Венеция и не только

Панган, завтра на закате я жду вас обняться и! Я улетаю во вторник

Перед моим отъездом в Москву вдруг резко возросло количество поездок по Таиланду - наверстываем упущенное за год житья. Сейчас путешествуем по северу страны, ходим ногами (после Пангана - это чудо), катаемся по живописным горным дорогам, смотрим храмы и природные красоты. Попробовали поесть в локалке, которая три года получала звезды Мишлен. С моей точки зрения, провал полный - в обычной тайской забегаловке я получаю больше удовольствия. Зато вчера в индийском ресторане все было вкусно 😋

Давно меня тут не было. За это время успела проводить ребенка в Москву, побывать два раза на соседнем Самуи, в том числе на недельной випассане (ретрит молчания). Теперь и сама собираюсь в Москву. А что у вас интересного?

Глупо думать, что вы должны прочитать все книги, которые покупаете. Также глупо критиковать тех, кто покупает больше книг, чем когда-либо сможет прочесть. Это все равно, что сказать, что вы должны использовать все столовые приборы, стаканы, отвертки или сверла, которые вы купили, прежде чем покупать новые. В жизни есть вещи, которых нам всегда нужно иметь в достаточном количестве, даже если мы будем использовать лишь их небольшую часть. Если, например, мы рассматриваем книги как лекарство, мы понимаем, что хорошо иметь дома много книг, а не несколько: когда хочешь почувствовать себя лучше, идешь в «аптечку» и выбираешь книгу. Не случайную, а подходящую для того момента книгу. Поэтому у вас всегда должен быть выбор! Те, кто покупает только одну книгу, читают только ее, а затем избавляются от нее, они просто применяют к книгам потребительский менталитет, то есть считают их потребительским продуктом, товаром. Но те, кто любит книги, знают, что книга – это совсем не товар. Умберто Эко, чья библиотека насчитывает более 50.000 томов, о хранении книг

Как же я скучаю по своей библиотеке, упакованной уже как 5 лет в скотч на подмосковной даче и частично в Тбилиси 👇👇👇

#вдень 225-летия Пушкина после реставрации открыли его квартиру на Арбате. Здесь он жил с Натальей Гончаровой после венчания и это место считал домом в Москве. Надо отдать должное директору музея Евгению Богатыреву и Депкультуры, которые провели реставрацию с элементами реконструкции всего за 9 месяцев, хотя растягивается обычно такое на годы. А тут ещё и трехуровневое экспозиционное пространство появилось новое

Утром того же дня, собираясь в аэропорт Пулково, он написал письмо генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, где подвёл некоторые итоги своей жизни на родине. «Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чём Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне даёт твёрдое сознание того, что всё, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и ещё послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я хочу просить Вас дать возможность сохранить моё существование, моё присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика — в том качестве, в котором я до сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось. Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя её частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык — вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живёт, а не клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Всё плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге. Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрёте Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их ещё усложнять. Я надеюсь, Вы поймёте меня правильно, поймёте, о чём я прошу. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чём не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно моё тело, душа моя ему ещё пригодится. С уважением Ваш И. А. Бродский» Фото: Иосиф Бродский в ленинградском аэропорту «Пулково». 4 июня 1972 года. Фотограф М.И.Мильчик

4 июня 1972 года из аэропорта "Пулково" (Ленинград) 32-летний Иосиф Бродский вынужденно покидает родину. Навсегда. В чемодане пишущая машинка, две бутылки водки и сборник стихов Джона Донна. "Утро воскресенья, 4 июня 1972 года, в Ленинграде было не по-летнему прохладным — около тринадцати градусов. На ступенях перед главным входом в международный терминал аэропорта, который через год назовут «Пулково», на старом кожаном чемодане сидел, ожидая очереди на таможенный досмотр, мужчина, одетый тепло, по погоде, — плотный коричневый вельветовый пиджак, красная водолазка, джинсы. В кармане пиджака лежал билет на рейс «Аэрофлота» Ленинград—Будапешт. Из Будапешта после пятичасовой пересадки самолет Austrian Airlines должен был перенести его в Вену.

Друзья прислали из питерской кофейни. Всем хорошей пятницы)

Любимая ❤️ Кстати, послушав, понимаю теперь, откуда у Бродского такие своеобразные интонации