Post/work | левый акселерационизм

А тем временем в MIT Press вышла новая книжка Юка Хуэя «Post-Europe», где наш любимый философ размышляет о постевропейском мышлении не через нейтрализацию различий и не через возвращение к традиции, а через индивидуализацию мышления между Востоком и Западом.

С неостановимым развитием глобального капитализма Heimatlosigkeit (бездомность), о которой говорили европейские философы XX века и которую Хайдеггер объявил «судьбой мира», будет становиться все более патологической по своим последствиям. Но вместо того чтобы мечтать о невозможном возвращении в Heimat, Юк Хуэй утверждает, что сегодня мышление должно начинаться с позиции становления бездомным. Опираясь на философию Жильбера Симондона, Жака Деррида, Бернара Стиглера и Яна Паточки, а также на мысли Китаро Нисиды, Кейдзи Ниситани и Моу Цзунсаня, Юк Хуэй представляет себе проект постевропейского мышления. Если Азия и Европа хотят разработать новые способы противостояния капитализму, технологиям и планетаризации, это должно происходить не через нейтрализацию различий и не через возвращение к традициям, а через индивидуализацию мышления между Востоком и Западом.

Генри Форд является не только создателем современной концепции конвейерного производства, механизированного разделения труда и унификации деталей для усовершенствования технических объектов (то есть противником современной концепции планируемого устаревания и эксклюзивных адаптеров-коннекторов) является ещё и создателем современной системы супермаркетов, демпинга цен и монополизации продовольственного и товарного рынков. Но нельзя не поразиться революционностью и эффективностью конвейера, совмещающего в себе красоту механистичного жеста и отчуждение труда, две крайности, критикуемые, к примеру, в книге «Форд или Маркс». В статье 1927 года «Спор по поводу продовольственных магазинов Генри Форда», рассказывается, как фирменные магазины Форда на предприятиях, где имели право отовариваться только рабочие этого предприятия, были открыты массовому покупателю и как они стали головной болью для мелкого бизнеса, уничтожая своими низкими ценами и эффективным обсуживаем и расчётом покупателей мелких торговцев. В итоге магазины были закрыты для посещения всем, кроме рабочих, а пресса, как и сейчас в эпоху монопольного ретейлерского капитализма, задавалась вопросом что будет с локальным производством и продажей. По мнению газеты «Бостон пост»:

«В схеме Форда нет ничего нового. Она всегда была осуществима, но вряд ли разумна в масштабах всей страны. Существует множество тысяч людей, чья жизнь зависит от тех самых направлений бизнеса, которые будут подорваны широким применением фордовской идеи мерчандайзинга. Занимаясь стандартными товарами в больших количествах, покупая и продавая их за наличные, предоставляя только самое необходимое обслуживание, отказываясь иметь на складе только те товары, которые можно быстро перевернуть, он может продавать их по удивительно низким ценам. Но он снимает сливки, оставляя обезжиренное молоко другим торговцам, благодаря которым тысячи людей могут зарабатывать на жизнь и покупать автомобили Ford. Американский бизнес построен по принципу «давать и брать». Огромная доля всех денег, полученных бизнесом, снова выливается в заработную плату. Бизнес, создающий рабочие места, - это единственный большой актив любого общества. Идея Форда - это бизнес, разрушающий рабочие места».

​​Ещё одна важная тема GUNNM-Алиты — это поиск своего киборгианского я, границ и пределов человечности, механистичности. Не просто кибеоргианского, но в том числе и женского, чья флюидность согласно алхимии более андрогинна зачёт возможности размытия своих границ и податливости в отличие от мужской «чистоты» собственной сущности. Зекс и Галли манифестируют собой сплав этих двух веществ, в результате которого рождается алхимический андрогин, который дарует новому единому телу новую душу. Женское и мужское начала не могут жить в разделенности, но именно женское более способно к единению, проникновению и воплощению двух начал, необходимого алхимикам. Ирина Аристархова и Ребекка Шелдон пишут о том, что по версии Платона есть Демиург-Устроитель (мужское-суперкомпьютер Мелхиседек или Мбади, который одержим идеей противодействия энтропии), который совершенствует мир через упорядочивание хаоса (он материален и идеален одновременно). В вот платоновская Восприемница/хора, будучи космическим состояниям, упорядоченным Демиургом, представляет собой физическое и пространственное вместилище – пассивный и невидимый элемент-карма и Галли как её активный элемент изменений, динамизма акциденций, динамизма форм, которые, как выше уже было указано, есть пустота. Хора, ассоциируемая с женским началом, поддерживает Космос, но не оставляет на нем отпечатка. Сэди Плант, исследующая двоичный код, рассматривает ноль как основополагающую концепцию цифровой эпохи, воплощающую в себе одновременно отсутствие и потенциал. Ноль — это не просто отсутствие, а пространство возможностей и трансформации. В цифровой культуре ноль и единица представляют собой двоичный код, лежащий в основе вычислительных систем. В этом контексте ноль так же важен, как и единица, являя собой состояние потенциальностей и взаимосвязанности, преобразования цифровых систем. Это динамичное отсутствие, которое позволяет присутствовать. Шуньята и концепция нуля Плант подчёркивают важность реляционности, потенциальности и отсутствия неотъемлемого существования. Если пустота в буддизме указывает на взаимозависимую природу реальности, то ноль у Плант манифестирует динамическое взаимодействие внутри цифровых систем и открываетпотенциал для постгуманистических преобразований. Становление Галли из ангеля Смерти в ангела кибернетической Пустоты — это одно из таких преобразований. Киберпространство — это череда облачений, петлей кармической взаимозависимости и преодолений своей природы. Вхождение в материю киберпространства знаменует собой утрату позиции субъекта и идентичности — в неё нельзя проникнуть, но лишь оказаться захваченным. Подобное место места, жизни, большей, чем просто совокупности биологических органов, больше не является пространством исключительно формообразующей материнской матки, но переходит в стадию активно развивающегося бесконечного производства, находясь в становлении как производящее место через активно обучающийся мимесис, продуцирующий иное становление, открытое для другого, но уже не являющийся субъектом. Вот в чём возвышенный и невероятный по своей красоте финал сиквела GUNNM.

​​Сиквел «Боевого ангела Алиты», «GUNNM-последний приказ», не просто расширяет темы оригинальной истории, но даёт технотеологической жертве Алиты-Галли новое, киборгианско-буддистской измерение. Галли, собранная вновь в небесном Иерусалиме, выступает теперь не только борцом с земной и небесной несправедливостью, залечивающей раны прошлого и настоящего, но кармическим карающим божеством, принимающим своё искусственное происхождение и смиряющимся с ним. По сюжету злой гений Дести Нова, дающий Галли новое тело из наномашин Имаджинос и наделяющий героиню источником неисчерпаемой силы (отсылка на прогрессив-альбом группы Blue Oyster Cult Imaginos, в котором поётся про эзотерические приключения героя Имаджино, пособника науки и технологий, предпочитая жить под своим именем как мужчина, а для женской ипостаси используя имя Десдинова) имеет цель преодолеть кармический, предетерминированный порядок Вселенной, и с этой и другими целями он, Галли и боевой киборг Зекс, по ходу сюжета ксенофеминистски меняющий тело и гендер, поднимаются к самому космосу, где в вершинах Иеру заседает земное правительство и его теневой киборг-диктатор киберпространств Мбади, который является бенефициаром сети биологической машины-подавления инакомыслия, созданной центральным компьютером Иеру-демиургическим богом-хранителем кармы Мелхиседеком. Галли оказывается вовлечена в боевой турнир, целью которого является обретение Земным градом независимости. По ходу турнира участники сталкиваются как с мутантными биотехнологиями Венеры, сжирающими всё на своём пути, так и с холодным металлом роботизированных тел юпитерианцев, идеального оружия будущего. Но главными противниками команды Галли являются космические каратисты Тодзи и Зекка, репрезентирующие дзэн и западный мачо-нигилизм соответственно. Галли, терзаемая прошлым, всё больше отчуждаясь от тех кого она любит, становятся всё более могущественной и бессмертной, принимает себя как киборга. Даже более того, ведь у неё (в результате первого воскрешения), как и у людей с Салима, место мозга занимает чип. Тело-машина перемещается из одного тела в другое, извлекается из одних потоков-становлений в другие, меняет матрицу своих паттернов. Галли мучает на протяжении всей манги вопрос: что означает быть человеком/постчеловеком эпохи технолизации, плоти, металла, электромагнитного карате и квантового мозга? Галли может модифицировать тело по собственному желанию, создавая хвостик, крылья и клинки. Клетки Имаджинос обладают регенерирующими свойствами, а квантовый тоннель и миниатюрная чёрная дыра внутри — прямая связь с Мелхиседеком и Зевсом, главным компьютером Юпитера, в итоге превращают героиню в бессмертное существо, способное в любой момент воскреснуть из мёртвых. Но Галли, в момент, когда на неё была обрушена миссия спасительницы человечества (ключ уничтожения суперкомпьютера и человеческой реальности), отказывается становится пророком и иметь абсолютную власть над историей и кармой, чего жаждали как дести нова, так и Мбади. Но в конце манги, когда квантовые демиурги предлагают ей заменить своё бессмертное и могучее тело биологическим, принимает свою кибернетическую природу, заявляя, что человеком её делает не живой мозг и плоть, а внутреннее я, пустота, множественность и потенциальность, шуньята. Не случайно бой с великими каратистами выигрывается не из-за грубой силы, но вопреки неё — последователь школы буддизма Чистой земли Дон Фуа (внутри которого наномашины единой теории поля, объединяющие сильное и слабое взаимодействия, электромагнитное взаимодействие и гравитационное взаимодействие) контратакует чистое разрушение, антиматерию «кулака, разящего дракона» Зекки техникой «длани благородной пустоты», возвращающий форму в пустоту. Кончается эта часть манги ещё одной великой жертвой Галли — достигнув уровня бодхисаттвы, уровня цифрового имманентного божества, став святым разящим духом квантовых потоков, она отдаёт часть себя, свой мозг, для создания её биологического клона. Ева рождается из евы, саморепликация, где из частицы бога создаётся новая форма существования.

А вот и запись эфира Сержа Степанищева "Кант в мире постлюдей и разумных роботов". К слову ни про Канта, ни про мир, ни про роботов, ни про постлюдей в докладе ни сказано ни слова. Зато Серж поднимает тему возможного диалога философии (этики) Другого (Деррида, Левинас) и философии Чужого (как нечеловеческого). Могут ли новые онтологии быть (новой) этикой? или онтология, в любом случае, это очередной новый концлагерь?

20 мая пройдёт лекция Сержа Степанищева «Кант в мире постлюдей и разумных роботов», где докладчик поговорит о том, что происходит с этикой Другого в 21 веке, а также, про то, что кажется тупиком в сердце современной философии и, соответственно, этики инаковости. Философия инаковости — это философия, утверждающая этический, онтологический и эпистемологический приоритет Иного перед Тем же самым, рассматриваемым в качестве империалистического и репрессивного начала. Две основные версии философии инаковости — при идентичности лежащего в центре их обеих жеста, отказа от Того же самого в пользу Иного — находятся в очевидном противоречии. При этом, когда рассматриваешь их по отдельности, проблем не возникает. С одной стороны, есть антропоцентрическая философия Другого (the Other), созданная во второй половине 20 в. Эмманюэлем Левинасом и Жаком Дерридой, видящая абсолютную инаковость в фигуре Другого человека, противопоставленной Тому же самому бытия и сознания. С другой стороны, есть современная анти-антропоцентрическая философия Иного (the Alien) (практически любая из версий «мышления после Антропоцена»: от анти-, транс-, пост- и ин-гуманизма до спекулятивного реализма, ксенофеминизма и акселерационизма), видящая репрессивное начало как раз в человечестве, неспособном встретиться ни с чем, кроме себя самого и ответственном за «Хиросиму и Нагасаки мира объектов», а абсолютную инаковость — в нечеловеческом Чужом (the Alien), неуглеродной форме жизни, разумном роботе, собаке или даже объекте. Как видим, хорошее с т.з. первого плохо с т.з. второго. Что делать? Выход из тупика найти необходимо, если мы хотим сформулировать этику инаковости для 21 в., гостеприимную одинаково к ранимости человека, киборга и существа-компаньона (и вещи?). По мнению докладчика, он может быть найден, если поместить конфликт между Другим и Иным в контекст, с одной стороны, нескольких интересным образом соотносящих частное и общее и человеческое и нечеловеческое концепций, а именно партикуляристского универсализма Левинаса, киберфеминизма Харуэй, экологии свободы Букчина, гипотезы Гайи Лавлока и космополитики Стенгерс, Харуэй и Латура. Все они так или иначе позволяют увидеть, что этика Другого не противоречит этике Чужого, но определённым образом делает её возможной, и наоборот. С другой стороны, кажется, что конфигурация проблемы сильно меняется, если поместить её к контекст того, что может быть названо философией радости (от временных автономных зон Хакима-Бея до полностью автоматизированного роскошного коммунизма Бастани). Регистрация по ссылке.

Новая реклама Айпад Про от Apple — просто подарок всем критикам айти-корпораций. В ней огромный пресс технокапитала буквально давит технические инструменты прошлого, деревянный манекены, игрушки. Их распирает на части, краска плещет, а металл гнётся. И вот из-под пресса вылезает ультратонкий айпад, своим хромированным видом олицетворяя аннигилирующую, деструктивную, правоакселерационистскую суть технофеодализма и новых форм айти капитала. Вместо включения в продукт истории технических объектов прошлого, корпоративная машина инноваций уничтожает всё то, чьим наследием она обязана своему существованию, не происходит синтеза нового и старого, преемственности изобретений, остаётся только смерть. Отличная метафора того, что происходит с эмансипаторной техникой в руках капитала.

​​В манге GUNNM в первую очередь вдохновляет религиозно-гуманистический неканонический конец оригинальной серии, повторяющий во многом Откровение (апокалипсис) Иоанна Богослова, возможно первой христианской утопии: Галли, узнав о том, что искусственный интеллект в небесном городе Салиме спланировал уничтожение кораблей колонистов и уже 200 лет сохраняет иерархизированные сообщества небесного города и Свалки под ним, жертвует собой, чтобы спасти жителей обоих городов. По сюжету манги, глубоко технологизированное общество Салима уже много лет воюет с группировкой военизированных эсхатологических номадов «Барджек», ведущих свою родословную от средневековых японских разбойников-басяку, занимавшихся охранной конных караванов, и стремящихся с помощью железнодорожной гаубицы уничтожить небесный город, уничтожив и Салим,и Свалку, и на их руинах построив новое общество без эксплуатации и угнетения. Галли, отстаивая путь солидарности между градом Земным и градом Небесным, и придерживаясь гуманистических идей, выступает против уничтожения Салима и Свалки, и с помощью психометриста Хаоса и учёного, ведущего борьбу с кармическими законами Дести Новой добирается до ИИ-суперкомпьютера Мелхиседека. Это имя взято из Послания к евреям, главы 7: «Ибо Мелхиседек, царь Салима…по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда» — то есть, по некоторым комментариям, царь был потомком Адама, царствовавшем в библейском Салиме, местом крещения Иоанна Предтечи. После откровения ИИ-суперкомпьютера целостность небесной тверди и города-Свалки оказывается под угрозой, и Галли, с помощью сыворотки, превращающей её кибер-тело в отражение её кармического образа, жертвует собой и связывает небесный город Салим и орбитальный город Иеру (Иеру-Салим), превращаясь в Мировое древо, биотехнологически цветущую форму пост-жизни, узами которого скрепляется твердь. Жертва Галли не прошла понапрасну, так как жители Свалки строят башню до небесного города и заселяют его, имманентизируя рай. Противостояние града Небесного (Иеру-Салима) и града земного (Вавилона, интернационального города, строящего башню до небес) — одна из главных идей манги Юкито Кисиро. Автор отвергает как попытки Барджека низвергнуть рай силовыми методами, так и технофашистскую тиранию Салима, превращающую людей в послушные индустриальные машины и отчуждая их от человечности, «грязный рай». Только путём человеко- и машинолюбия и солидарности и самопожертвования возможно совершить утопическую спайку и совершить имманентизацию рая на Земле. Не случайно оригинальная манга, которая затем была переработана Кисиро так как мангака вышел из депрессии к началу XXI века, заканчивалась вторым пришествием Галли из утробы Мирового древа, символически показывая наступления киберорганической утопии и кибербожественной благодати Царства божия на Земле и на Небесах, где западный бог синкретическим образом сливается с буддистской кармой, предназначением и пустотой как множественности взаимопроникновения всего сущего.

Ещё один день рождения — у создателя Объектно-ориентированной онтологии Грэма Хармана. Мы его не очень любим, не в последнюю очередь за оторванность объектов в ООО от материальности, от связей. Объекты не действуют, не-отношаются, стабилизируются. О столкновении ООО и материалистической диалектики можно посмотреть, например, дебаты Жижека с именинником.

​​В манге GUNNM в первую очередь вдохновляет религиозно-гуманистический неканонический конец оригинальной серии, повторяющий во многом Откровение (апокалипсис) Иоанна Богослова, возможно первой христианской утопии: Галли, узнав о том, что искусственный интеллект в небесном городе Салиме спланировал уничтожение кораблей колонистов и уже 200 лет сохраняет иерархизированные сообщества небесного города и Свалки под ним, жертвует собой, чтобы спасти жителей обоих городов. По сюжету манги, глубоко технологизированное общество Салима уже много лет воюет с группировкой военизированных эсхатологических номадов «Барджек», ведущих свою родословную от средневековых японских разбойников-басяку, занимавшихся охранной конных караванов, и стремящихся с помощью железнодорожной гаубицы уничтожить небесный город, уничтожив и Салим,и Свалку, и на их руинах построив новое общество без эксплуатации и угнетения. Галли, отстаивая путь солидарности между градом Земным и градом Небесным, и придерживаясь гуманистических идей, выступает против уничтожения Салима и Свалки, и с помощью психометриста Хаоса и учёного, ведущего борьбу с кармическими законами Дести Новой добирается до ИИ-суперкомпьютера Мелхиседека. Это имя взято из Послания к евреям, главы 7: «Ибо Мелхиседек, царь Салима…по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда» — то есть, по некоторым комментариям, царь был потомком Адама, царствовавшем в библейском Салиме, местом крещения Иоанна Предтечи. После откровения ИИ-суперкомпьютера целостность небесной тверди и города-Свалки оказывается под угрозой, и Галли, с помощью сыворотки, превращающей её кибер-тело в отражение её кармического образа, жертвует собой и связывает небесный город Салим и орбитальный город Иеру (Иеру-Салим), превращаясь в Мировое древо, биотехнологически цветущую форму пост-жизни, узами которого скрепляется твердь. Жертва Галли не прошла понапрасну, так как жители Свалки строят башню до небесного города и заселяют его, имманентизируя рай. Противостояние града Небесного (Иеру-Салима) и града земного (Вавилона, интернационального города, строящего башню до небес) — одна из главных идей манги Юкито Кисиро. Автор отвергает как попытки Барджека низвергнуть рай силовыми методами, так и технофашистскую тиранию Салима, превращающую людей в послушные индустриальные машины и отчуждая их от человечности, «грязный рай». Только путём человеко- и машинолюбия и солидарности и самопожертвования возможно совершить утопическую спайку и совершить имманентизацию рая на Земле. Не случайно оригинальная манга, которая затем была переработана Кисиро так как мангака вышел из депрессии к началу XXI века, заканчивалась вторым пришествием Галли из утробы Мирового древа, символически показывая наступления киберорганической утопии и кибербожественной благодати Царства божия на Земле и на Небесах, где западный бог синкретическим образом сливается с буддистской кармой, предназначением и пустотой как множественности взаимопроникновения всего сущего.