foutre le bordel

снова остались наедине: я и моя теневая. странно, что мне спокойнее наедине с собой. как в давние времена. я смотрю на дождь, только он остался со мной, лишь промозглый вечер. совершенное спокойствие, как затишье перед бурей. или это уже просто окончательное затишье. наверное, поэтому моей теневой стороне не страшно. она справится, если будет одна, ей нечего терять. у нее перед глазами вся жизнь во всей ее красе: пасмурное небо, невозвратимые кадры из прошлого, серые тротуары, безответные чувства, мрачные скверы. тьма окутывала ее одинокими возвращениями домой по тускло освещенным дорогам, зябкими и одинокими ночами. это был обман. они меня обманули. обещали, что все будет так, как я захочу, если я повинуюсь, но в конце оставили меня перед осколками ожиданий и надежд. системный сбой. кажется, что нет смысла жить дальше и пытаться тащить за собой свое ебаное, паршивое, бренное, вонючее тело. как же оно мне осточертело. я хочу увидеть революцию, я хочу ебаться и наконец кончить, кончать всегда, не думая о том, как меня бесит мое тело и о том что я уже испорченный, мерзкий, бессмысленный материал. я бы хотела закричать или разорвать себя на части изнутри. никчемное тело. я хочу снова вспомнить какого это - что я жива и впереди будущее, которого хочется ждать. я люблю вдыхать сладковатые парфюмы, но не слишком пряные. когда мне тревожно, меня успокаивает понюхать разные парфюмы в магазине. мы заходим в летуаль и я пшикаюсь самыми дорогими духами. у нас осталось еще немного ликера, как раз для фильма ужасов. ночной сеанс, мы закидываем ноги в носках на спинки передних сидений. меня бросает от умиротворения к желанию бежать, но бежать некуда. не к нормисам, главное не к нормисам. это эпидемия XXI века. я никогда не смогла бы быть нормисом. точнее, я бы убилась, если бы поняла, что меня заразила эта гадость. чем больше свободы я получаю, тем больше я на нее подсаживаюсь. я искала ее темными ночами мечтаний в своей комнате, не выходить было ошибкой. наконец выпал шанс воссоединиться с самой собой, и я вцепляюсь в него мертвой хваткой.

на выезде из новосиба заиграл nightcall и где-то из кустов раздалось «райан гослинг…в фильме…» уже в иркутске. самооценка растет только когда я пьяна, соответственно фотографии (меня) делаются лишь в неоновых уборных баров я живу ту жизнь, которую я когда-то хотела, но как будто бы слишком поздно: с гневом оборачиваюсь на годы подчинения обществу, государству, попыток угодить кому-то (детские травмы - это база), и сейчас я будто потрепанная версия себя, которая не может получить удовольствие от того, что есть и все еще сдерживает слишком много в себе (что такое радость?..) особенно агрессии. я не уверена, что смогу жить нормальную жизнь, ибо желание выразить месть всему, что меня разрушило уже больше того, что от меня осталось.

нет, я не хочу, я не хочу быть как она. я не она, я не она, я никогда не буду ей, я могу быть собой. я не он, я никогда не буду как он, они не я. я не просто генетический набор тех же самых хромосом, я больше, чем они. они создали меня, чтобы я что-то сделала, передала в этот мир. но я не они. я не могу. мы сидели в ночной забегаловке красноярска, как меня настигло невыразимое желание прорыдаться как в том самом фильме жулавски. выпуская всех внутренних демонов, выплескивая все недовольство на бумагу, корчась от упивания осознанием своего ничтожества и страданием…но я была не одна. хотя, признаюсь, желание бежать в одиночку настигало меня не раз. что меня держит? не знаю. я - свой яд. по крайней мере человек рядом нейтрализует его. на время. когда бездна призывает меня, она принимает меня любой. ночной город располагает к тому, чтобы натворить хуйни. нет, не надо. рандомная девушка, на которую я засматривалась в донер закусочной, передает мне комплимент через моего друга. как только самооценка достигает критически низкой отметки, вселенная словно напрягает свои булки и посылает гонцов, которые напоминают мне о том, что я еще есть и меня видят. то есть, я жива. полагаю. наверное. я чередую эрос и танатос как конченый жонглер, которому похуй, если что-то упадет и останется только - как вы догадались - танатос. потом думаешь, почему кончаешь только наедине с собой, под красивое порно. в три часа ночи я лежу в экзистенциальном кризисе: я разучилась любить. а умела ли я когда-нибудь? поэт-романтик, который может восхититься человеком и кончить от фантазий о нем, но в реальности немеет физически и духовно, стараясь «в моменте» перенестись в нужные материи, чтобы испытать то же самое, но нихуя не получается. откуда? из петербурга. там все девушки такие? какие. красивые. да, весь город такими полон. мне на одну станцию раньше вас, ангарск. я напрягаю извилины и думаю, почему ангарск вызывает у меня мысли только о колонии. «не думайте, что я такой буйный. просто выпил немного». я хочу стать своей теневой стороной. чтобы не испытывая угрызений совести сказать - да, это я - и буйствовать, сколько душе угодно. чтобы кончить не от иллюзий, а в той реальности, где есть я, он, и я не хочу бежать в другую. другой нет.

друзья, есть среди вас кто-нибудь из Красноярска?

У нас появилось переиздание ставшей культовой в антифашистской среде книги "Исход", позволяющей читателю окунуться в 2010-е годы глазами ребят, которые не котировали расизм и прочий бред, а ценили дружбу и верность своим идеалам. Эта книга не является субкультурным или политическим манифестом, это воспоминания широко известного в узких кругах Петра «Пита» Силаева о его молодости. Книга посвящена убитому нацистами другу автора – Федору Филатову, – и демонстрирует обратную сторону жизни неравнодушной молодежи 2000-х. Автор показывает с какими трудностями столкнулось поколение прогрессивных ребят тех лет, набором различных историй формируя мрачную действительность нулевых. Тираж лимитирован. Часть прибыли будет направлена в помощь семье Фёдора Филатова. Стоимость книги – 500 рублей. Заказать можно через @napilnik_bot

про эту книгу я писала некоторое время назад рекомендую крайне сильно

it’s just the beginning 🔥

"Сегодня эта книга снова стала ключевой, но уже по другой причине. Не как критика доктринальной и авторитарной вооружённой структуры, которой больше нет, но как выявление могучей и радостной способности индивида к разрушению всего, что его угнетает или ограничивает. Я должен заметить, что книга эта была запрещена в Италии. Верховный Суд постановил сжечь её. Все библиотеки, хранившие её экземпляры, получили специальный циркуляр от Министерства Внутренних Дел с приказом подвергнуть её уничтожению. Некоторые библиотекари, однако, открыто не подчинились государственному постановлению, полагая, что сожжение книг - дело нацистов и инквизиторов, а не библиотечных хранителей. Был также наложен запрет на дистрибуцию этой книги в Италии. При обысках и облавах она конфисковывалась у товарищей. Я получил 18 месяцев тюрьмы за написание этой книги". Альфредо Мария Бонанно, Катанья, 14 июля 1993

не благодарите https://youtu.be/KJLoz8krTcg?si=VOQpGnMHM0_pDwK3

я хочу раствориться, но так чтобы остаться здесь. развеяться мелкими частицами, в воздухе, в воде и в земле. я люблю эту жизнь, какой бы паршивой она ни становилась. в новосибирске тебе всегда придержат дверь в метро. как наивно это бы ни казалось, но даже эти маленькие жесты согревают мне сердце. передать за проезд через нескольких людей водителю. маленький разговор с кассиром. когда я одна, даже когда я сбегаю, я всегда остаюсь в этом переплетении судеб. я верю в людей. печаль моя неискоренима, но вера моя больше. электричка, он спит, а я смотрю в окно. мои глаза норовят сомкнуться. нельзя проехать ту глушь, из которой мы стартуем. я пополняю свой жаргон словами улиц. сон на вокзале, сон в метро, сон в квартире, куда мы вписались. я хочу снова чувствовать. ветер в моих волосах, капли дождя на коже, запах мокрого осеннего асфальта. я не здесь, я переминаюсь с ноги на ногу между той Вселенной, в которой я хотела бы быть, и той, которую создали за меня и просто закинули, как эксперимент. я вижу ночь сквозь поцарапанное стекло больших окон. полуночный воздух кажется чище, а к трем часам ночи он становится таким, каким я хотела бы запомнить его перед смертью. чай с тимьяном и смородиной. я печатаю на клавиатуре, и все версии меня проносятся по строкам и складываются в буквы, соревнуясь за первенство, выбирая слова поэкспрессивнее. когда я перехожу на мат, я знаю, что конфликт накалился. хочется быть злостью во плоти, хочется быть меланхолией в ее расцвете, влюбленностью, словно первой, проносящейся по телу как импульс, причина, чтобы остаться. за вкусом шоколадного табака следует глоток заваренного чая. нет ничего страшного, что можно мне сделать, что я бы уже не сделала с собой сама. я чувствую запах прохладной ночи. она успокаивает меня.