Блокада Ленинграда и Великая Отечественная. Экскурсии.

Сегодня моя коллега Анастасия Арутюнян прислала мне очередной материал для пополнения коллекции "Финляндия - Тот, Кого Нельзя Называть". Архивы Санкт-Петербурга опубликовали подборку документов, связанных с разминированием Балтики после снятия блокады. За годы войны немцы с финнами настолько засорили Финский залив минами и прочими противокорабельными средствами, что Балтийское море иногда называли "Балтийским супом" (по-видимости, с фрикадельками). Очистка фарватеров продолжалась формально до середины 1960-х годов, но неразорвавшиеся боеприпасы то и дело находят и по сей день. Это большая, сложная и героическая история, но флот всё же не совсем моя епархия, и сегодня я хотел рассказать не об этом. Я внимательно прочитал текст поста и прикреплённых документов, и не нашёл там ни одного упоминания о том, что если не сделало траление в принципе возможным, то очень сильно облегчило жизнь нашим морякам. В сентябре 1944 года Финляндия, осознав бесперпективность дальнейшего сопротивления советским войскам, была вынуждена подписать перемирие. В приложении к этому документу были прописаны следующие условия: "3. Финское командование передаст в 5-дневный срок командованию Красной Армии и Военно-Морского Флота имеющиеся у него схемы, формуляры, отчетные карточки с легендами по всем минным полям и другим заграждениям, поставленным на суше, реках, озерах, а также в Балтийском и Баренцевом морях, и, кроме того, данные о рекомендованных курсах, фарватерах и правила плавания по ним. 4. Полное устранение минных, проволочных и других заграждений на всей территории от линии расположения передовых финских частей до линии государственной границы, а также траленье и очистка от заграждений фарватеров на подходах к советским территориям производится силами финских войск и военно-морского флота в возможно короткий срок и не более 40 дней с момента подписания Соглашения о перемирии." Почему сотрудники архива даже мельком этого не упомянули - не очень понятно. Финны очевидно сделали это не по доброй воле, и добилась этого Красная Армия своими тяжёлыми боями на Перешейке и в Карелии летом 1944 года. Понятно, что разговор идёт в первую очередь о советских документов, но не упоминать такого крупного "слона в шкафу" как минимум странно. Пользуясь случаем, хочу проанонсировать организованное Дмитрием Евменовым и мной мероприятие по случаю дня рождения Маннергейма, которое мы устраиваем 14 июня в 20.00. Дима сделает основной доклад, после которого будет показ финского мультипликационного фильма о жизни маршала, а произнесу небольшую речь об истории освещения роли Финляндии в Великой Отечественной войне в СССР и современной России. Место проведения будет объявлено в официальном анонсе завтра утром.

Только что посетил открывшуюся 2 месяца назад выставку "Эвакуация" в Гатчинском дворце, причём в сопровождении её куратора, учёного секретаря музея Марии Кирпичниковой. Выставка совсем крошечная - два маленьких зала, но по концентрации пронзительных историй и судеб, изломанных войной, она может дать фору многим крупным проектам. Я уже после первых минут увидел там для себя несколько сюжетов, заслуживающих отдельных постов. Наиболее заинтересовавший меня первый зал был создан на основе личных вещей людей, расстрелянных в парке "Сильвия". Мемориал на месте казни 25 подпольщиков в этом парке был создан ещё в конце 1960-х годов, причём когда искали их останки, то обнаружили и других жертв нацистов. По согласованию с родственниками всех похоронили в братской могиле, но далее почему-то парк раскапывать не стали. Когда к этому вопросу вернулись в 2022 году, обнаружили ещё почти сотню тел, и в ноябре того же года был торжественно открыт мемориал. Впрочем, стоит ли удивляться такой находке на мало посещаемой окраине дворцового парка в пригороде, если в самом центре Петербурга с большой долей вероятности остались нераскопанные "щели", куда в первую блокадную зиму сбрасывали жертв блокады? Гестаповцы не обременяли себя обыском и отъёмом униформы, и даже наград, что позволило поисковикам из отряда "Искра" установить имена некоторых из них. К огромному сожалению, там не было никаких поясняющих текстов, способных "оживить" истлевшие петлицы и ржавые значки, потому без рассказа гида всё это остаётся набором артефактов. Как пояснила Мария, о наиболее значимых экспонатах рассказывается в 15-минутном фильме, который демонстрируется во втором зале. Потому если вы успеете посетить дворец до закрытия проекта в конце месяца, не пожалейте хотя бы минут тридцати-сорока вашего времени на осмотр экспонатов и фильм. Более подробно я расскажу о проекте чуть позже в отдельной статье. Между тем, в ходе нашего общения я случайно внёс свою крохотную лепту в подготовку следующей выставки. После экскурсии Мария показала мне интервью одного из старейших жителей Гатчины, Кирилла Александровича Кузьмина о событиях июля 1941 года. Сама запись пока что является рабочим материалом для будущего фильма и не может быть опубликована, но здесь с 0:30 можно увидеть её крошечный фрагмент, где говорится о столкновении самолётов. Я немедленно вспомнил историю о трофейном Юнкерсе, выставлявшемся на площади Кирова. Причём в том посте я даже не упомянул, что таран произошёл именно в небе над Гатчиной. Вот полная версия цитаты: "Патрулируя 12 июля в районе Гатчины на истребителях МиГ-3, летчики 19-го истребительного авиаполка лейтенант Михаил Антонов и политрук Леонид Сухов обнаружили немецкий бомбардировщик Ю-88, который летел на высоте 6000 м курсом на Ленинград. Антонов спикировал и, выйдя в хвост "Юнкерса", дал длинную очередь из пулеметов. Выход из атаки он произвел вниз, чтобы не попасть в сектор обстрела бомбардировщика. В этот момент фашистский самолет атаковал Леонид Сухов... "И тут я решил таранить, — рассказывал после Михаил Григорьевич, — расстегнул привязные ремни, направил свою "щучку" на киль немца. А удар при таране был крепенький. Моего "ястребка" подбросило вверх, потом я стал сыпаться на хвост. Очнулся, заработал рулями. Машина слушается замечательно". Чтобы не дать врагу уйти, молодой коммунист Михаил Антонов плоскостью своего самолета ударил по хвостовому оперению "юнкерса". "Юнкерс" упал восточнее озера Лубенское. Два немецких летчика, выбросившиеся на парашютах, были взяты в плен. Советский истребитель благополучно произвел посадку на своем аэродроме, имея лишь вмятину на крыле." Сведений о других таранах в этот период в этом районе я нигде не обнаружил, потому с очень большой долей вероятности это был именно таран Антонова. Буду рад, если эта информация будет использована при подготовке следующей выставки, посвящённой военным действиям вокруг Гатчины и оккупации. В конце концов, таран сам по себе событие незаурядное, а когда сбитый таким образом самолёт становится "звездой" выставки трофеев, то и подавно.

Как показывает моя экскурсионная практика, предположения людей об устройстве жизни много лет назад даже близко не соответствуют действительности. Отчасти это происходит из-за ограничений школьной программы, отчасти из-за характера преподавания истории в целом. Именно этим обусловлены часто задаваемые мне вопросы о том, почему Советский Союз "вообще никак не готовился к войне" и почему немцы не стали штурмовать Ленинград. Пусть для полноценного ответа на них может потребоваться целый курс лекций, но удовлетворить любопытство спрашивающих хотя бы самым общим образом можно всего за несколько минут. Здесь я в очередной раз не премину заметить, ceterum censeo, что сутью преподавания истории у нас считается не предоставление ответов на критически важные вопросы, но те самые нелюбимые мной слезоточивые и "духоподъёмные" истории, из которых состоит большая часть школьного рассказа, не говоря уж о рассказе "традиционных" гидов по этой теме. В итоге мы имеем громадную часть населения, убеждённую, например, в том, что никто к войне вообще не готовился, и благосклонно внимающую гидам из Выборга, которые через одного рассказывают о милосердии Маннергейма, не желавшего переходить старую границу и спасшего Ленинград. Я уже сбился со счёта, сколько мне о них рассказывали: можно подумать, что Выборг уже готовится стать частью Финляндии. В этой связи передаю горячий привет государственным структурам Ленобласти, устроившим аттестацию гидов, где проверяются по-настоящему важные вещи вроде знания традиционных бирюлек из села Свистулькино и динамики производства шлакоблоков на заводах области, но не разные пустяки вроде истории оккупации региона и роли нацистов и их союзников в годы Великой Отечественной войны. Однако есть ещё более коварные вопросы, которые возникают лишь тогда, когда человек случайным образом получает информацию, входящую в конфликт с его представлениями об истории "по умолчанию". В первую очередь это вопросы об экономике блокады. Так, очень многие, удивляются, что в блокадном Ленинграде вообще существовали деньги, когда я упоминаю о штрафах за хождение по улице во время артобстрела. Полноценно ответить на этот вопрос за ограниченное время экскурсии невозможно, потому я в таких случаях привожу часть записи из дневника Георгия Кулагина, главного механика Ленинградского Металлического Завода (30 июня 1942 года): "Цена на хлеб на чёрном рынке поднялась в четыреста-пятьсот раз, да и то его можно купить без карточек по счастливой случайности, где-нибудь на улице, с рук. Вообще-то деньги никому не нужны. Чтобы выкупить паёк, достаточно двух-трёх рублей в день. Других расходов нет, а хлеб нужен всем. Сегодня на Кондратьевском купил у голодной женщины за сорок пять рублей плитку какао с сахаром весом в тридцать граммов (на один стакан) и был очень рад." Средняя зарплата тогда составляла 300-400 рублей в месяц, и выкупить продукты по карточкам не составляло большого труда для работающего человека. Правда, часть этой зарплаты, о которой Кулагин не упоминает, съедали коммунальные платежи, выкуп де-факто обязательных государственных облигаций, оплата содержания детей в эвакуации и прочие расходы, которые отчасти уравновешивались пособиями и льготами. Гораздо тяжелее приходилось неработающим, которые всё же могли получать пособия, полагавшиеся членам семей мобилизованных в Красную Армию и вступивших в ряды народного ополчения. Не желая впадать в обличительную патетику, от которой не мог удержаться в своих книгах о блокадной жизни Сергей Яров, всё же отмечу, что для очень многих этих средств хватало лишь для того, чтобы влачить самое нищенское существование несмотря на постепенное увеличение размеров пайков. При этом многое зависело как от денежных накоплений человека, его социального положения и связей в администрации дома и города, так и от конкретного периода блокады. Тема эта очень обширная, и я постараюсь подготовить обобщающую статью о блокадной экономике, для чего придётся проработать ряд серьёзных публикаций вроде книги А. Зотовой "Экономика блокады". Скорее всего, публикация будет уже осенью.

Летняя навигация по Дороге Жизни открылась 22 мая 1942 года. К этому времени были построены и продолжали строиться множество причалов, кораблей и барж, что в том году позволит не только эвакуировать полмиллиона человек, но и накопить силы для прорыва блокады. Немцы не оставили эту напряжённую работу без внимания и нанесли мощные бомбовые удары 28 и 29 мая. Несмотря на жертвы, серьёзного урона логистика портов Осиновец и Кобона не понесла. Моряки строители и солдаты продолжали свой тяжёлый труд по спасению города. Так описывает налёт на Осиновец шофёр Николай Елисеев в своём дневнике, 28.06.1942: "Завтра еду в Ленинград, Приготовил мешок крапивы и с 0,5 кг хрену, прямо всё с корня, свежее, зелёное. Крапивой сильно пожёг руки и их сейчас дерёт невыносимо. С самого утра началось оживление в воздухе. Утром бомбили фашисты район Кобоны. От силы взрыва дрожали перепонки ушей, у нас здесь днём всё время появлялись его разведчики. Нашей авиации было всего несколько штук, которые мало проявляли инициативы. В 18:00 стервятники произвели массивный огонь по пристани. Несколько тяжёлых четырёхмоторных пикировали прямо в район станции Ладожская в течение 20—30 минут, шли эшелоны и их бомбили. Наши зенитки осыпали их снарядами, но ни единого не сбили. После ухода тяжёлых появились истребители, которые, видимо, производили разведку и съёмку, они ушли так же без единой потери. Эта тактика видимо давно применяется немцами, уходят бомбардировщики, приходят лёгкие. Надо отметить и смелость наших лётчиков, которые смело вступают в бой с превосходящими силами противника, но сбить не удалось ни единого. Размещение нашей роты очень неудачное, она очень густо разместилась, всего на нескольких метрах. Здесь машины и рядом живут бойцы. Достаточно 2-х — Зх авиабомб, как вся мат. часть погибнет, а также и личный состав. Особенно неудачно в том, что рядом госпиталь. Раненые бойцы всё время бегают по лесу, но и их могут поймать зенитные осколки, что у нас и получилось со Шкотицей. Её ранило в плечо."

Вчера ходил на выступление Егора Яковлева с презентацией его книги, думаю написать в обозримом будущем разбор его позиции по поводу геноцида и плана Бакке. Пока что изучаю опубликованные им материалы. Также в планах несколько постов об оккупации, сброшенных на город морских минах, а также репортаж о музее МПВО, если смогу туда выбраться в ближайшие дни. Пока времени ни на что нет, ставлю рубрику самопиара. Мне приятны все благодарственные отзывы, но когда на экскурсию приходят местные, что случается довольно редко, то их похвала для меня - особый "знак качества".

Чтобы закрыть на время тему разрушений в Ленинграде, стоит ответить, хотя бы приблизительно, на вопрос о том, почему Ленинград после блокады не был полностью разрушен. Задача "сравнять Ленинград с лицом земли", поставленная Гитлером, хорошо известна, и Вермахт с усердием старался её выполнить. Почему же город не подвергся такому же основательному разрушению, как ставшие полями руин европейские города? Частью ответа на этот вопрос, помимо подвига ленинградских пожарных, бойцов МПВО, строителей и инженеров, является разница в характере повреждений, наносимых зданиям бомбами и снарядами. Я прикрепил к посту 2 фотографии одного и того же здания, Мариинского театра. На первой из них виден флигель здания, разрушенный попаданием 250кг авиабомбы 19.09.1941, на второй - пробоины от артиллерийских снарядов. Как видно по фото, снаряды пробивали дыры и, взрываясь внутри, всё же не вызвали разрушения здания. Сделав оговорку о том, что были разные типы бомб и снарядов, в среднем в авиабомбу помещалось 3 раза больше взрывчатки, чем в снаряд такого же веса. Так, например, в разрушившей флигель бомбе SC-250 из 250 кг взрывчатка составляла 125 кг, или 50%. Калибр попавших в стенку снарядов мне не известен, но если взять снаряд 280-мм орудия Krupp K5 - одной из самых крупных пушек, обстреливавших Ленинград, то вес его почти такой же - 265кг, а вес взрывчатки - всего 44,5 кг, или 16%. То есть у авиабомбы, условно говоря, было в 3 раза большие шансы разрушить стены взрывной волной. За всю блокаду по городу было выпущено 5 189 фугасных авиабомб и 66 018 снарядов. Для сравнения, только в один из трёх дней налётов англо-американской авиации на Дрезден было сброшено больше бомб по тоннажу, чем за всё время блокады Ленинграда. Можно сказать, что городу очень повезло, что у немцев не было таких бомбардировочных армад, как у англичан и американцев. При этом большая часть немецких самолётов была задействована на фронте, и большую часть бомб, предназначенных для города, приняли на себя наши солдаты, пытавшиеся прорвать и снять блокаду.

На своих экскурсиях мне нередко приходится слышать вопрос о том, почему город выглядит так, будто он и не сильно пострадал в войну. Вокруг столько исторических зданий и они не выглядит новодельными копиями - как же быть с рассказами о бомбёжках и обстрелах? Ещё один частый вопрос, или скорее реакция, это недоумение по поводу того, что в городе учитывался каждый упавший снаряд и авиабомба, составлялись сводки и велась "бухгалтерия разрушений". "Вот ведь вздор: людям есть нечего, а они тут бомбы считают и руины осматривают". Но только ответив на второй вопрос, можно дать ответ и на первый. На каждый очаг разрушения, как только это было возможно, приходила экспертная комиссия, которая самым скрупулёзным образом исследовала дом. Инженеры фиксировали урон зданиям на бумаге, определяли план действий по предотвращению дальнейшего их разрушения и даже реконструировали траекторию падения снаряда с последующим воздействием взрывной волны на стены и перекрытия. Более того, составлялось заключение с оценкой возможность их реконструкции в будущем. Как в приведённом здесь случае в переулке Ильича в декабре 1941 года, так и всю блокаду инженеры лазили по вывороченным, запорошенным снегом внутренностям домов, а рабочие строили подпорки и делали в трещинах маячки замазкой, чтобы потом, если потребуется, ещё раз повторить этот сизифов труд после очередной бомбёжки. Смысл все эти действия имели только в том случае, если бы эти люди жили даже не надеждой, а стальной уверенностью в победе. И не только русскому языку, но и Ленинграду они могли обещать, как Ахматова: "Свободным и чистым тебя пронесём, /И внукам дадим, и от плена спасём", а их на первый взгляд обречённый, но служащий высшей цели труд становился вещью посильнее Stirb und werde Гёте. И если Ленинград отстояли солдаты, то сохранили его пожарные, бригады МПВО и эти невоспетые герои, получавшие часто не отличавшуюся от детской пайку хлеба. Парадоксальным образом, вопрос об отсутствии повреждений на зданиях стал им лучше похвалой - хотя знать об их вкладе будет не лишним.

Я продолжаю делать публикации по теме оккупации Северо-Запада России. Хотя в последние годы об этом внезапно вспомнили на самом высоком уровне, материалов для изучения и публикаций остаётся ещё огромное количество. Старая Русса, улица Александровская (Володарского), зима 1942 / апрель 2023 Стоянка немецкой техники у Спасо-Преображенского монастыря: в объектив попал танк Pz. III и штурмовое орудие StuG. Слева виден бывший храм Старорусской иконы Божией Матери, перестроенный в спортивную школу в 1960-е годы. Из акта Старорусской городской комиссии ЧГК об уничтожении немецко-фашистскими оккупантами еврейского населения г. Старая Русса: "В первых числах сентября 1941 года немецкие военные власти объявили регистрацию всего еврейского населения, проживающего в городе Старая Русса, после чего всех евреев независимо от возраста обязали носить белые повязки на рукаве. Спустя две недели после регистрации немцы арестовали всех евреев, в том числе женщин, детей и стариков, и посадили часть в тюрьму, а часть в приспособленное здание под тюрьму в монастыре. По ночам из здания тюрьмы доносились крики истязуемых немецкими палачами ни в чём не повинных женщин, детей, стариков. Немцы расстреливали целые семьи за то, что они принадлежали к еврейской национальности... Остальные арестованные евреи, после истязания в тюрьме, немецкими палачами вывозились на автомашинах и дальнейшая судьба этих несчастных жертв неизвестна, так как никто из арестованных до настоящего времени в город не вернулся. Проведённой немцами операцией в городе истреблено до 2 000 мирного еврейского населения." Всего в городе Старая Русса, по данным Чрезвычайной Государственной Комиссии, за период оккупации было расстреляно 3250, повешено 250 и умерло от истязаний также 250 мирных жителей. Когда я обошёл территорию монастыря, то не обнаружил ни одного мемориала или даже таблички, сообщающей об этом факте. Если они всё же есть, то я буду очень рад такой поправке.

Я уже почти стал забывать о том, что по вечерам немножечко шью вожу ещё и экскурсии по Революции, но внезапно получил очень необычный заказ. Девушка Оксана из Петербурга решила отметить свой день рождения именно такой экскурсией. Учитывая юный возраст экскурсантов, это было вдвойне необычно, но тем не менее маршрут мы прошли очень бодро. А пришедшая на экскурсию мастерица Ольга по случаю экскурсии связала такого замечательного Ленина, который до сих пор not dead, как видно по причёске.

18 мая - день смерти Суворова. Узнав о смерти друга, Гавриил Державин вернулся домой, где в клетке сидел его ученый снегирь. Птица привычно запела мелодию военного марша. Удручённый таким напоминанием, он написал этот стих Что ты заводишь песню военну Флейте подобно, милый снигирь? С кем мы пойдем войной на Гиену? Кто теперь вождь наш? Кто богатырь? Сильный где, храбрый, быстрый Суворов? Северны громы в гробе лежат. Кто перед ратью будет, пылая, Ездить на кляче, есть сухари; В стуже и в зное меч закаляя, Спать на соломе, бдеть до зари; Тысячи воинств, стен и затворов; С горстью россиян всё побеждать? Быть везде первым в мужестве строгом, Шутками зависть, злобу штыком, Рок низлагать молитвой и богом, Скиптры давая, зваться рабом, Доблестей быв страдалец единых, Жить для царей, себя изнурять? Нет теперь мужа в свете столь славна: Полно петь песню военну, снигирь! Бранна музыка днесь не забавна, Слышен отвсюду томный вой лир; Львиного сердца, крыльев орлиных Нет уже с нами! — что воевать? Пройдёт время, и другой великий поэт напишет стихи на смерть другого великого полководца Вижу колонны замерших внуков, гроб на лафете, лошади круп. Ветер сюда не доносит мне звуков русских военных плачущих труб. Вижу в регалиях убранный труп: в смерть уезжает пламенный Жуков. Воин, пред коим многие пали стены, хоть меч был вражьих тупей, блеском маневра о Ганнибале напоминавший средь волжских степей. Кончивший дни свои глухо в опале, как Велизарий или Помпей. Сколько он пролил крови солдатской в землю чужую! Что ж, горевал? Вспомнил ли их, умирающий в штатской белой кровати? Полный провал. Что он ответит, встретившись в адской области с ними? «Я воевал». К правому делу Жуков десницы больше уже не приложит в бою. Спи! У истории русской страницы хватит для тех, кто в пехотном строю смело входили в чужие столицы но возвращались в страхе в свою. Маршал! поглотит алчная Лета эти слова и твои прахоря. Все же, прими их — жалкая лепта родину спасшему, вслух говоря. Бей, барабан, и военная флейта, громко свисти на манер снегиря.