Острые страницы

Нормализация ненормального — это неверный путь. Важно говорить о том, что это ненормальные условия, даже если мы пока что не можем это изменить.

Последние несколько дней ко стольким ситуациям можно вне контекста применить слова из поста Дарьи Буданцевой, что пора опубликовать их отдельно.

Где, как не в Café Parfé, читать Уэльбека #перваястраница

​​🌚«Когда солнце погасло» Янь Лянькэ | @polyandria NoAge Пер. Алина Перлова   В одном эссе из свежего сборника "Sound and Silence: My Experience with China and Literature" Янь Лянькэ убедительно просит перестать называть его самым спорным и цензурированным автором Китая, но от статуса культового и независимого ему уже не отвертеться. Спустя почти десять лет после первой публикации до русскоязычного читателя в переводе известного китаиста Алины Перловой добрался его роман «Когда солнце погасло». Жаль, что такой колоссальный и кропотливый переводческий труд не вошел в шорт-лист Ясной поляны, где могли бы оценить талант переводчика.   Роман мог бы стать как поводом для присуждения Нобелевской премии, так и основой азиатского мини-сериала Netflix на похоронную тему: семья владеет небольшой лавкой ритуальных товаров, жена мастерит, муж руководит, сын — подросток с особенностями развития — делится их историей. Ненадежный и в то же время максимально честный рассказчик не утаивает от читателя, как отец доносит дяде, владельцу крематория, о свежих умерших и, что важно, о тех, кого уже предали земле, ведь для сохранения пашни законна только кремация. После каждого доноса отец укатывает из крематория бочку трупного жира, и много лет все катится по накатанной вместе с ней. Пока в один жаркий вечер начала июня не случится большой переполох и жители не станут массово ходить во сне: заснобродят.   Вчитаться и привыкнуть к авторскому речитативу, повторам и интонациям — испытание, пройдя которое впадаешь в легкий транс и следуешь за сомнамбулами. Кто-то снобродит иногда, кто-то — всю жизнь в режиме работа-дом. Старые сноброды идут за смертью, молодые — занимаются своими делами, делают то, о чем мечтали наяву, любят, изменяют, бунтуют, воруют, убивают, одни молчат, другие, как пьяные или помешанные, бормочут, а третьи только делают вид, что спят. Пока сноброды будут реконструировать события многовековой давности ради будущего Поднебесной, читателю будет казаться, что заснобродили все (он сам, рассказчик, писатель) и все смешалось в книге Янь Лянькэ. В вязком болоте абсурда и безумств, среди смертей и мрака есть место восточной красоте, когда сжигальный зал расписан цветами, а радость выражена так, «будто птицы свили у каждого в голове гнездо и теперь высиживают яйца в тепле и довольстве», кофе в сияющей воде похож на шелк, охваченный огнем, а ленты в волосах распустились желтыми хризантемами. Янь Лянькэ, столкнув деревню и город, будущее и прошлое, сон и явь, написал едкую антиутопию — въедливую сатиру, обличающую современность. Ярко китайский и непривычно странный роман, в котором, вразрез с трогательным желанием рассказчика, летом горит огонь, а зимой жужжит вентилятор.   #всестраницы #поляндрияnoage #китай

Авимбавэ🎶

​​Поговорили с писательницей Екатериной Манойло, автором романов «Отец смотрит на Запад» и «Ветер уносит мертвые листья», о медийности писателя и не только   — Литературный процесс изменился, писатель стал частью медиапространства. Книга перестала быть лицом автора, уступив его личности? — Я бы не путала одно с другим. При этом у меня есть история, когда мне очень нравилась писательница, ее книги и образ в социальных сетях. Но ровно до тех пор, пока она не высказала свое мнение на чувствительную для меня тему. Мигом прошла симпатия! И к ней, и к ее книгам. А есть писатель, чей талант перекрывает пока всю его токсичность. Думаешь, какой же гад, а читаешь и влюбляешься еще больше, что вот так умеет, несмотря на то что гад!   — Книга стала культурным продуктом, который следует выгодно продать. Есть ли риск ухудшения его качества из-за траты автором ресурса не на писательство, а на создание узнаваемого образа в целях продвижения? — Было бы хуже, если и качество книг ухудшилось, и образ автора не стал узнаваемым. Мы живем в такое время, когда самый реальный риск — остаться непрочитанным. Это смерть для писателя. Если нужен совет, вот он: трезво оценивайте свои ресурсы и расставляйте приоритеты. Например, 70% на письмо, 30% на продвижение.   — Авторы-колумнисты, авторы-интервьюеры — писатели примеряют все больше новых образов. Возможно ли накопить медийный капитал или без активности не выжить? Медийность автора — залог популярности его книг? — Нет и нет! Если книга плохая, никакая медийность не спасет.   — Ваши отношения с печатными медиа? — С одинаковым трепетом отношусь как к бумажным изданиям, так и к электронным. Но так было не всегда. Мои первые публикации — «Новый мир» с его легендарной историей, «Юность» — это сбывшиеся мечты, та самая верификация, что ты настоящий писатель. В то же время понимаю, что электронные ресурсы — Букмейт, The Blueprint и те проекты, которые для них делала, — масштаб, который ничуть не уступает печати, потому что текст сопровождается иллюстрациями, которые специально готовит художник, а аудиоверсии записывают профессиональные актеры. Для Букмейт мою сказку читала певица Сюзанна, для The Blueprint — актриса Полина Цыганова, которая немного картавила в манере Вертинского и пела его песни. Преимущество электронных медиа в том, что такой контент можно получить здесь и сейчас: не нужно искать по городу, как «Новый мир», или заказывать на маркетплейсах, как «Юность». И я открыта для любых новых форм.   — Статус рок-звезды современной русскоязычной прозы и многотысячные тиражи оказывают влияние на контент и творчество в целом? — Если говорить про контент, то так исторически сложилось, что я достаточно активна в социальных сетях и у меня есть разделение по площадкам. Писательство и литература — «120 дней соломы», семья — запрещенная социальная сеть, канал для души «Цацки и косы». На творчество статус рок-звезды если и влияет, то положительно. Зовут в классные проекты.   — Возникает ли усталость или злость из-за необходимости быть на виду, отстаивать границы? Несколько рекомендаций писателю, только ступающему в медиаполе? — Литература, к сожалению, не так популярна, как кино или музыка. И устать тут можно, разве что преодолевая трудности на пути к этой медийности. Начинающий писатель должен понимать, что это энергозатратная штука. Хорошо бы в процессе научиться получать удовольствие, иначе зачем все это?   — У каких писателей наиболее успешный медиаобраз? — На мой вкус, идеальный медиаобраз был у Михаила Зыгаря (признан в РФ иностранным агентом).   И последнее. Блиц-5: Если классика, то Лев Толстой Если современная проза, то Евгения Некрасова, Евгений Водолазкин Любимый фильм — «Мама Рома», «На игле», «Нефть» и многие другие Любимый сериал — «Во все тяжкие», «Наследники» Какую книгу читаете в данный момент? «Завет воды» Абрахама Вергезе и научную работу Марьян Унгер, посвященную украшениям.   Это был восьмой выпуск рубрики #надопоговорить Говорили: Екатерина Манойло, канал 120 дней соломы Катя Март, канал Острые страницы

Вчера объявили шорт Большой книги, сегодня — финалистов Лицей, в планах читать Яну Вагнер и Асю Демишкевич, соответственно. #напремиальном

Ростовское «Хюгге» — это визуализация моего блога: кофе, книги и цветы. Сводила на прогулку «Людей и птиц» и Уэльбека, шортлистера Ясной Поляны, которого пора начинать, если хочу успеть прочитать до объявления лауреата в октябре. Открытие дня: американо + немного молока. Дома и в офисе давно уже выбираю такой или черный, и все же, кажется, это конец эпохи капучино.

​​Отлично отдохнула, читая восемьсот страниц «Дюны». После, уже со знанием дела, пересмотрела новую экранизацию и могу уверенно сказать, что она шикарная. Снова восхитилась эпичностью, пейзажами, кастом и силой голоса Шаламе во второй части, конечно.   Между книгой и фильмами есть небольшие расхождения и, что понятно, отсутствуют некоторые сюжетные линии, но в целом — две части сняты по первому роману. И все же книга дает много вспомогательной информации (об устройстве Арракиса и его экосистемы, о деятельности ордена Бинэ Гессерит, религии, политике) и всяких крутых штук типа происхождения специи (если кратко, то из экскрементов червей).   Создатель вселенной Фрэнк Герберт несколько лет посвятил сбору материала, изучая экологию, исследуя пустыню и опыт коренных народов, в частности наступление дюн на города и попытку остановить их высадкой растений с глубокими корнями, «топил» за зеленую повестку до первого учебника по экологии и написал не только один из ключевых научно-фантастических циклов XX века, но и философскую экопритчу, в которой предсказал климатический кризис, дефицит ресурсов и борьбу за выживание.   «Мессию Дюны» еще не начала читать, потому что не предполагала, что с переводом будет такой же геморрой, как и у «Властелина колец», что в одном варианте Пол внезапно станет Паулем, а в других, где Пол останется Полом, — появятся Атридесы, Бине Джессерит, Лито и Данкан, не говоря уже о специи/спайсе/пряности/меланже и о том, что все это может быть у одного переводчика, но под разными редакциями. В общем, пока размышляю, какие нестыковки критичнее, и жду #кинопанно — третий фильм и мини-сериал-приквел.

Спасибо школе Band за отличную встречу, Светлана Сачкова очень классная! Ее «Люди и птицы» на днях выходят в Нидерландах, а в моем списке к прочтению стремительно летят вверх. Познакомились с Bandогом, а еще поняла, что надо дать «Флейшману в беде» Тэффи Бродессер-Акнер, которого как-то начинала слушать, второй шанс: Светлана упомянула его как одну из любимых книг. Только читать глазами.