Алексей Кыласов📢

Внеочередной симпозиум по философии спорта 10 июня мне довелось быть одним из основных докладчиков на внеочередном симпозиуме по философии спорта «Ценностный аспект социальной мобилизации в спорте» в Секторе гуманитарных экспертиз и биоэтики ИФРАН. Этот семинар был проведен по предложению Романа Терюшкова, депутата Госдумы, члена Комитета по физической культуре и спорту, и стал продолжением V симпозиума по философии спорта на тему, который состоялся 20 февраля, но никакого письменного итога не было, хотя интерес к обсуждению был не только среди ученых, но и среди политиков. Возможно, поэтому и потребовалось по следам симпозиума провести семинар, чтобы сфокусировать и обсудить основные темы в двух докладах: А.В. Кыласов «Ценностный аспект изоляции российского спорта» А.А. Передельский «Современные проблемы и перспективы разработки научно-философской теории физической культуры и спорта» Обсуждение предварили зам. директора ИФРАН Ольга Попова и депутат Госдумы Роман Терюшков. Cвои статьи в журнале «Россия в глобальной политике», резонирующие с темой семинара, воспроизвели Олег Кильдюшов, ВШЭ (Российский спорт без МОК и ФИФА: от изоляции к суверенитету) и Андрей Адельфинский, МГТУ им. Н.Э. Баумана (Утраченная многополярность: генезис олимпийского миропорядка). От сектора выступили Андрей Алексеевич Воронин с докладом «Коммуникативная концепция спорта» и Фарида Габделхаковна Майленова с докладом «Метод идеомоторной тренировки в обучении, реабилитации и подготовке к соревнованиям». В дискуссии принял участие директора ИФРАН, академик РАН Абдусалам Абдулкеримович Гусейнов, который напомнил, что первую и единственную российскую работу «Философия спорта» (2011) написал его друг и многолетний заместитель в Российском философском обществе Владислав Иванович Столяров. Парадоксально, но в этой самой монографии «Философия спорта» я оказался в большой тройке самых цитируемых авторов – там содержится 30 (!) ссылок на мои работы, больше только на Ханса Ленка (46) и Пьера Кубертена (74). Модератор Михаил Анатольевич Пронин сделал семинар компактным и точным по регламенту. Получился даже какой-то порядок в совмещении философии и спорта.

Конгресс «Другие тела, другие игры» (D'Autres Corps, D'Autres Jeux) Сегодня в Университете Декарта Париж V мое выступление на конгрессе «Другие тела, другие игры» (D'autres Corps, D'autres Jeux), где я представляю свое исследование «Этноспорт. Руководство пользователя». Программный комитет возглавляет Бернар Андриё, упомянувший в своем приветствии этноспорт: «Мы представляем новую эпистемологию тела и игры, возникшую благодаря появлению автохотонных культур и игр коренных народов в спорте. Это новая экология тела и возможность после постколониализма обнаружить корни новой философии природы/культуры тела и терпимости ко всем играм. Это перспектива сообществ в поддержании здорового образа жизни в гибридизации натуризма, экологии и прогресса». Обсуждаем также олимпизм и его проекции из прошлого, в том числе гендер, современные практики физической активности, политические инфлюэнции. Среди выступающих я единственный русский и, конечно, приятно быть в одном сборнике (см. файл) с Бернаром Андриё, Пьером Парлеба, Жоржем Вигарелло и многими другими. Конгресс проводится в рамках Олимпийских и Паралимпийских игр 2024 года Институтом спортивных наук Университета Парижа при поддержке Игр Франкофонии и Европейской ассоциации философии спорта (EAPS).

Конгресс «Другие тела, другие игры» (D'autres Corps, D'autres Jeux) Сегодня в Университете Париж V Рене Декарта мое выступление на конгрессе «Другие тела, другие игры» (D'autres Corps, D'autres Jeux), где я представляю свое исследование «Этноспорт. Руководство пользователя». Программный комитет возглавляет Бернар Андриё, упомянувший в своем приветствии этноспорт: «Мы представляем новую эпистемологию тела и игры, возникшую благодаря появлению автохотонных культур и игр коренных народов в спорте. Это новая экология тела и возможность после постколониализма обнаружить корни новой философии природы/культуры тела и терпимости ко всем играм. Это перспектива сообществ в поддержании здорового образа жизни в гибридизации натуризма, экологии и прогресса». Обсуждаем также олимпизм и его проекции из прошлого, в том числе гендер, современные практики физической активности, политические инфлюэнции. Среди выступающих я единственный русский и особо приятно быть в одном сборнике (см. файл) с Бернаром Андриё, Пьером Парлеба, Жоржем Вигарелло и многими другими.

Всемирные игры дружбы решили отложить Изначально их планировалось провести в сентябре этого года в Москве и Екатеринбурге, то есть спустя два месяца после Игр в Париже. Почему Игры дружбы пришлось перенести, Business FM объясняет профессор кафедры менеджмента спорта и активного досуга РЭУ имени Плеханова Алексей Кыласов: Дело в жесткой позиции МОК, который предупредил потенциальных участников через национальные олимпийские комитеты, что последует дисквалификация и всевозможные санкции тем, кто поедет. Первая ошибка наших организаторов в том, что они считают Игры альтернативой Олимпиаде. Как можно тягаться с МОК (при всей критике к Олимпийскому движению), если мы не выходим из олимпийского движения, какая может быть альтернатива? Это как минимум этически недопустимо, надо хотя бы выйти из движения и только потом делать альтернативу, или, если мы в нем остаемся, то, соблюдать правила, предъявляемые к членам организации. Что касается других игр, тех же Игр будущего, Игр БРИКС, ШОС, если их не объявляли альтернативой, то все и приехали, тут все зависит от концепта игр: если он интересен, люди приезжают, но никакой истерики не было, потому что они не были объявлены альтернативой Олимпиаде. К счастью, люди, которые инициировали это неверное решение, приняли к сведению и сделали единственно верный вывод, перенеся эти игры. Посмотрим, будет ли меняться их концепция. Заявок на наши игры не было, потому что МОК — это главная организация в мире, и это признает в том числе РФ. Министр вчера или сегодня сказал, что мы не выходим из МОК, раз не выходим, так действуйте тогда сообразно обстоятельствам. Игры дружбы могут состояться только в том случае, если будет в корне изменена их концепция».

Дурдом в память о Плеханове Вчера был день памяти философа Плеханова и, поскольку я профессор РЭУ им. Г.В. Плеханова, мне стало интересно – как увековечили память об одном из первых марксистов, кроме улиц Плеханова по всей стране? Оказалось, есть всего два мемориала: дом-музей в Липецке и дом Плеханова в Санкт-Петербурге. Но поразительно то, что в деревне Гудаловка Грязинского района Липецкой области на месте дома, где он родился, сейчас настоящий дурдом – там построили областную психбольницу. А сама деревня стала селом Плеханово, где психов больше (891), чем жителей (698). Отношение к философам в России все хуже, а психов все больше, поэтому ожидаем, что в память о философах будут давать их имена больницам или хотя бы психоневрологическим диспансерам.

Продолжаю экспертную работу в ЮНЕСКО В рамках форума аккредитованных ЮНЕСКО НПО по нематериальному культурному наследию состоялось обсуждение будущей Парижской декларации об охране нематериального культурного наследия для действий по климату. Я участвовал как президент Всемирного общества этноспорта. В Декларации перечислены меры по защите наследия в условиях быстрого изменения климата и природных кризисов, включая таяние полярных льдов и вечной мерзлоты, повышение уровня моря, изменение сезонности, наводнений, циклонов, оползней, тепловых волн, лесных пожаров и засух. Провозглашается необходимость защиты культурного наследия от воздействия рисков, связанных с климатом, путем разработки адаптивных стратегий для сохранения культурных практик и объектов наследия, а также путем проектирования устойчивой к изменению климата инфраструктуры, основанной на традиционных знаниях, знаниях коренных народов и местных системах знаний. Такой подход подтверждает неотложность деколонизации западных научных знаний путем признания существования многочисленных и разнообразных онтологий знаний, в особенности традиционных знаний о природе и вселенной, которые могут быть использованы для решения проблем управления рисками для сохранения культурного наследия. В Декларацию внесен пункт о признании систем традиционных знаний, где «климат» сам по себе рассматривается как живое наследие, которое необходимо охранять, а также рассматривать как императив глобального, совместного и междисциплинарного реагирования, вызванного изменением климата, которое выходит за рамки границ и созданных человеком ландшафтных изменений.

НЕКРОПОЛИТИКА суверенитет определяется возможностью решать, кто может жить, а кому умирать Почти четверть века назад мне довелось услышать в ЮНЕСКО обсуждение темы «Вызовы бесчеловечности», где была упомянута некрополитика. О ней говорил Ашиль Мбембе (Achille Mbembe), у которого опубликованы на русском всего две небольшие статьи, но оба раза почему-то не смогли перевести его имя, назвав Ахилл и Акилле. Вкратце о нем можно сообщить, что он камерунец, получил степень доктора истории и политологии в Сорбонне. В своих рассуждениях о постколониальном устройстве Африки, Мбембе апеллирует к Бахтину в характеристике непристойного и гротескного поведения властей в бывших колониях и протекторатах Франции, добивающихся мирового признания сквозь призму рессентимента. В этом он видит особый стиль «политического высмеивания» (political derision) действительности. Мбембе характеризует стиль руководства постколониями как бесконечную импровизацию с отсутствием пропорций в предоставлении социальных благ по требованию и с избыточной циркуляцией идентичностей. Все это приводит к особому режиму насилия, сосредоточенного у центральной власти, озабоченной защитой свалившегося на нее суверенитета, который понимается как контроль над смертностью с возможностью решать: кто может жить, а кому умирать. В этой ситуации неизбежно возникает внутренний поиск тех, кого Зигмунт Бауман называл «избыточными человеческими группами». Мбембе предлагает задуматься над тем, какое место отводится жизни, смерти и человеческому телу (особенно раненому или мертвому)? В поисках ответа, Мбембе обращаемся к понятию биовласти Мишеля Фуко, исследуя его связь с понятиями суверенитета (imperium) и чрезвычайного положения с резким увеличением смертности. Он приводит пример концлагерей – конвейеров производства смерти, которые интерпретированы как центральная метафора суверенного и разрушительного насилия и как высший признак абсолютной власти негатива. В определении Ханны Арендт «нет никаких параллелей с жизнью в концентрационных лагерях. Их ужас не может быть полностью постигнут воображением, и это справедливо, потому что он находится вне жизни и смерти». Их обитатели лишены политического статуса и сведены к подчиненному бытованию биологических тел – «местом, где проявились абсолютные формы бесчеловечного», по словам Джорджо Агамбена, отрицающего чрезвычайное положение в политико-правовом статусе лагеря, поскольку в нем полностью приостанавливалось верховенство права и устанавливалось постоянное пространственное расположение особого режима вне рамок закона. Мбембе отмечает, что все чаще в последнее время возникают именно такие формы суверенитета, центральным проектом которых является не борьба за автономию, а «всеобщая инструментализация человеческого существования и материальное уничтожение человеческих тел». Такие формы суверенитета редуцируют упорядоченное безумие, став частью номоса политического пространства, что в корне отличается от того, что мы унаследовали от идеалов философского дискурса прошлого. Такую трактовку суверенитета со своевольным нарушением запретов дает Жорж Батай. Вслед за ним Мбембе поднимает вопрос о допустимых границах политической воли. Политика, в данном случае, не является развитием диалектического движения разума, поэтому он утверждает, что ее можно проследить только как спиралевидную трансгрессию – как различие, которое дезориентирует саму идею предела. И заключает, что политика – это разница между границами нарушений табу. В этом понимании современные формы политики все больше подчиняют жизнь всеобъемлющей власти смерти (некрополитика), глубоко перестраивая отношения между сопротивлением, жертвой, насилием и террором. Мбенде констатирует, что понятия некрополитики и некровласти становятся привычными в мире, где оружие используют для создания особых «миров смерти», в которых огромные массы населения подвергаются мучениям в статусе «нежити» (mort vivant) ради порядка, основанного на правилах.