Fides Quaerens Intellectum

Мы пришли к выводу, что не может быть ничего более отрадного, и ни о чем не следует просить всемогущего Бога более усердно и молитвенно, нежели о следующем: (а) и наши церкви, и наши школы должны пребывать в чистом учении Слова Божьего и в столь желанном и благочестивом единстве духа [1 Кор. 1:10], и (б), как это было еще при жизни Лютера, они должны руководствоваться божественным Словом, которое было передано потомкам благочестивым и прекрасным способом. Но, как мы видим, происходит нечто иное. (Это происходило в апостольские времена, в тех церквях, в которых сами апостолы посеяли Евангелие Христа [1 Коринфянам 3:6]). Развращение привносили лжебратья [Галатам 2:4]. Итак, из-за наших грехов и из-за нынешней распущенности разгневанный Бог допустил эту беду в наших церквях [Евреям 10:30-31]. Поэтому, памятуя о своем долге (мы знаем, что это было заповедано нам свыше), мы полагаем, что должны усердно взяться за дело борьбы с лжеучениями, которые распространились в наших провинциях и землях. Такие учения постепенно завоевывают популярность в народе. Мы должны позаботиться о том, чтобы подданные нашего правительства твердо держались прямого пути благочестия [Евр. 12:13] и истины небесного учения. До сих пор мы его исповедовали, сохраняли и защищали. Нельзя допустить, чтобы народ увлекли от него прочь. Собственно, над этим усердно трудились отчасти наши достойнейшие предшественники, отчасти мы сами. Затем, в 1558 году от Рождества Христова, во Франкфурте-на-Майне курфюрсты собрали сейм. Единогласным голосованием была принята резолюция о необходимости проведения специального, общего собора. Мы должны тщательно, но дружелюбно обсудить между собой все то, в чем противники с ненавистью обвиняют наши церкви и наши школы. — Из предисловия к Книге Согласия

THE LUTHERAN CONFESSIONS A READER’S EDITION OF THE BOOK OF CONCORD (CPH, 2006) Книга Согласия: издание для читателя. Своего рода "Учебная Книга Согласия" по аналогии с "Учебной Библией".

Возможно, это вас удивит, но до лютеранской Реформации прихожанам не разрешалось петь в церквях. Именно так, «до Реформации мирянам не разрешалось петь в церкви. От них ожидали, что они будут стоять молча, пока священную музыку исполняют профессионалы (священники и канторы), которые играют на сложных инструментах (органах) и поют на непонятном языке (латыни). Реформаторы вернули людям поклонение в виде общинного пения. Они сочинили простые мелодии, которые было легко петь, и [объединили] их с богословски насыщенными текстами. Поскольку в XVI веке большинство людей были неграмотны, пение стало эффективной формой катехизации. Прихожане узнавали о Боге, когда пели о нем» (David Murrow, Why Men Have Stopped Singing in Church). Но, как ни печально, и как уже было сказано, мы возвращаемся к ситуации, которая существовала до Реформации XVI века, когда люди стоят и молчат, пока профессиональные группы прославления и поклонения поют незнакомые песни в сопровождении сложных инструментов. Не должно, друзья мои, сему так быть. — пастор Мэтт Ричард

Действительно, д-р Филипп справедливо написал, что не существует Таинства вне сакраментального действия; однако Вы определяете сакраментальное действие слишком поспешно и категорично. Если Вы сделаете это таким образом, окажется, что у Вас и вовсе нет никакого Таинства. Ведь если такое быстрое завершение действия действительно имеет место, то после произнесения Слов [становления], которые являются самым мощным и основным действием в Таинстве, никто не примет Тело и Кровь Христа, потому что действие прекратится. Разумеется, д-р Филипп этого не хочет. Однако такое определение действия породило бы бесконечные угрызения совести и бесконечные вопросы, подобные тем, о которых спорят паписты, — например, о том, присутствуют ли Тело и Кровь Христовы на первом, среднем или последнем слоге. Поэтому мы должны учитывать не только развитие этого сиюминутного или текущего действия, но и время. Не в математическом, а в физическом смысле, то есть нужно уделить этому действию определенное время... Следовательно, мы будем определять это время и сакраментальное действие так: оно начинается с первых слов [молитвы] «Отче наш» и длится до тех пор, пока все не причастятся, не опорожнят потир, не употребят гостии, пока люди не будет отпущены, а [литург] не покинет алтарь. Таким образом, мы убережем и избавим себя от угрызений совести и преткновений, связанных с бесконечными вопросами такого рода. Д-р Филипп дает определение сакраментального действия по отношению к внешним вещам, то есть в качестве возражения против преждеосвященных Даров и процессий с Дарами. Он не разделяет на части само действие и не определяет его таким образом, что оно противоречит самому себе. Поэтому, если от Даров что-то остается, проследите, чтобы это приняли либо кто-то из причастников, либо сам литург и его помощник, — так, чтобы не один лишь викарий или кто-то другой допивал оставшееся в потире, но делился с другими причастниками Тела [Христова], чтобы не складывалось впечатления, будто вы разделяете Таинство, следуя дурному примеру, или относитесь к сакраментальному действию непочтительно. Таково мое мнение, и я знаю, что Филипп думает так же. — Мартин Лютер. Второе письмо Симону Вольферину ( 20 июля 1543 года)

Благодаря личностному единству природная святость Сына Божьего стала сообщенной святостью человека Иисуса. Благодаря этой сообщенной святости, Он по Своей человеческой природе был не только безгрешен, но и абсолютно непогрешим. Как Бог не может лгать, так и Христос не может грешить. Это не означает, что Христос не мог быть искушаем. Человеческая природа Христа оставалась истинно и по существу человеческой и как таковая была подвержена искушениям. Когда на Христа напал искуситель, искушение было реальным; Он был искушаем во всем, как и мы, но только без греха. Искушая Христа, сатана осаждал неприступную крепость. Искушая Еву, сатана был хитер и ловок; искушая Христа, сатана был глуп, хотя и действовал с дьявольской хитростью, которая проявлялась в способе и характере его нападок; ведь он не учел разницы между женщиной в раю и Семенем женщины в пустыне: первое было просто человеком, а второе - истинным человеком, но в то же время Сыном Божьим. Поэтому, если женщину удалось обмануть и она поддалась, то Семя женщины, которое было всеведущим и всемогущим, обмануть и победить было невозможно. Хотя искушение в обоих случаях было подлинным и реальным, сопротивление было разным; отсюда и разница в результатах: поражение в одном случае, победа в другом. Таким образом, Он, Вождь нашего спасения, во всех отношениях подходит на роль нашего защитника и заместителя; нашего защитника, который подвергся настоящему нападению и одержал безоговорочную победу; нашего заместителя, который действительно подчинился закону, данному людям, и все же оставался Господом не только субботы, но и закона в целом; на Нем лежал грех всего мира, в Нем не было не только греха, но даже возможности греха; Он стал проклятием за нас, хотя был и остается возлюбленным Сыном Божьим, Которому благоволит Отец, и в Котором благословятся все народы. — Rev. Dr. Augustus Lawrence Graebner. Christology