Знаю, что задолжал подписчикам метких и остроумных обзоров.
Две недели назад в Музее модерна открылась выставка «Материя» под кураторством Ильи Саморукова.
Название не имеет подзаголовка и оставляет в недоумении, что же это: философская выставка о материализме, историческая выставка о материалистических тенденциях на рубеже веков (такой контрапункт идеализму модерна), или выставка современного искусства с Яной Арбузовой и Родионом Горьковатым.
В итоге это и то, и другое, и третье. А еще четвертое: куратор наполнил все пространство подвала музея пластиковыми бутылками, превратив разговор о материи в экологическую катастрофу.
По сути это всё-таки художественная выставка, в которой куратор не удовлетворившись экспликацией (или не найдя третьего художника) занял первый от входа зал, в котором разместил интересные ему цитаты, положив рядом подходящие книжки, нашедшиеся в фондах Музея. Фундаментальная философская тема куратор наметил скорее штрих-пунктирно, с особым акцентом на археологической этимологии, хоть и замечательно подметив, что один из самых известных материалистов мира жил в Самаре.
Но всё это, так же как и огромный и прекрасный бюст Ленина с карандашом, совершенно не бьется ни с неуклюжими, покосившимися подиумами из пластиковых бутылок, ни с залами художников.
Сама идея их объединить мне, честно говоря, очень нравится. Они не похожи, но оба из той группы наших художников, что осознанно или нет работают с темой «оставленности» (мне очень нравится слово abandoned").
В лучших работах Яны Арбузовой есть невыразимая грусть: от смены эпох, от бренности жизни. А в этой выставке она выставлена такой воспевательницей пластика. Лучшая работа - «Ветка». Вместо распятия. Отсылающая к «Ветке» Монастрырского, так же как и первая, может занять место в зале Иванова в Третьяковке и выдержать с ним дуэль. Но остальные работы слишком однородны. В них триумф пластика выглядит то монотонно, то акробатически. И «инсталляции» из бутылок и шнурков выглядят скорее забавными фокусами, чем каким-то высказыванием.
То же и с Родионом Горьковатым. Вполне себе художник, способный на неожиданные высказывания, будучи поставлен в предзаданную философскую рамку, он начинает завираться, комбинируя из чужеродных элементов (деревянные пластины, микроскоп и стихотворение, плавающее в ванночке с водой) аллегорические мистерии о сотворении мира. Эти мистерии невозможно понять без комментария, но своих чистосердечных комментариев произведения лишены: Горьковатый, умничая, оставляет зрителей наедине с морально устаревшим текстом Овидия о бессмертии души, а от имени Арбузовой дано интервью, в котором она то говорит, что «особо не думала о материи» (легко верю, а кто из нас думал?), а потом, что эта тема «будоражит ее воображение». Одним словом, хотя Илья Саморуков заявляет, что никак не влиял на художников, предоставив им полную свободу, у меня возникло ощущение, что он поступил с ними, как Чикатило: затащил в подвал и изнасиловал. И разбросанные повсюду бутылки лежат, как следы сопротивления.