Intropology

Дахабские котята. Только родились, а уже учат арабские числительные

Какое-то время назад писала про йеменскую постановку Шекспира. И мне, и в комментариях к репостам других каналов написали что-то вроде «а как же “Shakespeare in the Bush”», напоминая про известное эссе Лоры Боханнан о том, как она пыталась пересказать в маленькой деревне в Нигерии «Гамлета», а ее слушатели все сюжетные повороты понимали не так, как она ожидала. А в июне я на книжном клубе заставила друзей читать «Эйфорию» Лили Кинг. И забавно, что там главная героиня Нелл, прототипом которой стала антрополог Маргарет Мид, внезапно рассказывает своим коллегам историю, на которую, как подозреваю, автор вдохновилась именно текстом Лоры Боханнан: Нелл сказала, что ей было так тошно, когда на Соломоновых островах она слышала их мифы о сотворении и сказания о грандиозном пенисе, что она не выдержала и поведала туземцам историю Ромео и Джульетты. – Я разыграла целое представление. Сцену на балконе, поединок. Разумеется, я перенесла действие в такую же деревню, где жили они, два враждующих селения, знахарь вместо монаха и прочие поправки. Поскольку, по сути, это история борьбы кланов, было не так уж сложно адаптировать сюжет. – Она лежала на боку, и я тоже, лицом к ней, а Фен лежал на спине между нами, заслоняя от меня половину ее лица. – И вот, наконец – у меня ушло больше часа на пересказ, на этом их мерзком языке: шесть слогов в каждом слове! – я добралась до финала. Она мертва. И знаете, как реагировали киракира? Они смеялись. Просто ржали. И сказали, что это самая смешная история, которую они когда-либо слышали.

​​Коллега дала почитать свежепереведенный роман «Непокой» турецкого писателя О. З. Ливанели. Не мой любимый жанр – повествование балансирует между притчей и постмодернистской литературой. И обложка еще сомнительная. Но все равно интересно, да и произведение совсем короткое, поэтому читается быстро. Роман про журналиста, который родился и вырос в Мардине, но теперь уже 30 лет живет в Стамбуле. Он узнает о смерти своего друга детства, едет в Мардин, и тут-то его и подстерегает кризис идентичности – герой пытается осознать, кто он и как бы ему примирить в себе Восток и Запад. Слишком спойлерить не буду, вдруг кто-то решит почитать, но расскажу про то, что половина сюжета закручена вокруг салата-латука: мужчина приводит домой девушку, которую все считают мусульманкой, и вот однажды сестра мужчины начинает резать салат, девушка очень эмоционально на это реагирует, и так родственники мужчины догадываются, что она на самом деле езидка. Честно говоря, с традициями езидизма я знакома слабо, а оказывается, езиды и правда не едят салат-латук. Как и в случае со многими другими пищевыми табу есть несколько версий, откуда запрет появился. Три варианта, которые повторялись чаще всего при поверхностном поиске, звучат следующим образом: слово «салат» в курдском похоже на слово, которым называют святых в езидизме; толпа забросала пучками салата труп езидского святого 13 века; тысячи езидов были убиты османами в полях латука на севере Ирака в 18-19 вв. Кто-то пытается найти и медицинско-биологические причины для запрета и, например, считает, что от латука пучит живот. Правда, также пишут, что такие правила, как «запрет на употребление в пищу латука или ношение синего цвета, часто игнорируются, когда рядом нет духовных лиц». Но в романе девушка как раз из семьи, которая принадлежала к духовному сословию, видимо, поэтому, к религиозной догматике она относится серьезно. Главный герой тоже сначала удивляется запретам и правилам в езидизме, а потом начинает припоминать странные, на его взгляд, поверья в своем обществе и долго их перечисляет: не стричь ногти ночью, закрывать зеркала материей, по субботам не стирать белье, бросать соль в огонь и т.д. "Вспомнив все это, я понял, что был несправедлив к езидам", - говорит он. Но не все герои разделяют его рефлексию: так, потенциальная свекровь девушки завесила весь дом латуком, чтобы защититься от дьяволопоклонницы. И как по мне, так во всей книжке это самый интересный сюжет - не само пищевое табу, а его использование представителями других культурно-религиозных традиций. Там есть и другие примеры, в частности, грустный, но в каком-то смысле классический со свиной кровью на ноже, которым собираются убить мусульманина, но тут я уже совсем подобралась к тому, чтобы пересказать конец романа, а я обещала не спойлерить

Да, в комментариях верно написали, это приспособление связано с водой. На крест закрепляется ведро или его подобие, чтобы не опрокинулось при подъёме воды из колодца. Кстати, по-арабски и само устройство, и соответствующее клеймо называются عرقاه ('argay)

Ну ладно, какая-то слишком сложная загадка получилась. В качестве подсказки прикреплю фотографию этого предмета, а вопрос все тот же - для чего он? Простите за дурацкую картинку, никак не могла найти отдельную фотографию, которая бы сразу не раскрывала функционал этого деревянного креста

​​Традиционно аравийские бедуины помечали верблюдов и других животных клеймами. При этом элементы клейма часто получали названия инструментов, домашней утвари или частей дома. Например, одна прямая линия - это "молоток", фигура в виде буквы П - "дверь", в виде буквы "Е" - "гребень". Теперь загадка: по какому предмету называется клеймо в виде креста? Не спрашиваю название, потому что сама не знаю, как это по-русски, вопрос скорее - для чего использовался и, наверно, где-то до сих пор используется этот предмет?

Что общего у сериала «Офис» и Советско-Йеменской комплексной экспедиции? Думаю, при желании сходств можно много найти, например, есть подозрение, что шутки про КГБ имели успех не только в Скрэнтоне, но и в Хадрамауте. Но это догадки, а сейчас у меня есть более конкретный ответ: пиво. Так вот, в одной из самых хаотичных серий «Офиса» главный герой Майкл Скотт в приступе гнева вешает на стену неоновую рекламную вывеску с девушкой, которая держит несколько кружек пива. А сегодня среди фотографий СОЙКЭ увидела фото, где у участников экспедиции какие-то банки, по цветовой гамме похожие на сгущенку. Но приблизила – и оказалось, это то самое пиво с вывески Майкла Скотта, St. Pauli Girl из Бремена. Изображение в середине 1980-х и начале 2010-х отличается, но общий стиль логотипа сохранился. Наверно, если вы разбираетесь в пиве и знаете, что St. Pauli Girl – старый и популярный бренд, то история не такая занятная. Но я понятия не имела, поэтому очень повеселилась, когда встретились миры СОЙКЭ и «Офиса»

Прочитала обсуждения того, как разные имена воспринимаются носителями арабского, и вспомнила одну историю. Перед началом учебы по специальности мои иорданские друзья год учили русский на подготовительном факультете, где у них была очень неприятная преподавательница – она на них кричала, ругала за любые ошибки и отпускала грубые комментарии. Преподавательницу звали Светлана, но арабские студенты обращались к ней «Зифтляна», ссылаясь на то, что пока не получается выговорить имя правильно. На самом деле это было производное от арабского слова «зифт», которое значит «асфальт», но может использоваться как ругательство, примерно как английское shit

حصل💯

​​Во многих арабистических каналах прочитала сегодня поздравления с днем филолога, и, хоть я не филолог, к поздравлениям присоединяюсь. Кстати, многие мои знакомые, кто учился на арабистике, после университета не остались в околовостоковедной среде, а ушли работать в самые разные сферы. Но, к сожалению, никто до сих пор не стал известным комиком, который бы приходил на выступления с арабско-русским словарем и шутил бы про арабские корни, неожиданные связи между словами и увлекательное словообразование. Я почти серьезно - иногда ищешь слово, а как будто сборник анекдотов читаешь. Так что большое упущение. Как говорится, тема ждет своего исследователя..