<Фрагмент, ну сами понимаете, откуда>
«С начинающей актрисой Мариной Пастуховой Дмитриев начал встречаться летом 1938-го, когда оба они находились в одинаковом положении ЧСИРов. Маму Марины, Антонину Ивановну Пастухову-Швахгейм, после расстрела мужа арестовали и автоматически, одним лишь решением Особого совещания при НКВД СССР, выслали в деревню Кумёны Кировской области. Саму Марину отчислили из театрального училища. У Дмитриева в НКВД отобрали паспорт, ему тоже грозили арест и высылка из Ленинграда в «отдаленные северные районы» страны.
Первую жену Дмитриева, Лизу Долуханову (домашние звали ее «Вета») арестовали 4 февраля 1938 года по той же, что и у Пастухова, статье – за шпионаж. 6 февраля Елена Сергеевна Шиловская-Булгакова зафиксировала в дневнике: «Утром звонок Дмитриева, просится придти немедленно. Пришел подавленный. Оказывается, жену его, Елизавету Исаевну, арестовали. Советовался, как хлопотать».
Лизу, дочь богатого адвоката-армянина из Тифлиса, современники называли «ослепительной красавицей», многие ленинградские поэты, писатели – Юрий Тынянов, Николай Олейников, Евгений Шварц, Михаил Зощенко – были частыми гостями квартиры Дмитриевых. Еще в середине 1930-х, во времена прежнего наркома НКВД и создателя ГУЛАГа Генриха Ягоды, тоже особо ценившего, по-своему, литературную среду, ходили слухи, что органы принуждают Долуханову к доносительству. Дмитриев нервничал, впадал в депрессию и, приезжая в Москву, лечился гипнозом у Михаила Булгакова, врача по образованию. Вроде легчало.
12 марта 1938 года Булгаковы помогали Дмитриеву составлять письмо Сталину – в защиту Веты. Елена Сергеевна перепечатала это письмо на машинке, «так как М.А. <Булгаков> сказал, что никто не поверит, что это писал художник Дмитриев – почерк как у домработницы.
«А впрочем, может быть, это как раз и понравится», – добавил М.А. задумчиво».
20 мая, утром, Дмитриев сказал Булгакову, что чувствует – Веты уже нет в живых. Булгаков поделился слухом: арестован Бабель.
Слух оказался неверен: писателя Исаака Бабеля, близко дружившего с Ягодой, арестуют в следующем 1939 году (опять «шпионаж») – уже при Берии. Ошибался и Владимир Дмитриев. Официальная дата расстрела Елизаветы Долухановой – 28 июня 1938 года. Место захоронения – Левашовская пустошь. Была ли она осведомительницей НКВД? По Ленинграду тогда ходила молва, что ее арест стал местью чекистов за отказ подписать бумагу о сотрудничестве, что она была не расстреляна, а замучена в тюрьме, и не в 1938-м, а позже, в 1939-м. Кто знает, как было на самом деле? <...>
Поздним вечером 1 сентября 1938 года Михаил Булгаков с Еленой Сергеевной поехали после ужина на Воробьевы горы. «Впечатление такое, что сейчас задохнешься, – записывала в дневнике Елена Сергеевна. – Красноватые тусклые огоньки внизу в Москве. Страшно». Тяжелая, кислая мгла, вся будто пропитанная тревогой, опустилась на город.
4 сентября Владимир Дмитриев впервые пришел в гости к Булгаковым уже с новой женой – Мариной Пастуховой.
В ноябре 1938-го ему вернули паспорт, высылка отменилась. По этому радостному поводу он пригласил Булгаковых в писательский ресторан на Поварской поесть раков. Вскоре Дмитриев с Мариной навсегда оставили Ленинград и перебрались в столицу, где МХАТ давал ему постоянную работу.
В «Список постановочной части МХАТ (для Саратова)», составленный 18 октября 1941 года, В.В. Дмитриев внесен по квоте на эвакуируемых гримеров – с пометкой «+4». С ним выезжали «иждивенцы»: восьмилетняя Таня (его дочь от Лизы-Веты Долухановой), жена Марина, их десятимесячная дочь Аня и теща».