Даша пишет

Вариант военной мобилизации для женщин — это мобилизация к воспроизводству детей-солдат. Репродуктивная мобилизация, обязательный призыв. Мысль простая, но в такой формулировке становится понятно, как именно и почему война увеличивает репродуктивное давление. И объясняет, что сейчас происходит с гендерной политикой в РФ.

Не помню, писала уже или нет, но я не получаю роялти от электронной версии своей последней книги и от аудиокниги, так как хотела, чтобы они были в свободном доступе для людей из РФ. От бумажной версии все роялти я передаю украинским женским инициативам или российским инициативам помощи политзаключенным. Если вы хотите поддержать конкретно меня и мою писательскую и активистскую работу, вот тут будет ссылка на мой пейпал. В теме перевода указывайте «gift» ❤️ Меня опять ждет довольно экстренный переезд и много не самых легких вещей, любая поддержка будет кстати. Заранее спасибо за вашу доброту и внимание ко мне.

привет, мои хорошие любимые читатели, увидела тут, что российская Госдума приняла в первом чтении очередной потрясающий воображение закон. Вы готовы узнать, какой? ЗАКОН ОБ ОГРАНИЧЕНИИ ДОСТУПА К КНИГАМ ИНОАГЕНТОВ В БИБЛИОТЕКАХ. Точнее: «об особом порядке оборота книг авторов-иноагентов в библиотеках». Позвольте я даже процитирую пояснительную записку к законопроекту: «Таким образом, пропагандируются и позиционируются авторы, деятельность которых направлена против безопасности Российской Федерации». То есть смотрите. В Российской Федерации из-за развязанной ею же войны умирают мирные люди, уровень реальной террористической угрозы вырос в разы (то, что произошло в «Крокусе» и сейчас в Дербенте, — это полная жесть), наводнения, бытовые катастрофы из-за плачевного состояния зданий и объектов…. Но безопасности российской Федерация угрожаю почему-то я, писательница, признанная иностранной агенткой. Просто не забывайте про этот абсурд, пожалуйста. И читайте мои книги, я сделала так, что они везде доступны ❤️‍🩹 А вообще забавно. Моя известная книга «Девочки и институции» написана во многом про мою работу в библиотеке. Во многих библиотеках страны моя книга уже есть. И теперь другие девочки в этих самых библиотеках будут вынуждены ограничивать доступ к моей книге о том, как я работала в библиотеке. Ну не чудо ли?

меня нет и это значит я отсутствую везде наша таня громко плачет мяч не держится в воде меня нет — я не отвечу моря долгие гудки наша таня ищет речку чтобы плакать у реки меня нет — меня не стало тани не было и нет мяч утонет, всё пропало так пройдёт немало лет обо мне никто не вспомнит тише, милая, не плачь спи спокойно, в изголовье пусть лежит воскресший мяч

всегда — открытое море ❤️‍🩹

Законопроект об ограничении доступа к книгам «иноагентов» в библиотеках принят в первом чтении Госдума приняла в первом чтении законопроект «об особом порядке оборота книг авторов-иноагентов в библиотеках».

«В настоящее время на стендах и полках общедоступных библиотек свободно размещаются и предоставляются во временное пользование документы, в том числе созданные лицами, включенными в реестр иностранных агентов...<...>. Таким образом, пропагандируются и позиционируются авторы, деятельность которых направлена против безопасности Российской Федерации», — говорится в пояснительной записке к законопроекту.

Из пояснений следует, что депутаты также хотят ограничить доступ жителей оккупированных территорий к украинской литературе. Анонимный бот ФАС | Самые важные ссылки | Поддержать на Патреоне | Присоединиться к ФАС

Мы приходили к ней домой и ее чуткие руки превращали нас в красивых людей. Я всегда почему-то думала, что Ярослав был квиром. Мы знали только об одной его великой любви, это была женщина, но говорил он о ней почему-то всегда так, будто она была не женщиной, а андрогинной потусторонней сущностью. Про сексуальную жизнь Ярослава ходило много слухов, бОльшую часть из которых, кажется, распускал он сам. Демиург-сплетник, сидящий вместо пар в чебуречной, где мы все приобрели немало пьяного интеллектуального опыта, – таким я его запомнила. Нам было весело, мы смеялись до икоты – и я уверена, что в какой-то параллельной реальности наш смех по-прежнему длится. После 24 февраля Ярослав начал писать тексты о глубокой греховности лгбт-людей. Когда-то мы бы с ним посмеялись над подобными текстами. Однажды мой друг написал под публичным постом, где я описываю свой опыт сексуализированного насилия, что его тоже изнасиловали и он об этом не ноет – а просто живет дальше. Я тогда сосредоточилась на обесценивании, а не на первой части его сообщения. Он написал что-то еще грубое – и мы перестали общаться. Прошло несколько лет – и вот я разглядываю фотографии со свадьбы сына Дугина. Там Ярослав, еще живая Дарья Дугина, сам Дугин, какие-то гости, сливки поправевшей арт-тусовки. Свадьба на пароходе. Такой вот философский пароход наоборот, который в итоге причалил к власти. Я боюсь, что мой друг однажды покончит с собой. Я боюсь людей, которыми он окружил себя. Я боюсь, что он, действительно, выжил из ума, но одновременно это видится мне более предпочтительным объяснением. В 2014 году он писал так, что я и спустя 10 лет могу найти его стихи по ключевым словам, которые вспыхивают в моей голове. Ужин она отламывала горячего хлеба, макала в сыр с маслом и зеленью, клала в рот почему не ешь, ты же знаешь, мне бы только знать что сытый, и я спокойна ты какой-то странный сегодня, Лот она мыла инжир, выкладывала на блюде вытирала стол от липкого, от вчера золотые руки, чистые, а в посуде отражалась тёрна сиреневая кожура а возьми хурму, сладкая, глянь-ка, вся налитая, не раскисла, из погреба спасена я помыла, свеженькая как святая изнутри как будто бы, запятая, светом озарена она чистила вареные яйца, резала их на дольки разложивши солнцем, белым и золотым, солью посыпала для вкуса, обильно, только погляди, Лот, а солнце уже садится и как яблоко красное стало за этот день ты поешь наконец, так сочны эти наши птицы жареными, и попей, хороша холодненькая водица только сам возьми, у меня все руки жирные а позади него дом, погреб, вино в пакете жена его, килограмм соли на голове две собаки, козы, куры, коровы, дети мандарины, персики, яблоки все на свете винограда усики, цветики на окне, всё течет подумаешь, всё меняется на сырой планете а уже ни усиков, ни цветиков на окне Через какой бы период отношений мы ни проходили, мне всегда нравились его стихи. Но его новые тексты напрочь лишены этих светящихся микроскопических частиц, заставлявших мое дыхание учащаться. Война разрушила его поэзию. Ее не осталось, остались только стихи-оболочки, стихи-руины. Впрочем это ровно то, что оставляет после себя война. Я не думала, что между демиургом и фашистом может быть такая проницаемая граница. Что возведение своих миров может обернуться желанием захватить чужие. В этом году мне однажды приснился сон про него. Снилось, что он совсем еще младенец, и что Дугин кормит его грудью, отодвигая длинную бороду. Я понимала, что это нужно немедленно остановить, что в молоке Дугина есть некое отравляющее вещество. Думаю, Ярославу бы очень понравился этот буквальный аллегорический сон. Мой друг был шутом, трикстером, мифологическим существом, маргиналом, квиром, насекомым, рыбкой, мой друг не мылся и вонял, мой друг был иногда самым красивым человеком в комнате, мой друг пугал меня своими бесцеремонными шутками, мой друг фотографировался голым, прикрыв хуй декоративным рогом. Мой друг был самым живым человеком – и я стала собой во многом благодаря моему другу. Я ненавижу войну и люблю поэзию. Спасибо тебе за это.

Светлой памяти моего живого друга В России у меня был друг. Его звали Р******** А*****. Но в этом тексте я буду называть его другим именем. В России у меня был друг. Его зовут Ярослав Метелин. Он был одним из лучших поэтов, которого я знала. Теперь он стал зэт-поэтом. В России у меня был друг. Я начинаю этот текст в третий раз. Я просто стараюсь подобрать слова для своего друга, чтобы попрощаться с ним. Мой друг жив – и теперь он на стороне русского мира. Мой друг очарован войной. Война для него обладает демиургической силой. Наши общие знакомые скорее всего напишут, что в моем тексте нет никакого смысла, ведь всем давно известно, что Ярослав просто сошел с ума. Не метафорически. Я не знаю, сошел он с ума или нет: я давно не общалась с ним лицом к лицу. 12 лет назад, в расцвет нашего знакомства и дружбы, он был похож на цветущее весеннее дерево в облаке собственной пыльцы. Я дышала этой пыльцой. Я молниеносно отрастила себе специальные легкие, чтобы дышать ею. Я стала собой во многом благодаря моему другу. Бываешь сидишь семнадцатилетним человеком часами на лавке рядом с кем-то и как-то незаметно, по капле, становишься собой. Мы учились в одном институте. Он читал мне Илиаду на греческом, мы соревновались, кто больше процитирует из Мандельштама, он был тонко-звонким мальчиком, добрым нарциссом, поцелованным всеми античными богами в макушку. Он был поэтом, сыном поэта, ребенком новой московской интеллигенции – и ему нравились мои стихи, он раздавал похвалу так щедро, будто хвалил самого себя. Я стала собой во многом благодаря моему другу. В 2023 году он напишет обо мне большой разоблачающий публичный текст – обо мне и о том, как я стала иностранным агентом. Заканчивался текст вот так: «Действительно невинных, наивно-податливых и романтичных ребят, уехавших по зову иноагентов в другие страны и молчаливо поддержавших травлю против своего Отечества я предупреждаю: если для вас еще что-то значит слово «Господь», будьте бдительны: Даша — не просто иноагент, она сознательно прокляла Бога, и некоторые ее желания дьявольски исполняются — но только свободу хозяин ей не отдаст! И, когда придет час, Даша будет вынуждена тянуть всех за собой в пекло; и, если вы останетесь так же наивны, то потом почувствуете на своей же шкуре, что вас предали, а назад пути нет. Пожалейте себя! Пожалейте ее и обнимите от меня: возможно, она однажды раскается. Для нее это будет почти невыносимо. Я все же сделаю попытку, пускай бессмысленную, во многом опрометчивую — и напишу невидимый храм вокруг рабы божьей Дарьи, и напишу ее колени перед вселенским распятием, и скажу «ДУХ ПРЕЗРЕНИЯ, ПОКАЖИСЬ И ОСТАВЬ ЕЕ!». Власти мне особой не дано, и изгнать я вряд ли смогу, однако знаю, что, прежде чем действительно уйти, демон обязательно проявится». Я часто думаю о Ярославе. Я почти не помню содержания наших необъятных бесед, но все они так или иначе были о поэзии. Из моей памяти всегда улетучивается все конкретное, но остается само вещество памяти, пыль, пыльца. Вещество, вызывающее при процессе вспоминания симптомы, схожие с аллергической реакцией, – покраснение глаз и зуд где-то глубоко внутри. Я помню его размеренное вычурное чтение моих текстов, от которого становилось неловко, помню свой стыд за него, когда он ел в публичных местах как свинья и обсасывал пальцы после еды, помню как впервые накурилась с ним и он показывал мне свои миры и владения – парк «Коломенское» со всеми его лугами и тропами. Ярослав всегда возводил миры и владения. Он любил эпос, любил большие полотна нарративов, любил компьютерные игры, любил обустраивать вселенные и приводить в них гостей. Ретроспективно я, конечно же, увидела в этом опасность, но тогда мне казалось, что быть модернистским Демиургом – это быть на стороне живого, а не мертвого. Не думаю, что я когда-либо понимала своего друга или по-настоящему могла приблизиться к нему. Поэт, сын поэта, он был гораздо талантливее своего отца. Отец его не любил и, кажется, завидовал ему. Мама моего друга, святая женщина, несколько лет подряд стригла меня и моего мужа.

Да