Элеонора пишет

Ничего милее вы сегодня не увидите. Лучшее видео весны❤️ Поздравляю всех выпускников и желаю им действительно светлого и счастливого будущего! Ура!

Настаиваю, что 21 мая - день, в первую очередь напоминающий нам всем о самом главном. И самое главное, как ни крути, Родина. Ничего не ценно без Родины. И, конечно, жизнь - наивысшая ценность. Но если за Родину нужно умереть нам, чтобы ее не отняли у наших детей, то оно того стоит. Жить вечно мы не будем. И гораздо важнее думать что мы оставим после себя.

Мы защитили свою землю, дошли до Ингура, но зачем нам эта победа, если здесь не будут жить абхазы, если нас не будет много? Если другие народы приедут сюда и будут здесь жить, заберут наши земли и дома, заберут все что у нас есть, для чего нам такая страна? Нас должно быть много. … Когда мы говорим о строительстве государства, в первую очередь мы должны решить проблему демографии. Владислав Ардзинба

В Абхазии, как и в других горских княжествах, русский царизм открыто шел на сговор с местными князьями и дворянами и во всех случаях опирался на них. Но некоторые земельные реформы, являвшиеся следствием общероссийской реформы 1861 года, вызвали недовольство большинства абхазских князей и дворян. В связи с этим во второй половине прошлого века туркофильские настроения значительно усилились. Все это привело к массовым выселениям горцев в Турцию. Они поддались прямому наущению местных князей и дворян. Выселение происходило подчас насильно, при попустительстве царских властей, желавших избавиться от «беспокойного» населения. Последнее выселение произошло во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Пришлось покинуть родное село и семье Урыса Гулиа — моего отца. Некий дворянин Маан привел к нам во двор турецких аскеров — солдат. «Эти не желают выселяться»,— сказал он. Аскеры сожгли наш дом, а семью погнали к морю, где стоял на рейде турецкий пароход. Мне тогда было года четыре. Я нес в руке игрушечную фелюгу и держался за руку моей бабушки Фындык. Это событие с полной достоверностью описано мною в поэме «Мой очаг». Словом, мы очутились на турецком берегу в ужасающем положении — без жилья, без еды. Абхазцы, которые прибыли в Турцию раньше нас и кое-как устроились, приютили махаджиров — переселенцев. Помогали нам и турецкие рыбаки. Чтобы быть поближе к Абхазии, мой отец решил переехать в Батум. Там умерли мои младшие брат и сестра. С каждым днем мы все больше тосковали по родным местам. Многие из махаджиров тайно возвращались в Абхазию. И отец тоже решил вернуться. И снова помогли простые турецкие рыбаки. Они по бурному морю переправили нас в Абхазию. Когда мы подплывали к берегам Абхазии, пограничная стража открыла огонь, и мы едва спаслись. Дождавшись ночи — холодные и голодные — мы пристали к берегу недалеко от реки Ингура и распрощались с рыбаками. Отцу не разрешили поселиться на прежнем месте, и он выбрал участок на левом берегу Кодора, прямо против старого дома. Дмитрий Гулиа

Бедные махаджиры, доверчивые махаджиры, то, что выпало им на долю, по своей бесславности и мучительности было горше любого бедствия, которое способно было представить их воображение. Погибельная хворь, проникающая в человека с пищей и водой, свирепствовала среди переселенцев. А как было не злодействовать ей, если питались они отбросами. Рожденные в горах убыхи, брезгливо не употреблявшие воды из рек, что брали свое начало с заоблачных ледников, а утолявшие жажду только из родников; не варившие мамалыги из муки, если она не просеяна дважды; считавшие тыкву задушенной, когда черенок ее был оторван, теперь как бездомные шелудивые собаки рыскали по зловонным свалкам. Девушки и женщины в жалких лохмотьях, завидев меня, прятались, отворачивались, закрывали лица, стесняясь вида своего, своей наготы и убожества. Дети грязные, босые, живые скелетики, бежали мне навстречу, протягивая руки: — Хлеба! Дай хлеба! Даже в каменном мужчине при виде этих детей должно было бы дрогнуть сердце. Однажды в поисках моей сестры и ее мужа я забрел на базар. Ты не поверишь, Шарах: там продавали людей. Еле передвигая распухшие ноги, вдова моего давнего знакомого Казырхан вела, держа за руки, двух сыновей-подростков и выкрикивала: — Продаю мальчиков! Мальчиков продаю! Ошеломленный, схватясь за рукоять кинжала, я метнулся к ней: — Будь проклята старость твоя! Как смеешь ты продавать сыновей, чудовище?! Она подняла на меня глаза, полные муки, с иссиня-черными полукружьями, и, словно прощая мою запальчивость, покачала головой: — Кто доживет до старости, Зауркан? О чем ты говоришь? — И, кивнув на детей, добавила: — Лучше пусть купят их и покормят, чем умрут они от голода на моих глазах. Моя ладонь на рукояти кинжала пристыженно разжалась. — Да сразит молния или холера Хаджи Керантуха, погубившего весь род убыхов! — бросила вдова на прощанье и двинулась с детьми дальше: — Кому мальчиков? Мальчиков продаю! Она души не чаяла в своих сыновьях и, продав их, вряд ли прожила бы еще день. На горластый базар, переваливаясь с ноги на ногу, как ожиревший селезнь, пожаловал в это время тучный бей в синей феске. За ним следовал поджарый, согбенный в полупоклоне слуга. Бей приблизился к Казырхан. Остановив ее знаком, он стал ощупывать мальчиков. Потом на пальцах показал цену, которую намерен был дать за них. Она не торговалась, и потому, достав из кармана шаровар деньги, покупщик бросил их к ногам женщины. Уголки землистых губ Казырхан дрогнули. Трясущейся рукой, в каком-то оцепенении она подобрала деньги и только раз взглянула на своих ненаглядных мальчиков перед вечной разлукой с ними. Но что это был за взгляд, Шарах! Казырхан была любящей матерью, и только мать способна совершить ради спасения жизни своих детей то, перед чем собственные страдания и гибель не имеют для нее никакого значения. Слуга бея увел детей, сунув им по куску хлеба. Закрыв глаза согнутой в локте рукой, я почувствовал такую боль и тоску в сердце, словно в грудь мою всадили турецкий ятаган. Вольные убыхи! Гордые убыхи! Когда в семье рождался сын, счастливый сородич оповещал горы, солнце, всех соседей о том, что у него появился наследник по крови. Как эхо в ответ звучало: «Да приумножится род убыхов!» Шатаясь как раненый, я ушел с базара, будь он трижды проклят! Оттоманская Порта промышляла живым товаром, а в ту злополучную пору цена на самых красивых горянок была не дороже, чем на овец. Проданных девушек ждала судьба наложниц в гаремах Стамбула, Ангоры, Трапезунда и других городов. А мальчики шли на торгу еще дешевле. Ах, лучше бы они не родились, несчастные убыхские мальчики! Сказать не хватает дыхания, как поступали с ними. Злодеи барышники, оскопив их, предназначали им удел евнухов в гаремах больших и малых властителей этой страны. Баграт Шинкуба «Последний из ушедших» Нельзя забыть.

Это дико смешно. Депутат парламента Тайваня украл законопроект и сбежал с ним, чтобы помешать его принятию. Говорят его видели всё ещё бегущим с пакетом документов где-то в Новом районе Сухума…

Мне кажется уже все читатели знают мою прекрасную подругу Яну как минимум по энциклопедическим данным про то что такое 360 градусов. Так вот. Время новых подвигов. Обсуждали с дамами бар на станции Псырцха. Наша подруга Яна:

Кстати, и мне сегодня прилетело за мою симпатию одному потенциальному кандидату в президенты. Которому симпатизировать я, по мнению части общества, просто права не имею. Ну, знаете, вот этот ассоциативный ряд, когда если не любишь оперу, значит автоматически не любишь балет, театр, и вообще бог знает до чего можешь дойти, невежда.. А я так-то просто оперу действительно не очень. Со всем остальным никаких проблем. Но теория такова, что мир должен делиться на черное и белое. И ты обязательно должен абсолютно точно быть на какой-то понятной, а главное логичной стороне. И если не на белой, так обязательно на чёрной. Что значит ты всю палитру изучила? Что значит тебе никто не нравится? Вот из-за таких как ты и рухнет в бездну страна! А я предполагаю, что страна в бездне из-за того, что мы до сих пор не дали Мосфильму себя раскрасить и пока Пересильд снимается в космосе, встречаем поезд братьев Люмьер)

Вообще, мне нравится, что люди в Абхазии категорически не хотят работать с возражениями. В том смысле, что Пётр хочет работать и общаться только с теми, кто уже и так всецело Петра поддерживает. Павел, в свою очередь, обаятелен только с теми, кто давно определился со своей симпатией к Павлу. То есть по сути, это сизифов труд как он есть. Все хотят агитировать уже сагитированных. Никто и мысли не допускает встретиться с кем-то, кто не за тебя по определению. Дать этому кому-то возможность спросить, высказаться, вступить в спор, и, о боже, возможно даже переубедиться. Очень простой и печальный путь. Тут надо отдать должное, конечно, и электорату. За столько лет глубинной политизированности, предположить, что из стана Павла кто-то на одних идеях перейдет к Петру, будет наивно. Но в конце концов, хотя бы попытка поговорить с теми, кто тебе не рукоплещет, уже вызовет уважение у всех. Честное слово. Даже у таких неприятных людей как автор этого текста)

Обожаю эти площадки, которые хотят взаимодействовать со СМИ, создавать эффективную систему оперативного информирования и вот это вот всё, но даже на свою презентацию зовут только Апсныпресс и АТ. Ребята, вы ванлав ❤️