Дорогая Мудрик

Когда к вечеру густая азиатская жара идет на спад, можно открыть окна нараспашку и попробовать надышаться прогретым хвойным воздухом на несколько жизней вперед. Удивительно, но здесь даже бывает дождь. Обычно раз в сезон, но в этом году — каждый день. Видимо, у кого-то в этом городе аллергия на москвичек. Идея возродить фамильные виноградники теперь не кажется мне такой уж безумной. А при них кафе — непременно итальянское, но с восточным акцентом. Ризотто с барбарисом, паста с зирой, тирамису с кардамоном. Осталось придумать название вину. 'Слезу Роналду' не предлагать.

Все. Все! Я умерла 94 раза — по количеству сыгранных минут. Высылайте ящик гуманитарного шампанского, сама я не оживу. Вы же знаете, кто сегодня самый счастливый человек на земле, правда?

Восток — удивительное место, конечно. Не тонкое, нет, это дурацкое клише, но весьма загадочное. Здесь ничего не меняется десятилетиями. Я словно вчера уехала в новую жизнь с одним чемоданом и плейлистом El Canto del Loco. Спустя шестнадцать лет все по-прежнему — разве что пионы уже отцвели. Поговаривают, возвращаться — плохая примета. Но я, во-первых, невыгодные приметы отрицаю, во-вторых, страшно люблю всякий символизм. И вот, сидя на веранде давно оставленного дома, думаю, как все причудливо складывается. В 2008 году новый период моей жизни начался с громкой победы сборной, в которую я тогда была уже как два года без памяти влюблена. Новое шестнадцатилетие своей жизни хочу начать так же — не зря же я откопала футболку, которую после школьного выпускного старательно красила под испанский флаг. Ну и линейному повествованию я всегда предпочту кольцевую композицию — в конце концов, это так по-набоковски.

Кинопоиск тут выкатил состав сборной Англии от литературы, опрометчиво заявив, что это фавориты. Ха! Вы просто испанцев читать не умеете. Следите за руками — вот она, команда мечты: Кеведо, Лорка, Ривас, Сааведра, Муньос Молина, Умбраль, Очоа, Вила-Матас, Кальдерон. На воротах Перес-Реверте, тренер, конечно же, Сервантес. Могу еще как минимум три скамейки запасных накидать.

На третий день в Азии совсем одичала — и даже начала получать от этого удовольствие. Условия спартанские. Вместо круглосуточной рефлексии — физический труд. Лихо спилила фамильные виноградники и даже зацепила вековую ель. Вместо бранча на Патриках — самостоятельная добыча пропитания. Пока охочусь на вишню, но уже хищно поглядываю в сторону ежевики. Вместо стенаний о нелегкой своей судьбе — ...впрочем, тут пока стабильно. Выгляжу, конечно, презанятно: разбитые коленки, на обгоревшему носу царапина. Примерно в таком виде я гоняла с пацанами в футбол — с той оговоркой, правда, что было это лет двадцать пять назад. Знакомый смеется: мол, хабиби, ты на кого похожа? Вот вернешься в свою Москву, а нам потом скажут, что мы здесь тебя в рабство продали. Не в гарем, говорю, — и то спасибо.

Иду по улице, названной в честь революции почти двадцатилетней давности. И я эту революцию хорошо помню. Стрельба, паника, баррикады на центральной площади — совсем как в Мадриде в 36-м. А сейчас, поди ж ты, национальный праздник. Чувства смешанные, конечно.

Злая ведьма запада (я) подвела глаза сурьмой и уехала работать покорной восточной женщиной на четверть ставки. В дороге перечитывала Гегеля, одобрительно хмыкая на его неприятие метафизики. В итоге оказалась там, где можжевельник называют арчой и жгут его, чтобы отвести сглаз, лечат травами хандру и заговаривают головную боль. Кстати, эффективно. Недальний восток оказался суровым — голова кружится от непривычно свежего воздуха, азиатское солнце выжигает все проблемы, горы навевают ужасную ностальгию. Даже не знаю, как я это вынесу. Сгоряча решила переименовать канал в 'Азиатские заметки', но жаль прогонять дорогую Мудрик. Передумала. Потом захотела на всех обидеться и написала дорогому дружочку — мол, чего это ты не спрашиваешь, как я тут, вдруг я уже того. Не того, говорит, куда ты денешься, вы же сорок лет по пустыне ходили. Храни Г-сподь моих рациональных друзей, одобренных Гегелем, и this mystical land of magic and sand, которая, согласно классикам, is more than it seems.

Страдала, вздыхала и заламывала руки весь полет так, что мне сочувствовали все — от соседей до пилота. Трясущимися руками ловила обрывки связи и возносила мольбы всем испанским святым, кого еще помню. После посадки пробегавшая мимо стюардесса на секунду остановилась: ‘Ну что, как там ваши?’ В финале мои. Счастье примерно так и ощущается.

Но чувствую я себя сегодня, конечно, как герой Рязанова в ‘Иронии’: — И в худшем случае я встречу Новый год в этом кресле.  — А в лучшем?  — Тоже в кресле, только в воздухе. Только вместо Нового года у меня матч Испания — Франция.