Друзья Азбуки

Прекрасный трибьют к 130-летию Осипа Мандельштама: разные хорошие музыканты, от «Сансары» и «Курары» до Лагутенко и Агутина, от Билли Новика до «Порнофильмов», поют песни на стихи поэта. Я, честно, мог бы назвать всего лишь пять его стихотворений, самых «попсовых», и только три из них здесь есть. Тем и важен сборник — как способ познакомить с этой поэзией тех, кто до сих пор не в курсе, «каверы» работают отлично. Все треки безумно красивые, особенно хороши Mgzavrebi, Нойз, ZOLOTO, Daniel Shake, Маноцков и тот же Агутин. А круче прочих внезапно IOWA, увидевшая в третьей строфе стихотворения «Возьми на радость из моих ладоней» идеальный поп-припев. Для контраста следом за ней на альбоме поет Алина Орлова — взяв те же стихи, только в переводе Томаса Венцовы, и написав фирменную «песню Орловой». В общем, первый кандидат в «альбомы года» у меня уже есть, а еще январь. https://om130.ru

«Тайная история» Тартт стала лучшей преамбулой для «Пиранези» Сюзанны Кларк и вообще одарила меня со всех сторон. после декабря пяти недочитанных книг — мгновенное погружение и сразу в пленительное существование вне времени, прогресса и денежных проблем. самый ненадёжный рассказчик из всех, что я видела, самое реалистично скучное и всё же фотогеничное схождение с былых вершин. манящая фикция, 592-страничное обещание, что можно нырнуть в эту лакуну и так там и остаться. роман, где поёт сирена: можно выдумать себе жизнь и правда так жить, — и даже её страшное лицо заблурено. Ричард выдумал себе прошлое, настоящее, выдумал целых людей и даже причастность к их делам. Генри выдумал себя — колоссально, романтично и бескомпромиссно. чем не Пиранези, чем не сказка, чем не святая простота.

вычитала в мебельном каталоге (оказывается, в них не только картинки смотреть можно), что Стокгольм красивый не просто так. в 1699 генерал-губернатор Швеции издал указ, чтобы все дома красили в жёлтый цвет — а дальше пошло-поехало. когда вижу в Москве очередной особняк, выкрашенный в ужасающий пастельный оттенок, вспоминаю Стокгольм и тоже мечтаю о каком-нибудь хорошем указе. можно уже не только наши патриотические чувства охранять, но и чувство прекрасного? на Малой Семёновской недавно вот снесли деревянный купеческий дом — уж лучше бы в пастельный. но есть в Москве и настолько плохое, что даже хорошее. например, каждый раз хихикаю, когда вижу этот дом на Смоленском бульваре. P.S.: ещё каталог Fogia утверждает (премию человеку, который сочинял для него текст!), что леший зовется He of the Forest. но, возможно, речь исключительно о the Leshy из Польши :D

у меня довольно плохо с распознаванием своих эмоций. в марте я начала читать книгу “It’s not always depression” и порядком охренела от новости, что, оказывается, каждая эмоция как-то ощущается в теле – но книгу я не дочитала и сим сокровенным навыком пока не овладела, так что до сих пор почти на любой вопрос моей психотерапевтки о том, что я чувствую, впадаю в ступор. но раньше я тело и эмоции вообще не связывала, и сейчас мне тоже странно думать об этом вместе. всё это я пишу, потому что читаю «Патрика Мелроуза». много дней не могла сказать, что реагирую как-то сверх — но вчера что-то отказало, и меня стало физически трясти. очень странное было чувство: меня трясёт, а я продолжаю читать. облокотилась только на поручень, чтобы книжку не выронить. это содрогающая смесь отвращения и страха. но про что эта моя реакция? мне кажется, я всегда себя при чтении эмоционально глушу, чтобы выплывать хоть как-то. почему кстати я в девяносто процентах из ста смотрю очень лёгкое кино — да потому что невозможно и там, и там вывозить. и новости ещё читать. так что часто я бросаю ресурс на книги. и всё равно обкладываюсь ватой, анестезирую себя и такая ну да, понятно. а тело – как жёсткий лакмус. слёзы вот. но, когда я плачу, я откладываю книгу хоть ненадолго. а когда Патрик ищет вену, облокачиваюсь на поручень и стараюсь читать быстрее, чтобы всё поскорее кончилось.

я читаю, в основном, художественные тексты, а они (как и тучи), как люди. одинокие, игривые, больные, добряки. книгу года я выбираю, как номинантку в категории «лучший перевод меня на текст-20». любовь для меня — это знание, и любимые книги меня ой как знают.   «Притча о сеятеле» Октавии Э. Батлер меня знает получше многих, но она даже не похожа на художественное, и не похожа на нон-фикшн, а похожа на что-то гигантское, как кит. концентрированное, упорное, интенсивное. с весны она загружала в меня плотные и большие мысли, а я болтала их в голове, делила кое-как на порции и просеивала куда-то внутрь. придумала этот визуальный образ и только так теперь это в моей голове существует: я — сито, лежу под грузом долго, долго и процеживаю конденсат. в доказательство скажу, что это книга с самым большим количеством подчеркиваний и заметок на полях; думала всучить её кому-нибудь почитать, но не готова разоблачаться. что интересно, для меня это книга о том, как от создания самой абстрактной идеи переходят к реализации, от мысли — к действию. мне кажется, это путь примерно как через Морию, и где-то там тебя обязательно поджидает Балрог. как при этом измениться, не изменяя себе? Октавия Э. Батлер что-то такое показывает. в её жестоком мире герои всё равно уберегли себя от самых жестоких трансформаций, и, получается, в этой книге есть надежда, хоть и не очень симпатичная поначалу. я уже говорила, что «Притча» про активизм, но она не обязательно про веру. почти ни для кого из героев это не вера в бога, а вера в возможность жить — хоть как-то, а может, даже хорошо. про решения. мне очень понравилась эта книга. она до сухого здравомыслящая и в той же степени ободряющая — странная смесь странных взглядов.

на любом канале, где я обитаю, меня чаще нет, чем я там есть. сейчас вот опять больше месяца не появлялась. иногда нет сил читать, иногда нет сил писать; иногда пишу своё, и о чужом не успевается. результат одинаково пустынный. в последнем месяце по ощущениям спрятался ещё один, а всё, что читалось, так до сих пор и не заканчивается. читаю, как кусочничаю: то начала, это начала, здесь ещё сорок страниц ухватила. по всей квартире рассованы начатые книжки. писать не о чем. в голове, как в тумане. жду 16 октября и сольный альбом Мэтта Бернингера и хочу дочитать уже что-нибудь (стоящее, пронизывающее, то, что поставит маркер на времени так, чтобы даже через год помнилось: вот в октябре я читала то самое). зато на днях купила себе гигантские клипсы-груши: буду ходить с ними, такими жёлто-оранжевыми, в ушах по нашему холоду и темноте, авось из тумана и выйду.

кота моего школьного друга звали Гэндальф. я в тот момент «Властелина колец» не смотрела, отсылки не понимала и вообще была наивной чукотской девочкой. зато на первом курсе, после насыщенных выходных с режиссерскими версиями, я, пыша огнем, потребовала объяснений. Гэндальф меня бесил для колик: своим всезнайством, важностью, тем, что никого не посвящал в свои планы, но ждал полного доверия и повиновения (прямо как старозаветный бог). школьный друг возмущался и кричал, что я ничего не понимаю, а Гэндальф – не бог, он — архетипичный маг! но сколько лет прошло, а мне всё равно требуются разъяснения. я всегда воспринимаю героев как людей, а не как функции или символы. во все истории я иду за людьми; потом – за атмосферой, за поэзией. но архетипы мне претят: они как будто низводят сложные характеры до безликой формулы. архетип выбирается из хрупкой рутинной близости, как Чужой, и всё сразу лопается: не люди, а какие-то пираты с «Чёрной жемчужины». зато – странный мой мозг – в таро для меня архетипы работают. и даже маг Гэндальф не раздражает. (писала, чтобы рассказать о "Медее и её детях", а в итоге потрепалась где-то около и успокоилась.)

в Москве почти осень: в шесть утра я проснулась под звуковую стену холодного дождя и завернулась спать дальше. улицы пахнут влагой и пряностью. даже ужасные тротуарчики на Дубининской не действуют на нервы, пока листья так остро желтеют на мокром чёрном асфальте. и в голове уже классический сентябрь с предвкушением знаний. дочитала «Зависть» Юрия Олеши, послушала под абажуром лекцию Олега Лекманова и поняла, что хочу задержаться. на журфаке Олеша меня не настиг, мы тогда ещё читали «Мелкого беса», и у остальных просто не было шансов – а тут вдруг свалился. дочитала и рада, что не одним днём: успела промариноваться и в метафорах, и в постоянной смене ощущения от героев. те, кому сначала инстинктивно веришь, потом оказываются мелочными, мерзковатыми, совершенно дикими. но к концу только они полнокровные и узнаваемые, и потому только к ним прислушиваешься хоть с какой-то эмоцией. Арина в последнее время читает много русскоязычных текстов, и планы у нее — сплошь русская литература. а у меня, наоборот, переводная, переводная, переводная – и так до девятого вала. а после лекции Лекманова стало горько и жалко – самого Олеши, его языка, невозможности быть каким человеком, таким и писателем. но и себя жаль: сколько можно читать книги, вне контекста которых я нахожусь. мы говорили недавно с Настей (привет, Настя!), что такое удовольствие от чтения, как читать субъективно? я после журфака этого делать почти не умею. да и в универсальности и глобализации субъективности почти нет, ощущения проще и площе. но в «Зависти» для меня есть что-то, расшатывающее интерес: наверное, я всё же падкая на "вы прошумели мимо меня, как ветвь, полная цветов и листьев" и на такое: Обращали ли вы внимание на то <...> что человека окружают маленькие надписи, разбредшийся муравейник маленьких надписей: на вилках, ложках, тарелках оправе пенсне, пуговицах, карандашах? Никто не замечает их. Они ведут борьбу за существование. Переходят из вида в вид, вплоть до громадных вывесочных букв! Они восстают — класс против класса: буквы табличек с названиями улиц воюют с буквами афиш.