BONCH-OSMOLOVSKAYA

Талантливое поэтическое осмысление церковного раскола — поэма «Распря» Виктора Петрова. К вопросу о том, где живет современная русская поэзия. (…) Аввакум:   Аз уж сказал тебе: Есть первая Москва! Зачем нам цареградское паденье? Своею древностью страна жива От Володимирова крепкого коренья. От Долгорукова живого расширенья. И от святого Сергия смиренья.   Никон:   Да неучами были предки наши, Поспрашивать нам лучше греков…   Аввакум:   Падших!   Никон:   На прежнее вернусь. Ты был мальцом, а я с твоим беседовал отцом. Хорош был Пётр, во всём послушным... И ты меня, как старшего, послушай.   Аввакум:   Ему всё было в радость и веселье, Под вечер – хмель, с утра – похмелье.   Никон:   Смотри! Покорны люди моей власти! Все крестятся уже тремя перстами. Так будь же с нами!   Аввакум:   С вами? И без Бога!? Без Бога, Никон, нам ни до порога.   Ты всё киваешь на поруганный Царьград, На римскую убогую науку, Когда родные светочи горят, Отцы святые! Протяни к ним руку.   Никон:   Да разве я не за Святую Русь? Дай Бог, вот только с силой соберусь!   Аввакум:   Всех дел-то, – говоришь ты мне, - Слова иначе чуть, персты иначе, Всё ж остальное, как и встарь, вполне Сохранено. Я слушаю и плачу. Иначе чуть? А жизнь-то утекла. От пули рана малая бывает. Но струйка крови душу увела, И ей уже не радоваться раю. Никон:   Всем равно далеко до Рая. Что надо людям? Жить в тепле и сласти. Для этого и существуют власти. Отцы у нас не знали ни рожна, Иных умов возжаждала страна!   Аввакум:   Дворцовый свет тебе, владыце, А мне духовный свет в темнице. Какой из них вернее будет? Господь рассудит, а не люди. И всем воздастся по делам, И за молитву, и за срам. Ты, Никон, веру искривил, Ты – православие порушил, Ты – загубил живые души И строишь Церковь на крови.   Никон:   Знаю, су, таких я пустосвятов! Греховен человек, а царство – свято. Не знаешь сам, Бакуня, что творишь. Не протопоп ты, а разбойник, шиш дорожный. Ну-тко, на колени! И где твоё смиренье?   Аввакум:   Пред Богом встану! Перед ним я – прах. А ты мне враг, никак не патриарх, Мы просто земляки с одной реки, Всё будет ложью, что ни изреки, Заткни свои пустошные глаголы Под баб венецианские подолы.  

Приглашаем на заключительную встречу Читального клуба в этом учебном году! Читаем роман ливийского писателя Ибрагима Аль-Куни и отправляемся в пустыню Сахара! «Бесы пустыни» рассказывают о жизни человека в момент слома традиций, трансформации привычного мира. Произведение поможет нам познакомиться с обрядами и верованиями народов, населяющих пустыню, с их непростым бытом. Тема июньской встречи: «Песок и свобода: что мы можем узнать о жизни в пустыне Сахара с помощью романа ливийского писателя». Давайте вместе перенесемся в жаркую ветреную пустыню, чтобы прикоснуться к неизведанному! Присоединяйтесь к нашему обсуждению 26 июня в 19:30 в культурном пространстве «Солнце Севера» по адресу Невский проспект, 29-31. Ссылка для тех, кто хочет стать частью Клуба и попасть в нашу беседу: https://forms.gle/u3734n4f4UDZ7J3n9 Ждём Вас ❣️

Зильберман действительно блестящий мыслитель, как раз на лекции его рекомендовала почитать всем, заинтересовавшимся философией традиции. А пока можно почитать цикл постов о нем, что тоже прекрасно!

Заканчиваю цикл заметок (начало выше) про фронтир истории и традиции Человек, таким образом, будучи свободен в своем выборе, может предпочесть сторону направления своих творческих сил в контртрадиционное русло, причем поскольку контртрадиция поощряет все противостоящее традиции (т.е. предполагающее преодоление, жертву, общественное в противовес эгоистическому и т.д.), то отпадение от традиции только набирает обороты в современном мире. На Западе человек оказался более подвержен этому соблазну, который в силу своей принципиальной простоты, гораздо проще и быстрее осуществим каждым из нас в повседневной жизни (сложность и акцент на преодолении самого себя, свойственный традиционному взгляду на мир, разумеется, будет отталкивать человека, уже узнавшего, что можно не преодолевать себя, а наоборот — потакать себе, жить только для себя). Это отпадение от традиции на Западе принимает все новые и все более уродливые формы, пока, видимо, окончательно не приведет к расчеловечиванию и деконструкции собственно человеческого в человеке. В этом смысле современный Запад безусловно контртрадиционен, и эта контртрадиционность в нем активна, агрессивно распространяясь вовне. На другой чаше весов — на условном Востоке — модуса сохранения в традиции стало так много, что он где-то закостенел и оказался почти парализован, часто не имея интеллектуальной и творческой способности противопоставить новый виток осмысления собственной традиции западному нападению. В этом смысле Восток, равно как и Россия, тоже когда-нибудь могут стать контртрадиционными — если это бездействие, эта творческая пассивность продолжатся, и от самой традиции не будет исходить нового творческого импульса. И та, и другая крайность, в конечном счете, приводят к окончательному коллапсу из-за агрессии одной стороны и пассивности другой. Человек оказывается парадигмально важен, так как именно в нем, в его сознании и действиях, мы видим этот ритм творческой работы традиции над самой собой, которая происходит в первую очередь через симбиоз традиционного базиса и смыслов, рожденных во фронтирной зоне. Столкновение смыслов на этом фронтире и борьба, как с механическим изживанием их собственного содержания, так и с контртрадиционной инфернальностью, проявляется в первую очередь в человеке и его выборе. @bonch_osmolovskaya

Начало выше 👆🏻 1 Запад и Восток В контексте противостояния традиции и контртрадиции возникает классическая для подобных изысканий оппозиция прогрессивного, революционного Запада и традиционного, консервативного Востока. Два этих полюса действительно (собирательно) отражают два разных пути развития человеческого духа, где чаще всего Запад отождествляется сначала с антитрадиционным, а позднее с контртрадиционным началом, а Восток — с сохранением традиционного. При этом часто из поля нашего зрения ускользает проблема проблема европеизации, вестернизации и — в некоторых восточных странах — достаточно легкой капитуляции Востока перед контртрадиционным Западом. Почему это происходит? Почему при сохранении серьезного традиционного базиса, (особенно в странах исламской культуры и традиции), страны Дальнего Востока (Китай частично, а особенно Япония и Корея) оказались подвержены интенсивному влиянию и проникновению Запада? Это очевидно сказывается на бытовом укладе, науке, мировоззрении, материальной и духовной культуре. Даже ближневосточные страны постепенно изменяются под тем же давлением. Это приводит меня к мысли, что дело не столько в противостоянии Запада и Востока, сколько в коллапсе двух сил или модусов в традиции — активного-творческого и пассивного-сохраняющего, причем их концентрация, хотя и может быть примерно соотнесена с географией Запад–Восток, однако безусловно будет иметь очаги и на противоположной стороне. То есть искать проблему следует не только на Западе, сколько понять, почему на Востоке (и у нас вместе с ним) порой не хватает творческого потенциала, чтобы противостоять. Мне кажется, в русской культуре, впитавшей и совмещающей в себе многие компоненты как западного, так и восточного, разорванность между этими двумя крайностями ощущается особенно остро — в нас есть и то, и другое. Русская культура по-прежнему сохраняет большой пласт традиционного знания, уклада, мировоззрения и культуры, однако особенно в последние годы она подверглась критически жесткому воздействию со стороны западного мира, восприняв именно западную парадигму как парадигму будущего, а свою собственную переведя в состояние «сохранения» (по факту, читай стагнации) Ложно принимая «чужое» активное начало за своё собственное русская традиция неизбежно стала утрачивать свой собственный творческий потенциал. Представляется, что в любой традиции заложены оба описанных модуса, и они особенно явно активизируются в кризисные для традиции времена. Для русской традиции сегодняшний кризис, возможно, будет решающим, — она или найдет в себе силы для нового творческого осмысления самой себя, или, оставаясь в положении сохранения, окажется полностью порабощена более активным западным влиянием. 2 Можно ли сказать, что творческого модуса в западной традиции сейчас больше, чем где бы то ни было? Ведь тут сразу можно возразить, — что же «творческого», например, в сатанинских LGBT манифестах о гендере? Это все пародия, ведущая человека к разрушению. Да, это так, но здесь следует подчеркнуть, что, «творит» это все тот же человек. То есть рассматривая творчество как созидательное свободное творение, вдохновленное Божественным началом в человеке, нам необходимо учитывать именно свободный характер этого творения, а значит принципиальной становится возможность отпадения от Божественного начала и перенаправление энергии в абсолютно контртрадиционную искаженную плоскость. Поэтому контртрадиционное квазитворчество соотносится с традиционным творчеством так же, как традиция и контртрадиция, сходясь только в одном, — проводниками их проявления в обоих случаях является человек, свободный в своем выборе. @bonch_osmolovskaya

Тем временем: молодой красивый американский консерватор. «Берём!»)

Отмечу, что контртрадиция абсолютно искажает само понимание ценности. О понимании ценности в традиции справедливо сказать, следуя мысли И. Канта, что это принцип должного, а не сущего, т.е. ценность нуждается в санкции сверхэмпирического, объективной реальности. Контртрадиция же ставит своей целью максимально объективировать ценности, лишить их общезначимой сущности, низвести до уровня субъективного пристрастия. ▪️В-третьих, именно на фронтире традиции, когда смысл оказывается «в работе» и в процессе (пере)осмысления, происходит его нормирование в соответствии с нуждами традиции для продолжения собственной содержательности и передаваемости. Нормирование как механизм легитимации определенных стандартов отрицается контртрадицией, суть которой заключается в лозунге «ненормальность — это новая норма». Деконструкция нормы приводит к акценту на «уникальность» и «индивидуальность», а это, в свою очередь, к разрыву традиционной связности, к контртрадиционной атомизированности. Современная политика и культура особенно ярко отражают это противостояние традиции и контртрадиции — сохранение, оценку и нормирование традиции против демаргинализации, десакрализации и автоматизации контртрадиции. На линии столкновения этих процессов и проявляется фронтир традиции, в котором традиция противостоит своему искажающему «темному дублю». Очевидно, что это противостояние стало заметно ожесточеннее в последние годы, а смыслов, за которые ведется борьба, — все больше. Рассмотрим, кто же ведет эту борьбу за смыслы. (Продолжение следует) @bonch_osmolovskaya

1 Фронтирное зазеркалье История дает нам примеры того, как традиция выходила из кризиса, обогатившись новыми смыслами (так стало возможным, например, привить новые смыслы в конфуцианство через даосизм или ввести в практику тантрический буддизм, не превращая их в контртрадицию). В этом смысле, фронтир — это очень неоднозначная, опасная зона. Это место столкновения с лицемерной контртрадицией, где все хитро подделывается и отражается через кривое зеркало, но одновременно это место тяжелой творческой работы традиции над самой собой — место актуализации уже заложенного в традиции содержания. Из этого следует, что некоторые изменения традицию переворачивают и уничтожают (сюда, например, отнесем проблему гендера, в том виде, как она ставится в последнее время), другие же позволяют ей существовать дальше. Сложность заключается в том, что, находясь на этом «зазеркальном» фронтире бывает сложно отличить контртрадицию от очередного витка самой традиции. Я хочу подчеркнуть важность различения этой внутритрадиционной работы над собой и столкновения с контртрадиционными вызовами. 2 Ключевыми принципами различения являются способы актуализации новых смыслов. ▪️Во-первых, контртрадиция, выворачивая наизнанку традиционные смыслы, использует их не просто искаженно. Она искусственно выводит маргинальные для традиции явления в мейнстрим, представляя их нормой, т.е. демаргинализирует, создавая тем самым новую лже-норму. ▪️Во-вторых, контртрадиция не приемлет сферы сакрального, все в ней должно стать общедоступным, «равным» и понятным. Таким образом десакрализуется и профанируется всё то, что было недоступно для большинства или не предполагает широкого обсуждения. Например, отрицая зону табу, контртрадиция выводит на поверхность тему секса и соответствующих практик, ставит под сомнение представление о гендере, деконструирует традиционное понимание семьи, доводит до паранойи женский вопрос и т.д. ▪️В-третьих, необходимо учитывать, что, в отличие от творческого характера работы традиции над собой, контртрадиция не содержит никаких творчески самостоятельных механизмов для искажения традиции, равно как и ее результат нельзя признать чем-то новым относительно имевшегося в традиции — это просто темная изнанка уже существовавшего. Весь контртрадиционный арсенал, по существу, сводится к автоматизированной негации и стигматизации традиции. 3 Что, в таком случае, характеризует процесс творческой работы традиции? ▪️Во-первых, традиция во всех своих вариантах и по самой своей сути предполагает механизм сохранения и это ее свойство, — в отличие от принципиальной разрушительности контртрадиции, — согласовывает и связывает события прошлого с действиями в настоящем. В поле традиционного (и только в нем) актуализируется деятельно-творческое соединение идеального и актуального, прошлого и настоящего. В этом смысле только традиционная парадигма способна обеспечить связность мировоззрения человека, поскольку контртрадиция ставит своей целью эту связность, наоборот, разрушить. Благодаря направленности традиции на сохранение, становится возможным само существование фронтира как зоны актуализации смыслов, т.е. актуализируются они не из ниоткуда, а из «сохраненного». ▪️Во-вторых, традиции свойственно оценивание и нормирование в процессе работы над смыслами. Что вызывает необходимость оценивать сохраненное или, тем более его переоценивать? Что вынуждает традицию переводить сохраненные идеи и знания во фронтирную зону для их нормирования? Сама по себе традиция, как «явление вечного во временном» не имеет никакого долженствования перед временными историческими явлениями, и в этом смысле нельзя утверждать, что потенциальные изменения в традиции вызваны внешними условиями. Однако само пребывание во временном подразумевает неизбежное изживание «проявленных во времени» частей и элементов, поэтому они подвержены изменению и переоценке при сохранении целостного единства традиции. Соответственно, актуализированные и осмысленные на фронтире идеи проходят оценку, и то, что способствует их обогащению, наделяется ценностью.

Продолжу несколько мыслей на полях лекции: 1 Фронтир традиции Для анализа феномена фронтира я попробую помыслить традицию как сложное поле идей, норм и ценностей, в сумме образующих систему традиционного знания, которое состоит из нескольких условных «зон». Получаем, что обязательно есть зона устойчиво сохраняемого базиса (который до определенного момента не является объектом изменения и переоценки) и есть фронтирная зона, в которую входят идеи, образы и понятия, в данный конкретный момент выходящие в авангард осмысления. Именно за эту фронтирную зону и ее содержание ведется ожесточенная борьба, так как в ней формируется образ будущего и ядро мировоззрения. Это, в том числе, приводит нас к проблеме осмысления нынешней войны и, в целом, столкновения разного уровня сил. Приведу пример из общественной жизни: Вот перед нами женщины. Вплоть до относительно недавнего времени он вовсе не находился на фронтире традиции. В традиционном обществе женщина выполняет определенные функции, не представляя самостоятельного объекта исследования или тем более спора. В последние годы ситуация изменилась: образ женщины, ее роль и значение выводятся на этот фронтир, сам образ изменяется, переосмысляется, искажается… Смогут ли переосмысленные варианты в какой-то мере остаться в рамках изначальной традиции, или переосмысление сделает их «не-традицией», несовместимой с нею и противоположной ей, — вот ключевой вопрос этой битвы за смыслы. Ведь именно «фронтирные» образы и смыслы формируют будущее — тот финал, к которому придут общество и мир. Формирование этих образов через столкновение «традиционного» и «нового» чаще всего имеет целью заложить новую «традицию» (чаще — ее симулякр), которая окажется принципиально противоположна изначальному традиционному взгляду. Как раз об этом симулякре и следует поговорить немного подробнее. 2 Смыслы между традицией и контртрадицией Контртрадиционный взгляд на мир предлагает карикатурную традицию-наоборот, традицию-перевёртыш со всеми как бы традиционными атрибутами и (контр)инициатическими практиками — только с максимально противоположных позиций, инфернальных, как сказал бы Рене Генон. Контртрадиция использует традиционные посвящения в обратном направлении, она подражает и выворачивает духовные традиции подобно королевству кривых зеркал. Между этими двумя силами безусловно пролегает тот фронтир, о котором я уже написала выше, однако я бы сделала акцент не на борьбе с контртрадицией. Ее приемы и цели и без того достаточно очевидны — это подмена и искажение, насколько правдоподобное, настолько и перевернутое. Попробуем рассмотреть проблему с другой стороны, помыслить о самом «теле» традиции и ее структурной сложности. Ведь если предположить, что в традиции все заложено изначально, это значит, что в ней самой живут противоречия, которые приводят к тому, что она сама себя изживает. То есть любая традиция изначально предельна или конечна, и, следовательно, ее рано или поздно настигнет кризис. Но одновременно она и бесконечна, потому что в ней всегда заложена возможность обновления, а, значит, и возможность спасения самой себя. Вот это принципиальное противоречие как раз и порождает фронтир. То есть он порождается самой традицией, с одной стороны, как необходимое поле борьбы за смыслы с контртрадицией, но и для ее собственного творческого обновления, с другой. (Продолжение следует) @bonch_osmolovskaya

Тем временем вышел новый эфир для ЛенТВ24, обсудили, насколько целостен Китай в этническом, культурном и политическом планах. В этом фрагменте говорю о соотношении цивилизационного и этнического самосознания у китайцев