Талые воды

На Страстной, пожалуй, помолчу здесь. Соберусь с мыслями. На Пасху вернусь.

Плакать с плачущими Мы вспоминаем это как слова апостола Павла, но вчера вечером я перечитывал 11 главу Евангелия от Иоанна, стихи о воскрешении Лазаря и понял, что вдохновлено это Христом. Когда Иисус пришел в селение Лазаря, то его встретила Марфа, и сказала: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. И тогда Христос терпеливо и подробно рассказал ей, что её брата ждет воскресенье. Это та самая Марфа, которая когда-то принимая Христа у себя, металась и пеклась о хозяйстве. А потом, уже у гроба, Христа встретила плачущая Мария, теми же словами, что и её сестра: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но ей Христос ничего объяснять не стал. Он восскорбел духом и прослезился, увидев её плачущей. Это та самая Мария, которая когда-то села у ног Иисуса и слушала Его, пока её сестра одна суетилась по хозяйству. Это ведь такой тонкий психологизм. Христос никогда не говорит просто чтоб сказать. Он всякий раз проникает в сердце к слушающим - говорит именно то, что необходимо. Вот бы всегда также знать - кому приводить доводы и аргументы, а с кем прослезиться. Один из важнейших Евангельских уроков.

Сегодняшний кризис института семьи - это скорее адаптация. Люди никогда прежде не жили так как сейчас. И хотя нам надо изживать приобретенные обществом проблемы, фарш назад не провернешь. Да, многие социальные практики из прошлого могут (и должны) быть переосмыслены и вновь применены - но это все равно породит новое общество, а не вернет прежнее. Да и процесс это не быстрый. Реалии современного городского мира с нами надолго. И семья все ещё к нему не адаптировалась. Некоторые ошибочно принимают это за конец семьи, но кажется они её недооценивают. Когда-то давно мне приходилось работать на выборах, и мы ходили с урной для голосования по квартирам. Голосовали в основном старики, и я удивился раз за разом повторяющейся закономерности: пожилые люди, сохранившие семью (понятно, что многие уже просто овдовели, но это не так важно) находились в куда более светлом умственном состоянии, чем те, кто был вынужден доживать век в одиночестве. То есть семейные пары, даже более возрастные, по всем параметрам оказывались крепче одиночек. Да это, в общем-то и медицина подтверждает. То есть семья - это, говоря утилитарно, все ещё «полезная инвестиция». Где-то читал сравнение с деревом, которое может болеть и за которым надо ухаживать, но если эти трудности преодолевать - то всегда будет приходить и пора сбора урожая - наслаждения плодами. Продвигаемый образ одиночки, который живет в свое удовольствие, - невротический. Нет, и так можно быть счастливым. Наверное. Сегодняшний характер социальных связей подчас не позволяет создать семью даже тем, кто этого искренне желает. Да и распадаются семьи не по доброй воле... Одинок - не значит несчастен. Однако не стоит принимать это за новую норму. Человечество останется семейным. А семьи будут вынуждены стать крепче. Потому что разводы, измены, беспорядочные связи - это бесконечный круговорот боли. Вижу по окружающим. А люди не любят боль. Поэтому маятник, далеко оттянутый процессами сексуальный революции, рано или поздно будет вынужден качнуться в сторону семейственности. По крайней мере, если люди останутся людьми, а не опустятся на животный или машинный уровень. Случится это не сразу, и пока мы ещё не привыкли к новому обществу, или пока общество не станет менее безумным - многие могут испытать эту боль. От нее никто не застрахован - знаю священников и семейных психологов, не сумевших сохранить свои семьи. Но будущее не за одиночеством. Так что можем идти в него смело - семьями.

Поймал себя на мысли, что не понимаю модного выражения «стать лучшей версией себя». По крайней мере в секулярном смысле. Лучшей, это как? Относительно чего производится замер? Почему вы решили, что это лучше? Ну то есть я понимаю, что можно зафиксировать изменения в себе по сравнению с каким-то более ранним периодом. Но что позволяет нанизать их на этическую шкалу «лучше-хуже»? Собственный комфорт? Ну тогда правильнее сказать «более комфортной версией себя». Если же у вас нет никакого внешнего мерила, то и констатировать улучшение вы не можете. Можно было бы ещё сказать, что лучшей в соответствии с избранным мировоззрением. Но если мировоззрение у каждого своё и ни одно из них не истинно, то фраза теряет всякий смысл. В сущности, я просто на иной лад перепеваю уже много раз сказанное выше. Мир рассыпается без Абсолюта. И жизнь рассыпается без Него. Человек в реальности, лишенной у точки отсчета, обречен падать, падать и падать через влажные клочья тумана, в которых и ухватиться-то не за что.

А ещё сегодня День памяти жертв геноцида армян в Османской империи. Это преступление о котором следует помнить. Ещё год назад я говорил, что это символ продолжающихся притеснений христиан на Ближнем Востоке, сегодня же скажу, что это символ притеснения христиан уже и на Востоке, и на Западе. Ну и по традиции выложу мой очень старый текст об обороне армянских кварталов города Ван в 1915 году. История о том, что события геноцида армян - это не про бегство и не про жалобное обращение себя в жертву, это про борьбу за свои земли, за свои древние города и сады, за своих близких. Борьба с оружием в руках и до последнего.

Каждый год делюсь этим текстом, хотя в нём и есть чего поправить⤵️

Человек ищет счастья. Это сегодня самый ходовой товар - счастье пытаются продать тебе буквально все. Бренды, тренеры личностного роста, психологи, блогеры, политики, рестораны, туристические агентства, снова бренды. Чтобы стать счастливым надо переехать, бросить жену или мужа, потратить на что-нибудь денег, пройти марафон, сменить пол, и вот, сияющее и тёплое одновременно, счастье обнимет вас. И всё будет хорошо. Понятно, что во всё перечисленное выше я не верил и прежде, но сейчас я вообще не верю буквально ничьим мыслям о счастье, кроме своих собственных. Ещё верю словам некоторых близких людей и христианскому учению - потому что оно всякий раз подтверждается в моей жизни опытно. За пределами этого круга, я слишком часто встречал людей, внешнее счастье которых оказывалось лишь маской. Людям вообще свойственно врать о счастье. За словами может оказаться много тоски, слез, уныния, злости. Но учителей счастья меньше не становится. Легион имя им. Христианство в этом ряду выделяется. Хорошо сказал Льюис: Вы, наверное, знаете, что я не всегда был христианином и обратился я не для того, чтобы обрести счастье. Я понимал, что бутылка вина даст мне его скорее. Если вы ищете религию, от которой ваша жизнь станет удобнее и легче, я бы вам не советовал избирать христианство. Вероятно, есть какие-нибудь американские таблетки, они вам больше помогут. Христианство - про поиск Истины, а она может причинять и большую боль. И поступать правильно очень часто означает идти через боль. Однако дальше я внезапно с Льюисом не согласен. Истина может сделать и счастливым. Дать чувство счастья здесь и сейчас, без метаний по таборам инфоциган. Вспоминаются слова отца Дмитрия Смирнова: …если ты такой умный, такой весь свободный, тебе на всё начхать, ты сам всё знаешь… Чего ж у тебя такая рожа-то несчастная? К Истине, ко Христу идут не за земным счастьем. Оно вообще довольно мимолетно. Но когда Истина занимает в жизни человека подобающее место, все прочие позиции успокаивающе выравниваются, обретают подобающие им места. И вот именно здесь и кроется корень счастливой жизни. Когда соловьи перестают мешать тебе спать. Без этого только бег в никуда. Дурная бесконечность несвободы и неудовлетворенности.

С Турцией всё несколько сложнее, потому что истребление христиан там началось за десятилетия до демонтажа империи. И активными исполнителями этого истребления выступали ныне гонимые курды - в те времена подданные султана (тоже имперская черта). В период «национальных пробуждений» - то есть формирования модерновых национализмов «государствообразующих народов» с одной стороны, и повстанческих национализмов малых народов с другой (ну, как это было в XIX веке) империя легко может превратиться в масштабную репрессивную машину. Как это и случилось с Оттоманской Портой. Да и в более ранние периоды, даже не знаю, насколько рады были участвовать в таком варианте «цветущей сложности», к примеру, родители христианских мальчиков, отобранных в янычары. Короче говоря, всё сложно и и в простую бинарную оптику «хорошо-плохо» не умещается. Точно можно констатировать разве что факт, что модерн действительно выкрутил этнические противоречия на максимум и именно мышление модерна запустило процесс истребления христиан в Османской империи. Особенно красноречиво, что самую кровавую часть этого процесса - геноцид 1915 года санкционировали силы, пришедшие к власти на волне идеи уравнивания в правах христианского и мусульманского населения империи.

Любой антиимперский дискурс - всегда немного лукавство. Потому что вся история человечества (при определенной оптике, ясное дело) - это история строительства и борьбы имперских пространств. Рим стал чем-то вроде идеального типа, но попыток-то было куда больше. И эти попытки продолжаются до сих пор - имперские проекты и проектики имеются чуть ни не у каждой уважающей себя региональной державы. Да, в XXI веке имперскость ещё больше превратилась в идею, а не просто физический контроль над территорией, но и это не ново. Византия оставалась империей, даже растеряв большинство территорий, потому что у нее оставалось главное - мандат на римскую идею. И когда император погиб вместе со своим городом, пустоту заполнила новая империя, вновь почти повторившая границы Римской. Антиимперскость - пропаганда пустоты, которую заполнят другие империи. Национальное государство - тоже пропаганда пустоты. Это приходится признавать. Потому что строительство национального государства на месте империи - это всегда выбор, чем пожертвовать. Панацеи, решающей все наши исторические и государственные проблемы, среди имеющихся в мире политических проектов и систем попросту нет. Положа руку на сердце, скажу, что в нашем случае выбор между империей и национальным государством в значениях ХХ века - это вариант загадки про два стула. С той разницей, что мы всё-таки можем постараться и попробовать отыскать третий - без неприятных предметов на поверхности.

Свежие книги о войне Дмитрия Артиса и Даниила Туленкова и вправду такая гонзо-журналистика. Чего-то иного на столь малой дистанции всё равно не напишешь. Причём у обоих авторов почти нет баталий. Ими и так забиты все сети. Гораздо важнее стал быт, мелочи, разговоры. Если война на экранах разрослась, стала совсем невозможной, война в книгах утихла, стала почти родной. Быть может, грядущая военная проза как раз и будет о той окопной алхимии, которую никогда не выцелит камера. И написать такую прозу смогут лишь те, кто был томим в этом тигле. А не как Садулаев, например. О контурах будущих книг не так давно высказался молодой интеллектуал, кавалер двух орденов Мужества, Станислав Гетманец: «Лицо войны — это женщина с голубыми глазами. И каждый, кто ходил в бой, на штурмы — не самолетики запускал, а именно ходил на войну — он видел эту женщину, он знает, что она существует». Пафос юности? Возможно. Но в ХХ веке всё то же самое увидел ветеран многих войн, польский художник Адам Бунш. Картина «Винтовочная пуля».