поблекшие гиацинты

'только женщины, не умеющие одеваться, боятся ярких цветов, — продолжал г-н де шарлюс. — можно носить яркое — и не быть вульгарной, и носить светлое — и не быть приторной'. - 'содом и гоморра', м. пруст советы коко шанель, ака шарлю #proust

арэв, арэгак («солнце», в переносном значении - «жизнь»), в армянской мифологии персонификация солнца, иногда в виде колеса, излучающего свет, чаще в образе юноши. согласно мифам, дворец арэва находится на востоке, на краю света. вечером, воспламенённый и усталый, арэв возвращается к матери (заход солнца по-армянски - «майрамут», «вход к матери»). арэв купается, мать вытаскивает его из воды, укладывает в постель, кормит грудью. отдохнув, он снова пускается в путешествие. по другому мифу, арэв купается и отдыхает в озере ван, на дне которого находится его ложе. перед рассветом ангелы облачают арэва в огненную одежду. когда арэв умывается, горы и равнины покрываются росой. на высокой горе на востоке поднимаются 12 телохранителей арэва и огненными посохами ударяют по горе, которая вместе с другими горами преклоняет свою голову перед царём арэвом. тогда арэв, голова которого покрыта огненными волосами, поднимается на небо. по некоторым мифам, арэва сопровождает огромная птица, её крылья раскрыты, чтобы от лучей арэва не загорелась земля. арэв мчится по небосводу, сидя на льве. лев своим огромным мечом защищает его от злых духов. культ арэва с древних времён был распространён среди армян. в 5 в. до н. э. в жертву богу солнца приносили лошадей (xenoph. anab. IV 35). ещё в 12 в. в армении существовали сектанты - солнцепоклонники (арэвордик), преследуемые армянской христианской церковью. восьмой месяц древнеармянского календаря и первый день каждого месяца назывались арегом (т. е. арэвом). Следы культа арэва сохранились в народных молитвах и клятвах до 20 в. аво многих мифах арэв и лусин (луна) выступают как брат и сестра. чаще всего в них арэв - сестра, а лусин - брат. в одном варианте оба они - дети бога. по велению отца они должны днём и ночью поочерёдно сторожить мир. по жребию арэв должна была действовать ночью. из-за этого между арэв и лусином возник спор. вмешался бог и повелел лусину сторожить мир ночью, а арэв - днём. отец даёт арэв, стесняющейся людей, массу игл, чтобы она колола глаза тому, кто будет на неё смотреть. по другим мифам, в спор между братом лусином и сестрой арэв вмешивается их мать, державшая в руках в этот момент тесто. она даёт пощёчину лусину и выгоняет его ночью из дома (до сих пор видны следы теста на лице лусина). согласно другой версии, арэв - брат, а лусин - сестра. сначала они вместе ходили по небосклону. но красавицу лусин сглазили, и она заболела оспой. лусин попросила арэва колоть глаза тем, кто смотрит на неё, а сама от стыда стала ходить по ночам. - 'мифы народов мира', т. 1

внешне (и по имени) ошибочно напомнил мне о моем любимом певце, но оказалось, что это он занимается jouer de oud! случайное и радостное открытие https://youtu.be/c1zMBgfwUXs?si=zyDtszwmp758wN05

ара гехецик (ара прекрасный) - армянской мифологии умирающий и воскресающий бог. древний миф об аре прекрасном и богине шамирам является вариантом мифов об осирисе и исиде, таммузе и Иштар, адонисе и астарте, сложившимся, по-видимому, во 2-м тыс. до н. э. у протоармян армянского нагорья. В эпосе он выступает царём армянского государства, шамирам - царицей ассирии. шамирам, пожелавшая иметь своим мужем ара прекрасного, славившегося красотой, после смерти её супруга ни́на отправляет послов с дарами к ара прекрасному, предлагая ему стать царём ассирии, либо, удовлетворив её страсть, с миром вернуться в свою страну. разгневанная его отказом, шамирам идёт войной на армению. своим военачальникам она велит взять его живым. однако на поле брани он был убит. шамирам находит труп ара прекрасного. по её приказу аралезы зализывают его раны, и он оживает'. - 'мифы народов мира', т. 1 картина: 'шамирам у трупа ара прекрасного', в. суреньянц

'on ne voit jamais rien de nouveau qu'en rêve et par le même moyen que dans la connaissance de certaines natures, ou de natures quelconques transformées par notre amour - c'est-à-dire dans ces deux cas, comme dans le rêve, par notre étonnement devant les conséquences illogiques que les prémisses n'impliquaient pas' - 'sodome et gomorrhe', m. proust #proust

вчера так забегалась, что забыла вас всех поблагодарить за то, что вы со мной (точнее, с прустом), потому что вчера каналу исполнилось три года!! спасибо вам🌸

«Дали мне отрывок из Софокла для перевода на русский. Подготовил и сажусь к столу экзаменатора. А профессор Покровский говорит эдак с растяжкой: «Что же мы будем переводить с греческого на русский?! Скучно. Давайте лучше на латинский». Хотя бы предупредили, что такой поворот возможен. Но что сделаешь? Перевел. Но тут профессор Соболевский вставляет слово: «Если говорить о переводе серьезно, то лучше сделаем иначе. С языка Софокла переведем на гомеровский язык…» А это значит с аттического на ионический диалект… Что за черт! - Вспоминая этот давний эпизод жизни, Алексей Федорович и теперь, десятилетия спустя, искренне досадует. Будто его экзаменовали не когда-то, а буквально вчера, накануне бы сказали, мол, надо обратить внимание на диалекты. Видимо, считали все это само собой разумеющимся… Что ж, стал переводить отрывок из «Электры» на гомеровский язык. Ну, скажу тебе, это было не так и трудно. Гомера я крепко знал еще с гимназии… Итак, читаю… Один из экзаменующих снисходительно роняет: «Довольно». Покровский не мог удержаться от комментария, кисло протянул: «Переводите вы ничего, ничего. Но зачем же так долго думаете?» Ему-то что! Он к тому времени сколько лет корпел над латынью и греческим. Все-таки поставили зачет. Конечно, такое колкое замечание, недовольство собой, самолюбие - все это заставляло стараться во всю прыть.» Алексей Федорович Лосев

что читаете?

'зачастую я отправлялся не далее огромной равнины, расположенной над гурвилем, и, так как она немного напоминала долину, поднимавшуюся от комбре по направлению к мезеглизу, то и на большом расстоянии от альбертины мне было отрадно думать, что если мои взоры не достигали до нее, то могучий и легкий морской ветер, распространяясь дальше них, пролетая мимо меня, должен был домчаться, ничем не преграждаемый, до самого кеттольма, прошелестеть в ветвях деревьев, покрывающих своей листвой сен-жан-де-ла-эз, овевая лицо моей подруги, и таким образом установить двойную связь между мной и ею в этом уединенном уголке, бесконечно расширенном, безо всякого риска, как в тех играх, где двое детей заходят порой так далеко, что перестают слышать и видеть друг друга, и все-таки, несмотря на свою разобщенность, продолжают быть вместе. я возвращался по тропинкам, откуда видно было море и где, бывало, прежде чем оно открывалось мне между ветвей, я спешил закрыть глаза, дабы хорошенько представить себе, что я должен был увидеть все ту же стонущую прародительницу земли, пребывавшую, как в те времена, когда не было еще живых существ, в безумном и незапамятном волнении. теперь тропинки были для меня лишь способом добраться до альбертины, поскольку я видел их единообразие, знал, до какого места они идут прямо, где свернут, вспоминал, что проходил по ним, думая о мадмуазель де стермарьа, и что такое же нетерпеливое желание очутиться возле альбертины бывало у меня и в париже, когда я шел вниз по улицам, где проезжала г-жа де германт; они являли в моих глазах сугубую однородность, моральное значение какой-то линии, по которой развивался мой характер. это было естественным и не могло быть безразличным; они напоминали мне, что моей судьбой было стремиться в погоню за призраками, за существами, добрая доля которых существовала лишь в моем воображении; в самом деле, бывают люди, и это с юных лет было моим уделом, у которых все, что имеет твердую ценность, осязательную для всех остальных, — богатство, успех, высокое положение, — не принимается в расчет: им нужны призраки. они жертвуют для них всем остальным, приводят в действие все, заставляя все служить их стремлению к встрече с этим призраком. но последний вскоре исчезает; тогда они начинают гоняться за другими, чтобы снова вернуться к первому. не раз возвращался я к альбертине, к той девушке, которую в первый год я встретил у моря. другие женщины, правда, вклинились между мной и той альбертиной, которую я полюбил впервые, и той, с которой я не мог расстаться теперь; другие женщины, и в частности герцогиня германтская. однако, скажут мне, зачем было создавать столько беспокойств в отношении жильберты, так мучиться из-за г-жи де германт, — ведь я становился их другом с единственной лишь целью думать не о них, а только об альбертине. сван, перед своей смертью, мог бы ответить на это, будучи любителем призраков. тропинки в бальбеке были полны этими преследуемыми, забытыми призраками, иногда обретенными вновь на единственную встречу, чтобы коснуться призрачной жизни, тотчас улетучивающейся. думая, что их деревья, груши, яблони, тамариски переживут меня, я воображал, что слышу их совет наконец-то приниматься за дело, пока не пробил еще час вечного покоя'. - 'содом и гоморра', м. пруст #proust