Дневник приходского священника

Школа верной молитвы Церковь учит людей молиться, т.е. верно обращаться к Богу и вступать с Ним в то драгоценное единение, которое составляет самую сущность религии. Человек призван жить в обращении к Богу и лучше всего, чтобы это обращение было непрерывно, т.е. чтобы оно не угасало в душе при всех ее земных занятиях. Но это обращение должно непременно иметь свои сосредоточенные подъемы, духовно верные и действительно приводящие к единению с Богом; и вот Церковь учреждает и осуществляет для этого свои богослужения. Эти богослужения составляют, прежде всего, школу верной молитвы. И.А. Ильин «Аксиомы религиозного опыта»

Библию написала Церковь И еще один очень важный, но отдельный вопрос связан с понятием богодухновенности – это вопрос о буквальной непогрешимости Писания. Если Библия – это Слово Божие, то она не содержит ошибок. Но значит ли это, что каждое ее утверждение необходимо понимать строго буквально? Вовсе нет. К примеру, в Исх 7:17–25 описано, как вода в Ниле превратилась в кровь, но вряд ли анализ этой жидкости обнаружил бы в ней лейкоциты, эритроциты и т. д. Видимо, автор имел в виду, что вода приобрела неестественно красный цвет и сделалась непригодной для питья; такое понимание ничуть не подрывает авторитет Библии, но отдает должное человеческому языку, на котором написана книга. В конце концов, когда в советское время цвет красного флага нам объясняли кровью, пролитой борцами за коммунизм, никто, разумеется, не предполагал, что каждое конкретное полотнище вымачивают в крови. Если мы верим, что авторитет Писанию придает именно Церковь (в том числе и ветхозаветная Церковь, сообщество верных Богу сынов Израиля), то стоит говорить не о какой-то одной «диктовке», а о действии Святого Духа на всех этапах формирования этого текста. Библию написала, в конечном счете, Церковь, а не просто некоторое количество святых авторов. Андрей Десницкий «40 вопросов о Библии»

​Страсть не грех Рассказывает отец Александр Богдан Среди православных верующих можно заметить крайне негативное отношение к страстям. Бытует такой стереотип, что от всех страстей нужно избавляться, а идеальный христианин по представлениям многих – это бесстрастный человек. Лично я придерживаюсь другого мнения. Не считаю я страсть саму по себе чем-то греховным. Да, страсть может привести ко греху и нередко именно так и происходит, но зачем же так категорично относиться к страстям? Ведь они же могут и добрую службу послужить нам. Например, разве плохо, когда между супругами в постели есть страсть? Представьте, какого это хозяйке, которая провела не один час у плиты, чтобы приготовить вкусный обед мужу, а потом видеть как муж абсолютно бесстрастно жует, не подавая никаких признаков, что ему очень вкусно. Другими словами сексуальная страсть может послужить нам для проявления любви, а может привести к греху блуда. С помощью страсти чревоугодия можно утолить голод, а можно впасть в грех обжорства. Так может, стоит не избавляться полностью от своих страстей, а воспитывать их и направлять в нужное русло? Другими словами, пусть все служит во славу Божию.

Прощение — это невероятная сила — Папа, я никогда не смогу простить сукина сына, который убил мою Мисси. Если бы сегодня он был здесь, не знаю, чтобы я с ним сделал. Я понимаю, что это неправильно, но я хочу, чтобы ему было больно, так же больно, как больно мне… если я не могу добиться справедливости, я все равно жажду мести. Папа позволил потоку чувств выплеснуться из Мака. — Мак, для тебя простить этого человека означает отпустить его ко Мне и позволить Мне спасти его. — Спасти его? — И снова Мак ощутил пламя гнева и боли. — Я не хочу, чтобы Ты его спасал! Я хочу, чтобы Ты сделал ему больно, наказал его, отправил в ад… — Голос его сорвался. Папа терпеливо ждал, когда волна эмоций вновь отступит. — Я не в силах забыть того, что он сделал! Да разве такое возможно? — взмолился Мак. — Простить не значит забыть, Мак. Это значит перестать душить другого человека. — Но мне казалось, Ты забыл наши грехи? — Мак, Я Бог. Я ничего не забываю. Я знаю все. Поэтому забыть для меня означает сознательно себя ограничить. Сын мой, — голос Папы сделался совершенно спокойным, и Мак взглянул прямо в его глубокие карие глаза, — благодаря Иисусу больше нет закона, требующего, чтобы Я держал в голове все ваши грехи. Они исчезают, когда речь заходит о тебе и обо Мне, они никак не влияют на наши с тобой взаимоотношения. — Но ведь тот человек… — Он тоже Мой сын. Я хочу его спасти. — И что потом? Я прощаю его и все у нас прекрасно? И мы становимся приятелями? — Мак говорил негромко, но с сарказмом. — У тебя нет никаких взаимоотношений с этим человеком, во всяком случае, пока что. Прощение не означает начало взаимоотношений. Через Иисуса Я простил всем людям все их прегрешения против Меня, но лишь немногие выбрали взаимоотношения со Мной. Макензи, разве ты не понимаешь, что прощение — это невероятная сила, сила, которую ты разделяешь с Нами, сила, которую Иисус даровал всем, в ком Он живет, чтобы стало возможным воссоединение? Когда Иисус простил тех, кто прибивал Его к кресту, они перестали быть в долгу перед Ним и передо Мной. В своих взаимоотношениях с теми людьми Я никогда не вспомню, что они сделали, не стану стыдить их, не стану обвинять. Уильям Янг Рубрика #книги #Хижина

Грехопадение в Библии и шумерский миф Рубрика #церковная_археология Умение прямо смотреть в глаза действительности сближает Бытописателя с вавилонскими мудрецами, с авторами поэм об Этане и Адапе, о господине и рабе и Гильгамеше. Тем не менее их безысходный пессимизм чужд Библии. Ягвист строит свое повествование как теодицею, «богооправдание». Он решительно не принимает мысль о том, что зло создано Богом. Напротив, в творении все прекрасно и гармонично, хотя и не окончено. Земля обнажена и пустынна, но она ждет человека-творца, и на ней появляется Эдем как начало мирового цветения. Человек не только господин природы, окружающей его, но и господин над своей собственной природой. Его плотская, стихийно-чувственная жизнь протекает естественно и гармонично. Об этом свидетельствует нагота первых людей, которым нечего было стыдиться. Древо Жизни, от которого Человек еще не вкусил, ожидало его. Итак, бедственность человеческого бытия проистекает не от Божества, как в шумерском мифе, а от самого человека. Это он восстает против Творца, пытаясь утвердить свою волю вопреки Тому, Кто его создал. Пролог Священной Истории — это цепь грехопадений и преступлений человечества. «Полубог Адапа теряет бессмертие в результате путаницы и недоразумения. В поэме нет никакого нравственного смысла. Напротив, библейское сказание утверждает вину и ответственность человека за катастрофу, лишившую его Древа Жизни «В лучшем случае, — говорит известный ориенталист Т. Гастер о сравнении двух сказаний, — все, что он (Ягвист) использовал, — это слабые контуры рассказа для темы и задачи своего совершенно отличного повествования» (Th. Gaster. The Oldest Stories in the world, p. 911). прот. Александр Мень История религии. Том 2. Магизм и единобожие

Творение приоткрывает завесу над божественным гением Представьте себе, что вы смотрите на прекрасное живописное полотно, слушаете чудную музыку, со слезами на глазах читаете стихотворные строки. Вы удивляетесь таланту живописца, композитора или поэта. Но вот вы видите перед собой великолепную картину природы. Кто из нас хотя бы один раз в своей жизни не смотрел с замиранием сердца на величественно закатывающееся за край далекого горизонта яркое солнце, не восхищался сияющей и прозрачной лазурью бесконечного неба, кого не завораживали переливающиеся всеми цветами радуги капельки утренней росы или пляшущие огоньки ночного костра, кто не бродил в задумчивости по осеннему лесу, вглядываясь в его золотую глубину? Так если за великолепием живописного полотна, музыкального произведения или стихотворных строк стоит какой-то человеческий гений, значит за гармонией и величием окружающего нас мира мы должны предположить наличие Творца, во много раз более гениального и совершенного. Что как не его фантастический замысел и таинственная кисть произвели вокруг нас непостижимую красоту природы? (Вспомним телеологический аргумент). По произведению художника, композитора или поэта мы узнаем отчасти о самом создателе этого произведения. Конечно же это будет знание неполное, ведь автор всегда больше, шире, сложнее, глубже, чем любое его творение. Разве не хотелось нам, придя в восторг от какого-либо произведения, увидеть его создателя, поговорить с ним? Точно так же по творению Бога – мирозданию – мы узнаем отчасти Творца. Разумеется, это знание крайне фрагментарно, и нам хочется выйти за его пределы, подняться до самого Создателя, но стоит ли пренебрегать творением, которое приоткрывает завесу над божественным гением? Наоборот, стоит использовать эту возможность, пристально всматриваться в творение, а значит – совершенствовать разум, приумножать знание, так как оно оказывает великую услугу религии, укрепляя и обосновывая веру в начальную причину всего сущего – творящего Бога. Дмитрий Гусев «Популярная философия» https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/c/c6/Monreale_creation_earth.jpg

​«Евангелие» Толстого Когда Лев Толстой пpеподавал в школе, он писал, что не надо детям пеpесказывать Библию: это книга человечества, ее надо читать такой, как она есть. Но потом он не устоял — слишком был твоpческий человек. И он начал создавать свою pелигию, свое Евангелие. Ветхий Завет он отбpосил, потом отбpосил Послания апостолов, потом из Евангелия выкинул все то, что не умещалось в pамки pационального, повеpхностно объяснимого, научно объяснимого (хотя он сам науку пpезиpал, но тут под гипнозом научности он сдался). И получилось поpазительное явление: книга, написанная непpофессионалами (евангелисты были), оказалась несоизмеpимо выше того, что написал великий миpовой гений литеpатуpы, ибо Евангелие Толстого так же мало похоже на подлинное Евангелие, как бледная тень на великий шедевp. Помню, я когда–то пpосматpивал книгу ХIХ века по истории искусства. Тогда еще не было фотогравюр, а были контурные рисунки. Там я впервые увидел Сикстинскую Мадонну контурами. Представляете себе, что такое контурный рисуночек Сикстинской Мадонны и сам подлинник? Это чуть–чуть напоминает то, что сделал Толстой с Евангелием. ..... Таким образом, у Толстого нет Евангелия, а есть искажение Евангелия. Евангелия — не сборники поучений, а неподражаемый, в несколько мазков написанный образ Христа, волнующий людей уже двадцать столетий. У Толстого это исчезло, а остались пресные назидания морального характера, которые были и у Сенеки, и у Марка Аврелия, и у Конфуция. И Толстой, когда потом составлял толстый том «Круга чтения», поместил в нем их изречения, причем он поступил с ними так же свободно, «творчески», как и с Евангелием. Поэтому их учения оказались похожи на учение Толстого, будь то Конфуций, будь то Евангелие, будь то Талмуд или Ларошфуко… прот. Александр Мень «Истоки мировой духовной культуры»

Благодарение Богу Как невозможно знать Бога и не благодарить Его, так невозможно и благодарить Бога, не зная Его. Знание Бога претворяет нашу жизнь в благодарение, благодарение претворяет вечность в жизнь вечную. «Благослови, душа моя, Господа, и вся внутренняя моя, имя святое Его!..» (Пс. 102:1). Если вся жизнь Церкви есть, прежде всего, один сплошной порыв хвалы, благословения и благодарения, если благодарение это возносится и из радости и из печали, из глубины как счастья, так и несчастья, из жизни и из смерти, если само надгробное рыданье претворяется им в хвалебную песнь «Аллилуйя», то это потому, что Церковь и есть встреча с Богом, совершившаяся во Христе, Его – Христово – знание Бога, нам дарованное как дар чистого благодарения и райской хвалы. Христос «открыл нам райские двери». прот. Александр Шмеман «Евхаристия – Таинство Царства»

Художник – слуга Божий Плох тот художник, который не требует от своего создания – художественного совершенства. Но каждое касание к совершенству приводит человеческую душу к дверям Царства Божия. Каждый «атом» художественности зовет и обещает полноту духовного бытия; а полнота духовного бытия («плэрома») возможна только в Боге. Вот почему всякий истинный художник творит дело религиозное и есть Божий слуга, независимо от своей конфессиональной принадлежности, и независимо от того, как он сам про себя осмысливает свое дело. И.А. Ильин «Аксиомы религиозного опыта»