Post/work | левый акселерационизм

​​А вот заметка для коинсидентологов — мир игры «Wuthering waves» (от той же студии, что и «Punishing: Gray Rаven») это мир Резонанса, где управлениями техномагическими стихиями происходит при помощи примордиальных резонансов-гармоник с природой, животными и техникой, и всё это курируется стражами-драконами в мире с большим влиянием синофутуристической эстетики. При этом противостоят главным героям тайное сообщество миллениаристов-террористов, которые хотят соединить резонансы людей с тасетными диссонансами-мутировавшими частотами, возникшими после апокалиптического катаклизма первого Плача, похожего на Первый удар из Евангелиона. Собственно, они хотя совершить апокалипсис снова для порождения второго волнообразного феномена, который и будет инструментом их спайки. Считается, что Плач изменил материю, информацию и энергию, преобразовав их в вибрирующие частоты. Так вот если при господстве резонанса имманентность невозможного обеспечивается путём одновременного удерживания двух несовозможных серий или миров, которые пластичны по отношению к друг другу. Протагонист:ка это аватар Резонанса — человек упругости, подключающийся к совозможным мирам и стихиям, одинаково хорошо контролирующий их и не впадающий в частотный перегруз от резонирования со всем сущим мира. Причём эта пластичность противостоит не только механизму трансгрессии-транцендентного выхода за пределы, но и коинсидентальному пониманию резонанса как обыденной либеральной не-совозможности человека-космополита. Если взять за скобки метапрогрессию с помощью гача-механик (вот она то как раз вполне себе соединяет обыденное — деньги-товар), то Резонанс в «Wuthering waves» это не очередное проявление Имманентного Невозможного, но чистое что ни на есть совпадение резонанса и диссонанса, ведь если посмотреть на физическое значение термина, то резонанс характерен частотным кибернетическим откликом колебательной системы на внешнее воздействие, который проявляется в резком увеличении амплитуды стационарных колебаний при совпадении частоты внешнего воздействия. На колебательном контуре основан базис электроцепи, резонаторы в акустике усиливают выходные колебания волны, акселерируют совокупность колебаний. Так вот, что если Резонанс, понятый как спайка-удерживание-вместе-разделённого, удерживает совозможные миры и противодействует энтропии? Если акслерация это материалистическая трансгрессия, то резонанс в этом плане самодостаточен, ему не нужен этот второй шаг, он соединяет в себе шум и звук, дискретно накапливая энергию колебаний, приводя их к ускоряющемуся хору-эквилибриуму.

​​Вы наверняка не так давно видели эту картинку социальных сетях. Знайте, что она вводит вас в заблуждение по следующим причинам: 1. Предположение, что интеллектуальный труд "статуснее" физического труда 2. Предположение, что только человек может производить творчество и творческий продукт 3. Предположение, что искусство, созданное при помощи ИИ либо "не искусство", либо "не твоё" искусство 4. Предположение, что искусство принципиально может принадлежать только человеку Именно такое бессовестное следование этим догмам привело к возникновению медиа-капитализма, где прогресс и устройства автоматизации ведут ко всё более ускоряющейся автоматизации контента, который так не нравится критикам. Если вам необходим ИИ, чтобы мыть тарелки, пока вы занимаетесь "творчеством", то вы и есть часть проблемы. Почему для этой индустрии создатель важен только тогда, когда он может монетизировать своё творчество, когда она может вписаться в производственную машину интегрированного глобального капитализма? ИИ может являться не только тем, что расшатывает основы техно-индустрии контента, не только демократизируя его производство, но и открывая новые конкурентные ниши для создателей, но и угрозой для капитализма в целом. Но представители технофобного антропоцена, которые хотят оставить ИИ прерогативу мыть свои чашки и ночные горшки, хотят оставаться в своих нишах суверенами контента, будучи винтиками фабрики производства контента.

​​Введение в буддистскую космотехнику 1/2 Читаю трактат о буддисткой космотехнике Бардо Тхёдол (ака тибетскую книгу мёртвых) и забавляет, как во введении Юнг пытается очень неумело подтраливать западных читателей и психологизирует буддистскую метафизику («вместе с тем понятно, что любые метафизические утверждения — это высказывания души, и следовательно — психологические высказывания»). То мол и это не поймёт западный человек с рациональным логосом, а сам то… Хоть его теория архетипов, на основе которой Юнг пытается объяснить универсальные сходства мифов и переживаний разных культур выводится из динамических подсознательных комплексов, эмерджентно создающих коллективное бессознательное, которое он приравнивает к Дхьяни-Буддам, этапам на пути перерождения личности и отказа от эго, заявляет о своей «очевидной» материалистичности, она всё ещё до жути логоцентрична. «Коллективное бессознательное — это мир божеств и духов вне меня» это не только манифестация приоритета психики над феноменальным опытом, но и признание в том, что «на самом деле» перерождений и Будд как бы «не существует», космотехника трёх Бардо и пяти Дхьяни-Будд оказывается мифоцентричным метафорическим элементом, помогающий провожать мёртвых через посмертный путь обратно в материнскую утробу-хору. Для того, чтобы понять то, о чём Бардо Тхёдол говорит в практическом смысле, недостаточно сказать, что это формы психики, нужно обратиться к антропологическому и феноменологическому значению пяти сангх, в результате которых создаётся индивид. Поскольку в буддизме индивид формируется не исходя из дуализма вечной души и временного тела, а из постоянно меняющейся и переходящей различные стадии психофизического конгломерата пяти изменчивых скандх (трансцедентальных составляющих), постоянно осциллируемых. Для имманентистской философии эти составляющие интересны как с точки зрения единства мира, души и личного сознания, так и с точки зрения снятия дуализма миров внешнего и внутреннего. Форма — рупа, ощущение — ведана, представление — санджня, опыт — самскара и различение — виджняна образуют пятерицу субъективации. В тибетском буддизме-ваджраяне пятерица и составляет символический комплекс Дхьяни-Будд, возникающих из Пустоты во время созерцания и направляют сознание по пути перерождений на стадии Ченид. Больше всего меня поразил отрывок, который Юнг приводит как привет того, что может привести к безумию неподготовленного на пути к перерождению: «И тогда один из Палачей-Мучителей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и повлечёт за собою Он отсечёт тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь, он пожрёт твою плоть и изгложет кости, но ты не сможешь умереть Хотя тело твоё будет разорвано на мелкие части, оно оживёт вновь И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку». Не это ли проклятье расчленения, мучения и перерождения вновь испытывает Томиэ из одноимённой манги Дзюндзи Ито? Может быть, стремление всех соблазняемый ей мужчин покромсать её на мелкие кусочки является не просто вирулетной, транстелесной и постгуманистической, вязкой и тягучей способностью самой героини, но некоторым багом, ошибкой цикла перерождений, который заставляет её претерпевать муки Бога Смерти снова и снова? В введении к Книге мёртвых есть тщательные указания на то, кем, как и когда необходимо совершать обряд перенос потока сознания, какие сокровища принести, сколько раз читать Бардо, как подготовить умершего на всех этапах его странствия и тп. Как и всегда, Бардо Тхёдол говорит нам, что вопрос смерти и перерождений, это в первую очередь вопрос о технике.

Пока эко-активисты придумывают свой лоу-тек, а конголезские фермеры катаются на чукуду, у амишей (суть протестанских староверов) есть своя далекоидущая в прошлое традиция луддитской техники, а именно специализированные и сделанные на заказ компьютеры, которые называются «текстовыми процессорами». В таком, скажем, ЭВМ нет доступа в Интернет, видео или музыки и он предназначен для фермеров-амишей, которым нужна помощь в управлении все более сложными операциями, учётом и техникой. По сути их ЭВМ это альтернативный виток стагнации компьютерных технологий 80-х годов, ограниченной в выполнении базовых текстовых и электронных таблиц, а также в ведении бухгалтерского учёта. В целом амиши охотнее принимают (относительно) новые технологии, если они могут обосновать это бизнес-соображениями и не позволяют их использования вне конкретных контекстов. Так, амиши пользуются и телефонами, держат их в отдельном здании за пределами своих домов и фабрик, а сайты и онлайн-деятельность ведут через субподрядчиков. Электронную почту получают с помощью факсов — распечатывают офлайн каждое письмо, пишут его на своём текстовом процессоре и отправляют факсом обратно. Так что в плане безопасности личных данных такие луддитские сообщества, конечно, впереди нас с вами, но полностью изолироваться от мира и даже электросетей ни у них, ни у кого другого не получится.

Также из инетресного в Galactica media вышел немного-немало «Манифест цифровой антропологии». Авторы предлагают новый метод изучения цифровой антропологии, отходящий от традиционных этнографических методов. В статье уточняется предмет цифровой антропологии и предлагается его новое определение, рассматриваются различные манифесты, начиная от коммунистического манифеста до современных киберпанковских манифестов, что помогает понять эволюцию социальных и политических заявлений в цифровую эпоху исследуется роль постгуманизма и взаимодействие человека с цифровыми технологиями, приводится анализ работ Д. Харауэй и других мыслителей. Из аннотации:

Формат манифеста выбран не случайно. Как правило, манифестации не приемлемы в научном сообществе и практикуются для провозглашения нового порядка вещей. Исторически в манифестах различного рода социальные группы заявляли о своих намерениях. Указанное обстоятельство справедливо и для современных кейсов типа манифестов киборгов, хакеров, «Эволюции 2045» и т. д. Цифровая антропология в качестве предмета манифестации выглядит аномальной, так как не связана с интересами конкретной социальной группы или силы. Намерения авторов данного манифеста заключаются в провозглашении альтернативы научно-исследовательскому мейнстриму. Предметная область и тезаурус цифровой антропологии исторически начали формироваться в США и западноевропейских странах. Благодаря качественным и количественным эмпирическим исследованиям, сеть стала своеобразным аналогом «поля» для изучения поведенческих практик, специфики мышления, мифологизма, пробивающегося в виртуальной коммуникации и интернет-контенте. В попытке сохранить идейную преемственность с этнографическими и полевыми исследования, цифровая антропология игнорировала концептуально-обобщающее высказывание о человеке. Последнее формировалось в дискурсе философской антропологии, причем не только исторического философского течения, но и актуальной области знаний, производящей рефлексивное обобщенное знание о человеке. В манифесте предмет цифровой антропологии существенно уточнен, а также дана ее дефиниция в результате пересборки предмета.

Статья тут: https://doi.org/10.46539/gmd.v6i2.466

Журнал Galactica media опубликовал статью "Призрак в кармане: медиаархеология тамагочи" от Константина Очеретяного, в которой исследуется феномен тамагочи как одного из символов 90-х годов. Автор анализирует, как это устройство повлияло на восприятие мобильных интерфейсов и наше взаимодействие с технологиями. Исследование раскрывает, почему тамагочи стал важным элементом в истории медиа и как он изменил наше отношение к технологиям. 🧠🥚📱Ключевые идеи: 1. Свобода восприятия технологий: В 90-х крупные компании не боялись рисковать, предлагая экспериментальные и провокационные продукты. 2. Шумы и гибридность: Тамагочи вносил "шумы" в нормированные структуры повседневного опыта, создавая гибридность и спонтанность. 3. Новая модель взаимодействия: Взаимодействие с тамагочи не было игрой или утилитарной практикой, а представляло собой новую модель коммуникации с технологией как с живым существом. 4. Эмоциональный дизайн: Тамагочи ввёл концепцию эмоционального дизайна, влияя на восприятие мобильных интерфейсов как компаньонов, а не просто инструментов. Читать статью по ссылке: https://doi.org/10.46539/gmd.v6i2.492

Если вы в Питере, то ещё можно успеть на некоторые мастер-классы выставки магистерской программы Art & Science ИТМО STAGE 2024 «Байты и бабочки», посвящённой одному из центральных философских вопросов в современном искусстве – переосмыслению отношений между людьми, технологиями, окружающей средой и животными. Экспозиция рассматривает взаимодействие живых и неживых систем, анализирует границы и пересечения биологического и технологического, подчёркивая как искусственные и естественные системы могут сосуществовать и влиять друг на друга. Выставка состоит из трех разделов: «Память места», «Эстетика гниения», «Тонкие настройки». В работах каждого из них художники предлагают задуматься о глубокой взаимосвязи технологий и природы, о новых способах взаимодействия и о том, как мы можем создать более гармоничное будущее, поддерживающее все формы жизни. Из лекций и круглых столов регистрации по ссылкам на главной странице: 🎍🪴7 июня, 18:00. Лекция «Память земли: как связаны ландшафт и чувственность?» На встрече обсудим возможность связи геологического и личного опыта, обратимся к современной философии и исследованиям карт. Спикер: наш любимый Максимилиан Неаполитанский 🐀🌏8 июня, 15:00. Круглый стол «Время земли: забота за пределами человека» Участники дискуссии обсудят современные экологические теории и практики с научной, художественной и философской точек зрения, а также, что такое биоразнообразие и зачем оно нужно, каким может быть экологический антиутопический сценарий,и как искусство помогает установить связь между поколениями людей и нечеловеческими агентами. Модератор: Дарья Болдырева. Участники: Ирина Викторовна Варганова, Максимилиан Неаполитанский, Юна Ву,Елена Соколова 🪴⚡️9 июня (время уточняется). Мастер-класс «Ground control: создание биобатареи на основе колонны Виноградского». Во время воркшопа мы перенесемся в антиутопический мир будущего, где нет централизованного доступа к электричеству и привычных способов коммуникации. Художники Дарья Григораш и Саша Щось познакомят участников с идеями выживальщиков и создадут портативную биобатарею.

А тем временем в MIT Press вышла новая книжка Юка Хуэя «Post-Europe», где наш любимый философ размышляет о постевропейском мышлении не через нейтрализацию различий и не через возвращение к традиции, а через индивидуализацию мышления между Востоком и Западом.

С неостановимым развитием глобального капитализма Heimatlosigkeit (бездомность), о которой говорили европейские философы XX века и которую Хайдеггер объявил «судьбой мира», будет становиться все более патологической по своим последствиям. Но вместо того чтобы мечтать о невозможном возвращении в Heimat, Юк Хуэй утверждает, что сегодня мышление должно начинаться с позиции становления бездомным. Опираясь на философию Жильбера Симондона, Жака Деррида, Бернара Стиглера и Яна Паточки, а также на мысли Китаро Нисиды, Кейдзи Ниситани и Моу Цзунсаня, Юк Хуэй представляет себе проект постевропейского мышления. Если Азия и Европа хотят разработать новые способы противостояния капитализму, технологиям и планетаризации, это должно происходить не через нейтрализацию различий и не через возвращение к традициям, а через индивидуализацию мышления между Востоком и Западом.

Генри Форд является не только создателем современной концепции конвейерного производства, механизированного разделения труда и унификации деталей для усовершенствования технических объектов (то есть противником современной концепции планируемого устаревания и эксклюзивных адаптеров-коннекторов) является ещё и создателем современной системы супермаркетов, демпинга цен и монополизации продовольственного и товарного рынков. Но нельзя не поразиться революционностью и эффективностью конвейера, совмещающего в себе красоту механистичного жеста и отчуждение труда, две крайности, критикуемые, к примеру, в книге «Форд или Маркс». В статье 1927 года «Спор по поводу продовольственных магазинов Генри Форда», рассказывается, как фирменные магазины Форда на предприятиях, где имели право отовариваться только рабочие этого предприятия, были открыты массовому покупателю и как они стали головной болью для мелкого бизнеса, уничтожая своими низкими ценами и эффективным обсуживаем и расчётом покупателей мелких торговцев. В итоге магазины были закрыты для посещения всем, кроме рабочих, а пресса, как и сейчас в эпоху монопольного ретейлерского капитализма, задавалась вопросом что будет с локальным производством и продажей. По мнению газеты «Бостон пост»:

«В схеме Форда нет ничего нового. Она всегда была осуществима, но вряд ли разумна в масштабах всей страны. Существует множество тысяч людей, чья жизнь зависит от тех самых направлений бизнеса, которые будут подорваны широким применением фордовской идеи мерчандайзинга. Занимаясь стандартными товарами в больших количествах, покупая и продавая их за наличные, предоставляя только самое необходимое обслуживание, отказываясь иметь на складе только те товары, которые можно быстро перевернуть, он может продавать их по удивительно низким ценам. Но он снимает сливки, оставляя обезжиренное молоко другим торговцам, благодаря которым тысячи людей могут зарабатывать на жизнь и покупать автомобили Ford. Американский бизнес построен по принципу «давать и брать». Огромная доля всех денег, полученных бизнесом, снова выливается в заработную плату. Бизнес, создающий рабочие места, - это единственный большой актив любого общества. Идея Форда - это бизнес, разрушающий рабочие места».