Как прошла акция «Пути домой» на 9 мая. Рассказ участницы движения
К
нам с самого начала был приставлен сотрудник в штатском, скорее всего, эшник. Он шел сзади нас нашел, фотографировал и подслушивал. Знаете, таких сразу видно, тем более если уже не в первый раз в акции участвуешь.
Когда мы
подошли к Вечному огню, там тоже в масках стояли «наши постоянные подписчики», мы их уже всех знаем в лицо. Среди них был и Александр Пелевин, он постоянно ходит на все наши мероприятия. Мы его сразу узнали, хотя в этот раз он был в очках. Он вообще не стесняется: в телефоны подглядывает.
Также были сотрудники, которые в форме, они тоже
снимали все на видео, фотографировали, фиксировали, как могли. В целом, на каждую женщину или девушку было, наверное, 2-3 сотрудника.
Одна из жен
достала плакат «Мобилизованным пора домой», чтобы сфотографироваться. К нам сразу же подошли двое правоохранителей с вопросом «а что у вас на плакате написано, покажите?». Мы сразу эту женщину обступили в круг, чтобы с ней ничего не случилось.
Никого из нас не задержали. Мы постояли, пообнимались, поплакали вместе. Я тоже хочу пойти со своим мужем на парад Победы. Проводить с ним время, жить, семью строить, детей рожать.
Когда шли обратно, на выходе шеренгой стояли полицейские. Те, кто был впереди, направили их к автозаку для проверки документов. Типа всех «белоплаточниц» надо проверить.
Ребята говорят: если нас попробуют пальцем тронуть, они развернутся. Они озлоблены. Я в очередной раз убеждаюсь, что власть знает об этой проблеме, о наших страданиях. И боится.
Что делать дальше?
Я очень стараюсь подбирать слова, чтобы не навредить близкому человеку. Но мы прекрасно понимаем, что, пока идет эта ужасная трагедия между двумя народами, наших мужчин не вернут.
Войну нужно заканчивать, а не говорить о том, как классно, что наши ребята своей кровью добывают какую-то цель для нашего нового царя. Точнее не нового. Мне 30 лет, всю мою сознательную жизнь у нас только один президент.
Я ездила к своему мужу туда, была в их расположении, видела все ужасы войны, всю эту пропаганду. Там на каждом билборде Путин, Кремль и так далее, через каждый километр билборд. Все разбитое, но билборды новенькие, красивенькие. И везде написано, что 24-й - год семьи.
Я увидела Мариуполь, как он спустя два года до сих пор такой же разбитый, чудовищные обгорелые подъезды, дома, они все так же стоят. Да, конечно, что-то там ремонтируют, делают фасад, но очень много зданий до сих пор повреждены. Там в основном пенсионеры остались, молодых я мало видела. В основном старички.
Они стараются познакомиться, им интересно с нами поговорить. Но нам с ними страшно контактировать, потому что есть там и ждуны.
Как видят свою судьбу сами мобилизованные?
Есть ребята, которые запятисотились. Просто не вернулись с отпуска. Я спрашивала: их ищут? – Нет, не ищут. Но всё равно есть страх, что начнут искать.
Поэтому они пока просто мониторят, смотрят. Мой муж подписан на «Путь домой». Он меня полностью поддерживает. Всегда говорит, чтобы я аккуратно себя вела и на рожон не лезла, но в то же время, мол, если это поможет меня вернуть, делай всё, что нужно. Точнее, нас вернуть. Один-то он не пойдет. У них там теперь своя семья, свой быт, ребята друг за друга. Все-таки два года вместе. Я даже иногда ревную.
Я разговаривала с сослуживцами мужа. Они говорят, мол, женщины, вы ничего не добьётесь. Говорят, что единственный вариант – это подобие бунта Пригожина в августе. У одного из товарищей было чёткое мнение, что только таким способом можно чего-то добиться. При чём этот человек работал в свое время в правоохранительных органах и когда был марш на Болотной площади, он участвовал в его разгоне. Но человек очень хороший. Это точно не его профессия была. Он не выдержал, сам уволился.