, различные кремленологи изрядно напряглись. 😀

А, вот, уже опубликовано - https://chernaya100.com/book-z Ждём подрыва охраноты.

Рассказ Антона Горохова о том, как он сходил под Киев, я уже слышал неоднократно. Сперва в Белгородской, куда их вывели из под Киева, и где их отряд по сути рассыпался, получив зарплату. И под Изюмом, где мы с ним встретились по делам, когда он уже служил в барсе. И ещё, когда возвращались к воспоминаниям и анализу произошедшего. В общем этот рассказ мне сложно судить, ибо я его знал до книги. Хороший, почитать, как мемуару, полезно.

#Украина #Война Киев за три (нет) дня. Ниже репост, и в нём упоминается "рассказ Антона Горохова" от броске на Киев. Видимо скоро эта история станет публичной, и охранота, которая кидалась в критиков власти "Киевом за три дня" в контексте того, что "не надо байки Милли повторять про Киев за три дня, война должна быть долгой", сначала выпадет в осадок, а потом начнёт орать про ЦИПСО, называть всех подряд за хохлами или даже просто хохлами, а потом сделает свой любимый фокус "я в домике, не верю, вывсеврëте". Осталось совсем недолго, а пока делаем зарубку на память, и, в некотором смысле анонс:

Теперь мне надо объяснить в очередной раз слово «феодальный» по отношению к современной российской модели. Я про это подробно писал раньше, но если на пальцах, то так. Оценочность, то есть негатив, берётся из ушибленности нашего сознания формационной теорией им.Маркса-Энгельса и имплицитно присущим ей «прогрессизмом». Поэтому для нас «феодальный» значит по определению плохой, архаичный («несовременный»), сплошная несправедливость (наследственная иерархия и т.д.), неравенство и т.д. Плюс у нас ещё есть меритократическая установка, что наверх «по идее» должны как-нибудь отбираться именно лучшие, а вместо этого наверх отбираются те, кому повезло родиться в правильной семье (в идеале — чьи родители в правильный спортзал ходили в 70-х). И это тоже, получается, плохо. Ну и да, смаку добавляет то, что в любой феодальной модели эти клятые феодалы, гады такие, склонны всячески унижать и доминировать над худородным быдлом. Право первой ночи, Салтычиха, всякие такие пакости. Поехали разбираться. Во-первых, я в какой-то момент решил перестать пользоваться формационной теорией в качестве сколь-либо годной рабочей модели. Как минимум, она никак не объяснила мне, например, катастрофу античных империй — даже какой-нибудь Гиббон про это рассказал мне куда больше, чем тов.Энгельс. Если по их лекалам, там должна была случиться какая-нибудь феодальная революция, где прогрессивные феодалы смели архаичных рабовладельцев, примерно как прогрессивные буржуа смели архаичных феодалов в Европе Нового времени. Ничего похожего в истории не было. А было другое. Империи действительно рухнули от комплекса внешних и внутренних причин, и дальше несколько сотен «тёмных веков» — когда на их руинах начали складываться всякие раннефеодальные образования. И всё Средневековье — да и значительную часть Нового времени — по объективным показателям «уровня развития производительных сил» Европа так и не достигла уровня Рима эпохи Антонинов. То есть европейский «феодализм» именно по объективным показателям был не шагом вперёд, а шагом назад по сравнению с культурной-зрелой-просвещённой Античностью. То есть феодализм случился не в качестве более «прогрессивной» по сравнению с рабовладельческим строем модели, а скорее именно как нечто «естественным образом» выросшее именно в посткатастрофном ландшафте рухнувшей цивилизации. И я утверждаю, что нечто похожее на «феодализм» — это никакая не «формация»: это то, что всегда вырастает на пепелищах рухнувших империй. Ключевой «движок» такой посткатастрофной социальной организации — это именно персональная лояльность: вассала — сюзерену, крестьян — лорду и т.д. Почему именно она становится ключевой опорой? Потому что все более сложные формы оказываются в кризисе или вовсе исчезают. Закон в империи работал — теперь не работает. Религия в империи работала — теперь не работает. Традиция, мораль, всё остальное — куда там: сплошное падение нравов. И тогда всё падает на уровень личных отношений человек-человек: самое понятное и потому более надёжное.

#Россия #Госуправление Ещё раз о феодальном обществе. Несколько репостов сразу:

Улица из «Слова пацана» — это, образно говоря, то место, где оказалось примерно всё население СССР после 1991. Ну и, ещё более образно говоря, это место очень похоже на то, где оказалось население примерно всей Западной Римской Империи после того, как германцы сначала прорвались за лимесы, а потом и взяли Рим. По дальнейшей истории Западной Европы - благо у них всё это происходило гораздо медленнее, на протяжении нескольких веков, а у нас буквально на жизни одного (моего) поколения — мы можем проследить, как это работает и что происходит потом. Сначала хозяева положения — кочующие банды, где единственный работающий принцип — личная лояльность. Потом банды «оседают» в укреплённых пунктах, объявляют себя «хозяевами» тех или иных территорий, как-то институализируют свой статус. Потом снова начинает работать институт рода, худо-бедно налаживается наследование статусов. Начинает всё более набирать значение институт религии — «хозяевам» нужна сакральная легитимность в дополнение к силовой, а «низам» надо во что-то верить и чем-то руководствоваться в жизни. Дальше правители в промежутках между войнами друг с другом и приструнением вассалов начинают постепенно пытаться налаживать какой-то порядок: суд, законы, налоги. Понятно, что это всё не для всех, очень сильно зависит от статуса по социальной лестнице. В упорядоченном мире оживают ремёсла и бурно растёт торговля, возникают центры накопления капитала. Они категорически не совпадают с феодально-вассальной иерархией: возникает много тех, у кого есть статус, но нет денег, и столько же тех, у кого есть деньги, но нет статуса. Они становятся непримиримыми антагонистами. Статусные пытаются отжимать ресурс у нестатусных, те ищут способа сопротивляться. Путинская Россия где-то с середины нулевых — это уже вполне себе зрелый феодализм, абсолютизм. Фронда олигархов подавлена, «Государство это Он» («Есть Путин — есть Россия»(с)В.Володин), вотчин больше нет, есть только поместья; бояр и тем более удельных князей тоже не осталось, только дворяне; правила более-менее работают, но. Есть феодально-силовая элита. Есть значимые потоки денег, более-менее взятые ею под контроль. Тут и там возникают другие потоки, «бесхозные» — «дворяне» ходят на них в административные набеги. Есть городская буржуазия, от крупной до мелкой, она ведёт себя в точности так же, как та средневековая — буянит и требует представительства, равенства и воюет с «коррупцией» (читай — феодалами) и инородцами (читай — мигрантами). И есть враги, внешние и внутренние. СВО это буквально как осада Ля-Рошели при Людовике: «гугеноты», поддерживаемые «англичанами». Мушкетёры короля против гвардейцев кардинала — ну, тут понятно. Даже Д’Артаньян из недавно присоединенной, а до того долго мятежной Гаскони — это примерно как нынешний Апти Алаутдинов. Ну и Версали строят все кому не лень, как без них.

Много было откликов (в тч в личку) на моё брошенное вскользь в посте про народный ВПК замечание о том, что идёт соревнование двух моделей: колониальной венчурно-франшизной у украинцев и суверенно-феодальной у нас. И я понял, что про это надо высказаться как-то подробнее. Очень важно здесь попробовать подойти безоценочно. То есть абстрагировавшись от установки, что колониальная это заведомо плохо, а суверенная заведомо хорошо. Понятно, что мы и так в этом уверены, иначе бы были на другой стороне. Но сейчас я, безотносительно к моральному выбору, скажу об относительных преимуществах и дефицитах обеих моделей. Во-первых, они бывают объективные и субъективные. Про субъективные я уже делал заход, когда писал о колониальных элитах, что субъективно, с точки зрения «рядового элитария», быть колониальной элитой намного лучше и приятнее, чем быть элитой суверенной. В первом случае ты главная звезда танцпола, у тебя есть всё, тебе можно всё, и тебе не указ никто в стране. Где-то далеко «там» есть, конечно, хозяева, но они на любые твои здешние художества будут смотреть сквозь пальцы. Плюс ты при соблюдении определённых правил имеешь доступ к благам и сервисам их имперского центра, у тебя там, в довольстве и безопасности, семья-недвижимость-капиталы, а здесь ты тоже можешь выстроить забор вокруг усадьбы, предаваться престижно-статусному потреблению и наслаждаться бесконечным превосходством над согражданами и в качестве жизни, и в степени свобод. У суверенных элит всё куда тоскливее. Ты мало что можешь в плане жизненных благ — у тебя куча ограничений. Ты дохрена чего должен — у тебя куча обременений и обязанностей. Тебя постоянно рекрутирует начальство на решение разных сложных государственных задач. И ещё всё время пасёт, а при заступах — наказывает. И пасёт не только начальство, но и тутошняя бдительная общественность. Ты — служивый; высокопоставленный, да, но служивый. И не только перед сувереном, но и перед согражданами регулярно вынужден держать ответ: а не слишком ли ты оборзел, будучи элитарием. Потому что колониальных элитариев их заморский центр, наоборот, всячески поощряет борзеть (это соответствует его управленческой парадигме), а суверенный — заинтересован в том, чтобы его «лучшие люди» были образцовыми для остальных и всячески демонстрировали, что место на вершине «социального баобаба» занимают по праву, а не патамушта «так склалось». Ну и да, в любой момент опричники нагрянут, не без этого тоже.

А теперь об объективных отличиях колониальной венчурно-франшизной и суверенной моделей. Сначала про колониальную. Собственно, слова «венчур» и «франшиза» — они являются указателями на то, что тебе имперский центр регулярно отгружает набор готовых организационных решений и управленческих практик, оформленных в виде пошаговых инструкций, отработанных и отлаженных — просто бери и внедряй. Делай как велено, и будет тебе штатный, расчётный прирост эффективности. Понятно, что он никогда не будет превосходить эффективность «Амбера», поскольку является всего лишь одним из его отражений с разной степенью ухудшающего искажения, но для сельской местности, в которой ты находишься, у тебя точно будет всё работать лучше, чем у разных там диких соседей. Она даст тебе кратный рост качества и в сравнении со своими собственными — кривыми-косыми, неотрефлексированными, интуитивными, кривыми-косыми традиционными практиками. А в суверенной модели… ты, блин, вынужден всё время изобретать. Тебе приходится придумывать. Внешнего источника эталонов «как надо», «как правильно» у тебя нет, он по ту сторону, всё, что ты можешь — это, посмотрев «из-за бугра», как оно у них там делается, попробовать это скопировать самостоятельно, но всегда есть риск, что ты чего-то недопоймёшь в силу общей необразованности, где-то напортачишь и получится пресловутый деревянный аэродром из легенды про карго-культ. Либо второй вариант — делать самому, но тогда ты должен сделать вообще по-другому, ассимметрично, и это «по-другому» оправдывает себя только тогда, когда оно работает лучше, когда оно превосходит типовые франшизные решения у колониалов. Но я сказал не просто «франшизная», а «венчурно-франшизная». Теперь к венчуру. Венчур — все это смотрят в основном в плоскости инноваций, а полезнее бы — в плоскости кадрового отбора. Ты берёшь тысячу «личинок», кидаешь их в питательную среду, и смотришь — какие выживут и покажут потенциал к росту. Это предельно жестокая история, где из сотни выживает один, но она позволяет в режиме дарвиновского отбора находить самых сильных и делать на них ставку. Итак, франшиза — это набор инструкций для копирования образцов, а венчур — это, соответственно, отбор кадров для их имплементации из туземной молодёжи. Основания превосходства: венчурно-франшизной модели: на уровне управления у тебя набор стандартов, на уровне кадров у тебя воронка с постоянным отсевом — абсолютное большинство «умерло», один пришёл к успеху. Для туземного юношества, выросшего в мифологической реальности, где каждый верит, что вот этот один счастливчик это именно он — самое то.