banialeayna

Быть всего-то причастным сегодня уже означает любить. Словно в достатке быть и, касаясь, оставить как бы след, именуя его частью личного, и не даруя вдобавок всего себя, — разве некое такое причастие не стоит для масс выше выбора любить снова и снова, но лишь единожды? Имею ввиду одного и того же. И касаться так же. Одного, того же. А след такой как суррогат реального присутствия — это такая расчленённость чувств на основные и важные, то есть паралич любви, её непроявленность, скупость, распылённость. Страдание заменённым не оставляет шрамов. Подлинное, реальное — вот, что на самом деле больно.

Как, как в каждой бочке затычка, Боже! 😔

Честно? Неинтересно то, что уже рядом и что всегда было сверх искусства, быть точнее, любых его суррогатов. Не драматизирую, но, как писал Жерар Вайжман: «Мир абсолютной видимости — это мир абсолютной тревоги». Выбираю страдать не сверх, а лишь реальностью, если кому знакомо.

«كتب رجل إلى ابن عمر أن اكتب إلي بالعلم كله فكتب إليه ابن عمر إن العلم كثير ولكن إن استطعت أن تلقى الله خفيف الظهر من دماء الناس خميص البطن من أموالهم كافا لسانك عن أعراضهم لازما لأمر جماعتهم فافعل والسلام». «Некий человек написал Ибн Умару, رضي الله عنهما, с просьбой рассказать ему о всех знаниях, на что Ибн Умар написал ему в ответ: «Поистине, знание — обширно, но если ты можешь умереть незапятнанным кровью мусульман, непричастным к их имуществу, удерживающим свой язык от нападок на их честь, привязанным к их общине, то сделай это». «تاريخ دمشق»، لابن عساكر