шашин

Мужской взгляд на женское тело всегда проходит несколько этапов. Сначала ты видишь только сочное, возбуждающее мясо. Оно имеет ценность постольку, поскольку выбивается из общей череды разных деперсонализированных тел в сторону картинки, которую ты сам считаешь образцом. В какой-то момент плоть сама по себе надоедает — и глаза начинают пожирать идеальное. Правда, на самом деле, здесь нужно другое слово: «идеальное» это нечто недвижимое, совершенное, гармоничное, отрешённое от человека, тогда как твой взгляд погружается в пространство своего собственного психологизма и неврозов, туда, где всё находится в движении по направлению к твоему сокровенному желанию, где всё питается надрывом, разностью полюсов, формирующей мощный разряд энергии. Динамика раба и господина, материнская или дочерняя фигура, насилие или абсолютный комфорт младенца — здесь раскрываются все возможные спектры перверсий. Оргазм, раз за разом разрубающий узел невроза — это и есть вторая стадия мужского взгляда на женское тело ( который, на самом деле, всегда является взглядом внутрь себя). И чем дальше — тем более тугие и спутанные узлы нужно вить, чтобы получить удовольствие. В конце концов ты всегда остаёшься в одиночестве, потому что видишь в других людях призраки своих собственных страхов и стремлений. Если выйти из этого пространства, перестать мучить себя бесконечными, бесцельными движениями души, спускающейся по воронке духовной дрочи, то можно посмотреть на женское тело другими глазами. Увидеть его таким, какое оно есть на самом деле. Острые плечи, широкая спина, кустистые, лохматые брови, неровная кожа с глубокими тёмными порами, затылок с мягким пушком, ровные линии выступающего живота, костистые локти и коленки, обтянутый кожей позвоночник, всегда немножко нелепая грудь и неровные соски, тяжёлые, мускулистые ноги — это тело видели десятки, сотни, тысячи поколений мужчин до тебя, их будут видеть все поколения после, до тех пор, пока человечество не перестанет существовать в нынешнем своём виде. И оно прекрасно настолько, насколько материально и несовершенно. Только на этом этапе мужчина может по-настоящему, по-взрослому насладиться телом женщины. Как дивным вековым деревом, величественной горной грядой, звёздным небом, грациозным пугливым зверем и другими делами Господними. В горизонтальности материи возникает вертикальная координата, но она обращена не в твой внутренний мир, а в мир мужского и женского вообще. Но на этом эволюция мужского взгляда не заканчивается. Есть ещё один этап, когда мужчина смотрит на женское тело женскими глазами. И это тупиковая ветвь развития, потому что такой взгляд исключает появление сексуальности. Остаётся только чистый, немного меланхоличный эстетизм форм. Вместо с максимальным выхолащиванием сексуальности этот взгляд максимально заземляет тело, исключает из него какую-либо вертикальность вообще. Если угодно, извлекает его из пространства желания, где только возможно какое-либо движение. Если бы все мужчины смотрели на женщин их глазами, то мы бы вымерли за пару поколений. И почему-то мне кажется, что большинство женщин с радостью бы на это согласились...

La Comédie inhumaine II К слову о русских жанрах, вот любое зарубежное произведение, начиная от философии типа ООО и Темных штудий, трансгуманизма (биохакинга и доказательной медицины) etc, заканчивая фикшеном, какой-нибудь Ложной слепотой или Бегущим по лезвию, может быть интересно, но именно в аспекте пост-человеческого никчемно, не-люди в нем ведут себя как люди. Слишком человеческое. Со всеми этими умствованиями постсоветская культура расправляется левой ногой, даже этого не замечая, вспомните хотя бы Вангеров и сравните их с, ну не знаю, финалом Космической Одиссеи. Постчеловеческое как будто бы нас не пугает и нам не нужно рассказывать друг другу сказки, заведомо ложные. Крылов подчеркивал, что ему нужен был сеттинг в духе жесткой научной фантастики, в котором были бы возможны все персонажи Буратино от людей, до разумных животных и собаки с пуговицами вместо глаз ОДНОВРЕМЕННО. И, что не менее важно, он подчеркивал, что животные в романе действуют и живут именно как животные. И у него это действительно получилось. Так что да здравствует еще один исконно русский жанр – ужасающий в своей правдоподобности биопанк! К слову о сказках, заведомо ложных. Мне в детстве тоже задавали читать того самого Рабле, который по толщине мало отличался от паспорта. Слава Богу, в поезд тогда я взял еще и Властелин колец. Что-то подобное провернули и с циклом о Гуливере, да и вообще, наверное, много с чем. О взрослых вещах типа Селина и Хемингуэя и их тяжелых отношениях с советскими переводами уж можно и не говорить, литература все-таки не детская, хотя, видимо, власти весь СССР воспринимали как страну детей, за что старшее поколение очень им благодарно. И концептуально эта стартовая идея романа гениальна. Но про это и сам автор и много кто еще говорили хорошо и подробно. Мне же кажется, что не нужно забывать еще и о том, что это еще и фанфик. Как и Факап, да и вообще многое из крыловского. Смерть литературы оплакивают кажется уже вообще все, Лебедев там какой-нибудь. При этом, на самом то деле литература бурлит и развивается, может не всегда хорошая, но ужасно многочисленная, и уже потому дающая нам все новые и новые формы текста. Борды, Мр*к*педия (запрещенная в РФ организация, ссылки не будет, хотя будет, но не туда), твиттер, телеграм, даже ютуб – все показывают нам как можно делать то, чего раньше никто не пробовал. Да тот же БАП хорош во многом именно тем, что его книга – это форсированный интернет-текст. Фанфики, понятное дело, идут туда же. И смешно смотреть на отзыв ранее упомянутой Г. Юзефович, которая просто очевидно не выкупила, что вообще читает. А Крылов стал одним из пионеров и в этом. Но любители русской фантастики, конечно, смогут вспомнить и другие произведения, в основном по вселенной того же Толкиена. Да вот и игра Сталкер чем не фанфик. Так что порадуемся появлению еще одного великого русского жанра!

La Comédie inhumaine I Признаюсь любезным читателям, что мучал я эту книгу очень долго, и продраться через некоторые фрагменты было крайне непросто, но я все-таки дочитал первый том Золотого ключа. У меня в принципе большие проблемы с Крыловым ака Харитоновым. Когда-то один уроженец Бернгардовки мне несколько лет говорил какой Константин ака Михаил гений, а я только год назад таки до него добрался, начал читать Факап и прочел запоем, получив массу пользы и эстетического удовольствия. Буратину так же легко прочитать у меня не получилось, но поговорить про него после преодоления рубежа первой книги очень хочется. Дело в том, что, в отличие от малой формы Харитонова, и даже его огромного (книгой от Городца можно запросто убить человека, особенно если этот человек Г. Юзефович) Факапа, он оставляет впечатление грандиозного произведения. Грандиозного не (как многие современные книги, масштабами сеттинга), а культурной насыщенностью. Конечно, местами эта насыщенность – круг попкультурных образов, засевших в голову человека возраста Крылова – смотревшего в детстве экранизацию Золотого ключика 75 года, но весьма молодым человеком смотревшего и Южный парк (признаться, именно эти пожилые ЖЖ шутейки вместе с зооэротикой и было читать сложнее всего) – но это только внешний слой, а их там много. Сеттинг книги – это постапокалипсис, но не в стиле Метро 2033 или Безумного Макса (который, к слову, если помнить первую часть, тоже интереснее обычного), а развитой постапокалипсис. Постнуклеарное Новое время – вторичная цивилизация, достаточно поздняя, чтобы забыть как жили предтечи, но достаточно развитая, чтобы принять рецепцию остатков их культуры в свою. И если забавные находки про превращение фактов в легенды и непонимание реалий мы можем найти много где (та же Трилогия терний может подкинуть шуток на эту тему, например, историю про дежурного), то Буратина скорее работает по-борхесовски, то есть, грубо говоря, работает не с материальной культурой, а с текстами. Меня в свое время поразила красота и какая-то внутренняя справедливость истории обретения текста De re publica Цицерона. Сложно найти большего негативного цицерономана, чем Аврелий Августин, и именно его комментарии к псалмам какой-то переписчик написал поверх изначального текста De re publica. О содержании цицероновского диалога до его повторного обретения мы тоже во многом знали именно из критики Августина. Такая вот история о пользе хейтеров. Но не всем так повезло, даже если мы говорим об античных текстах, о существовании которых мы доподлинно знаем – их сохранилось не более 10% (из полутора сотен собранных учениками Аристотеля Политий до нас дошла одна), понятно, что реальная доля еще меньше, и не очень то понятно сколько из дошедшего подложно. Помимо сложившегося канона для изучения языка, ничто рационально не объясняет почему именно сохранившиеся тексты сохранились. До нас дошло многое из великого (или многое из дошедшего признано великим), но по большому счету до нас дошел набор довольно случайных вещей. И КАК ЖЕ ЛОВКО с этим работает Крылов. Да, не всегда влияние набора файлов Сундука мертвеца выглядит изобретательно и ненавязчиво, но ничего сделанного на подобном уровне в других произведениях просто нет. У твиттер пользователя Надбровный Дугин была хорошая формулировка про Библию, много про это писал и Галковский (тут без ссылок, но было бы круто сделать подробный указатель на эту тему), но посмотреть на цивилизацию, для которой античным корпусом текстов является культура нашей новиопократии – это особое удовольствие, которого, опять же, вы просто больше нигде не найдете. Сама эта книга – это действительно тоже Сундук мертвеца, уже, к сожалению, в прямом смысле. Она настолько перенасыщена (жирная как кубанский чернозем), что из нее явно много что прорастет, а конспирологическая фантастика имеет все шансы стать главным русским жанром ближайших лет. Уж не исторические повести с фрагментами из плохой пародии на Линча же, я прав, парни?

остранение в эпоху интернета ожидание: полчаса задумчиво смотришь на мем про скибиди туалет потому что случайно вырвался из цепей восприятия и теперь свободно течёшь по веренице смыслов реальность: Украина. АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА

моя модель существования когда каждый день смотришь на мир новыми глазами и все вещи воспринимаешь с детской невинной непосредственностью полностью провалилась потому что теперь я каждый день как в первый раз осмысляю весь происходящий в мире пиздец и прикладываю титанические усилия просто чтобы не сойти с ума

Вообще, девчонки-мужененавистницы по большей части правы во всём. Мужчины действительно такие, как о них думают — а некоторые ещё хуже. Проблема в том, что на тысячу таких мужчин попадается один другой. И если первых можно воспитать, и даже прожить с ними более-менее счастливую жизнь, то от других нужно бежать, ломая каблуки и рассыпая косметику из сумочки off white. Разбитые ожидания и ежедневные ссоры с пивным скуфом в тысячу раз менее страшны, чем полюбить кого-то чистого и настоящего.

дело ведь не в том, что родившийся в Казахстане израильский предприниматель отрёкся от своей страны. вряд ли стоило ожидать от него чего-то другого. настоящая чёрная таблетка заключается в том, что даже если бы алфавитная компания публично поддержала русских солдат и, например, каждый месяц высылала им гуманитарку с ультратехнологичными дронами на нейросетях и первоклассными аптечками в красивом корпоративном дизайне — не было бы никого, кто смог бы оценить этот жест. по крайней мере, среди тех, чьим мнением компания дорожит. а вот репутационные, кадровые и финансовые потери были бы колоссальные. С другой стороны, это оценили бы сами солдаты. Уже немало, а будет ещё больше.

бывает, что искренне любишь и ценишь человека, прислушиваешься к его мнению и считаешь важным для себя авторитетом, а он в какой-то момент начинает открыто тебя презирать и злобно высмеивать. а ты даже не можешь разозлиться в ответ, потому что это вроде как его мнение, насильно мил не будешь. глупая, грустная ситуация.

настоящая красота похожа на белый день из песни Агузаровой: она тоже поёт новые песни, зовёт, и вся такая славная, и душистая, и зовущая

свобода