Рассказы и истории о жизни и любви 😉👍😍

С Соней моей все хорошо. То ли ошибка какая-то была, то ли еще что – я не знаю. Только родилась она почти здоровой. Все, что было, мы до года убрать смогли, и теперь мне не приходится за нее волноваться. А вот тебе за Дениса еще нужно. И поэтому ты примешь мою помощь, потому, что я так хочу. Ты должна мне, Машка, помнишь? Вот и считай, что я так твой долг покрою. - Так я должна буду тебе еще больше… - Ага! И знаешь, что? - Что? - Я кое-что возьму за это. - Оль, у меня ничего нет. Квартира вот эта, но она же мамина… Хотя пусть и она будет, я заработаю. Мне бы только Дениса на ноги поставить, а там – справимся… - Нужна мне твоя квартира! – Ольга фыркнула и глянула на маленькие часики на своем запястье. Маша не слишком хорошо разбиралась в драгоценностях, но что-то подсказывало ей, что часы эти, которые она заметила на руке подруги только сейчас, стоят куда дороже, чем та квартира, где они сейчас разговаривали. – Нет! Мне нужно кое-что другое! Ольга поднялась, взяла сумку и пошла к двери: - Ты куда? - Идем! Скажу тебе, что мне нужно. Выйдя во двор, Ольга поманила за собой Машу, и направилась прямиком к сирени, где они когда-то играли в детстве. - Подержи! Включив на телефоне фонарик, она сунула его в руки Маше, и принялась что-то искать. Подобрав какую-то палочку, она присела на корточки, поковыряла землю, а потом принялась копать уже руками, не обращая внимания на свой безупречный маникюр. - Надо же! На месте! Стеклышко блеснуло в свете фонарика, и Ольга потянула за край. - Черт! Опять порезалась! Почерневшие бусинки и фантик, который перестал блестеть, наверное, уже очень давно, были ей неинтересны. А вот пуговица, которую она вынула из «секретика» была такой же белой, как и когда-то. - Отдашь мне ее? – Ольга покрутила пуговицу. – Не поверишь! Я хотела ее с того самого дня, как увидела. Глупо? - Нет… - Маша покачала головой и шагнула к Ольге. Взяв ее за руки, она сжала их, а потом сложила вместе, спрятав между ладонями Ольги пуговицу. – Спасибо… Денису сделают операцию и Маша сможет узнать, что это за чувство, когда твой ребенок почти здоров и тебе не нужно бояться за него каждую минуту. Не нужно ждать, что дыхание его прервется и мир остановится, перестав крутиться и спешить куда-то, потому, что уже будет незачем. С Ольгой отношения у Маши никогда не станут прежними. После отъезда Ольги с семьей за границу, где они устроят свою дальнейшую жизнь, Маша будет изредка поздравлять ее с праздниками и пару раз в год созваниваться. Она так и не сможет заставить себя вернуться к тому, что было когда-то, прекрасно понимая, что время безжалостно стирает все лучшее, оставляя в памяти занозы, которые рано или поздно снова засаднят, заноют, напоминая о том, что было. Ольга не будет спорить, но маленькая белая пуговица, которую она будет хранить, как зеницу ока, не давая играть с ней даже дочке, найдет свое место как брелок на ключах от ее нового дома. И она покажет своей дочери, как делать «секретики», а потом будет смеяться, слушая как ворчит муж, ведь газон перед домом будет перекопан почти целиком, столько их наделает неугомонная Соня. И обе эти женщины, которые будут жить так далеко друг от друга, всегда будут помнить, что где-то есть та, что придет на помощь. Без всяких условий, не прося ничего взамен. Потому, что в каждом сердце есть такое место, куда не пускают чужих. Где есть такой секрет, который нужно хранить долго и бережливо. И секрет этот не поддается ржавчине, тлену и времени. Имя ему – Любовь. Она бывает разной. Очень разной. Но, всегда есть в ней то, чего так мало в этой жизни и что так нужно всегда и в огромных количествах. Прощение. © Copyright: Людмила Леонидовна Лаврова, 2022 Свидетельство о публикации №222101200914

Ирина ушла из жизни неожиданно и быстро. Всего за пару месяцев. Диагноз удивил ее, но не лишил ни сил, ни желания жить. - Некогда мне помирать. Внука надо поднять на ноги! Она отмахивалась от прогнозов онкологов, и продолжала жить как раньше, не обращая внимания на тревогу в глазах близких и на робкие попытки Маши уговорить ее что-то делать. - Машенька! Тебе нужно думать сейчас о нашем мальчике, а не обо мне. Я калачик еще тот. Меня так просто не сломаешь. Увы, вся ее бравада разбилась о суровую действительность, и Маша горько плакала, злясь и коря себя за то, что не настояла, не заставила свекровь лечиться. С одной стороны она понимала, что сделать ничего уже было нельзя, но с другой – винила себя за то, что не уговорила Ирину хотя бы попытаться. С уходом Ирины дом, в котором, как выяснилось, все держалось именно на этой маленькой хрупкой женщине, вдруг развалился как карточный домик. Свекор Маши, уже через неделю после ухода жены, собрал вещи и уехал в деревню. - Там мой дом родительский, там мое место. А вы живите… Вот только жить оказалось некому вместе, да и незачем… Игорь ушел почти сразу после отъезда отца, поселившись у друга, и только появлялся изредка, привозя Маше деньги и отказываясь даже взглянуть на Дениса. - Не проси! Слишком тяжело! Маше хотелось рвать и метать от этих слов. А ей не тяжело? У нее кто-нибудь спросит теперь, каково ей приходится одной с больным ребенком на руках? Мать звала ее домой, но Маша оттягивала этот момент, на что-то еще надеясь, думая, что все изменится. Она никак не могла изничтожить в себе веру в то, что чудеса бывают, и Игорь может вот-вот одуматься, вернуться домой, и восстановить семью. Она все еще была неисправимой оптимисткой, которая на любые сомнения верной Ольги всегда говорила: - Прорвемся! Что мы, глупые? Сейчас она чувствовала себя глупейшей из женщин, неспособной справиться даже с собственной жизнью, не говоря уже о том, чтобы наладить все для их, маленькой теперь, семьи. Все ее надежды лопнули, как мыльный пузырь, оставив за собой только серую грязноватую пену, в тот день, когда Игорь, пряча глаза, признался ей, что у него есть другая. А потом, все так же, не глядя ни на нее, ни на Дениса, который молча сидел, засунув палец в рот, на руках у матери, попросил их собрать вещи и съехать из квартиры как можно быстрее. - Нам жить негде. А это все-таки мой дом. Маша молча вынула палец сына из его рта и сунула ему в руку сушку. А потом встала и кивнула: - Хорошо! Игорь поднялся вслед за ней, шагнул в коридор, а потом обернулся и почти закричал, испугав Дениса: - И не смотри на меня так! Да! Я - сволочь! Но, это моя жизнь! И я хочу прожить ее так, как хочу я сам, а не так, как мне навязали! Маша подняла брови, прищурилась, и спокойно спросила: - А тебе кто-то не дает? Игорь вылетел из квартиры, сердито хлопнув дверью, а Маша, уложив сына, долго плакала в ванной, пытаясь справиться с обидой и ощущением ненужности и полнейшего бессилия. И смс, которые пришло от Игоря вечером, ее совершенно не утешило, а только разозлило еще больше. «Я буду вам помогать. Всем, чем нужно. Деньги на карте. Нужно будет еще – скажи». Маша стиснула телефон в руке, а потом очень осторожно положила его рядом с собой, борясь с желанием разбить вдребезги эту странную коробочку, которая так и сочилась ядом равнодушия. У него будет своя жизнь, легкая и ничем не обремененная. А у Маши с Денисом – своя. И тащить в эту жизнь ненависть к прошлому сил у Маши совершенно не было. Чемодан она бросила на лестничной клетке, обхватив руками маму, прижавшись к ней так крепко, что Елена пошатнулась, чуть не потеряв равновесие. - Что ты?! Что? Маша, успокойся! Все! Вы уже дома! – Лена отстранила от себя дочь и покачала головой. – То еще зрелище! Ничего, дай время. Приведу тебя в порядок! Ну-ка! Она отстранила от себя Машу и легко присела на корточки. - Где мой мальчик любимый? Денис! Иди к бабушке! Ах, ты мой маленький!

Денис, с недоверием прижавшийся было к ногам матери, шагнул навстречу Елене, не спуская с нее глаз. И через минуту зажмурился от счастья, прижавшись к ней. Ее руки так напоминали ему те самые, почти забытые, другие, которые нянчили его, утешая и даря тепло, пока куда-то не делись, оставив после себя только пустоту и обиду. Ему так хотелось почувствовать их снова, но они почему-то не появлялись. Эти, новые, были так похожи на них, что он вдруг разревелся, громко, как только смог, напугав и мать, и бабушку. - Что с ним, Маша? – Елена, тыльной стороной ладони вытирала слезы с лица мальчика и целовала мокрые щеки. - Устал, наверное. Мы очень устали, мама. – Маша вдруг качнулась и без сил опустилась на тумбочку, стоявшую в прихожей. Елена перевела взгляд с внука на дочь и спохватилась. - Сейчас! Поесть, помыться и спать! А все остальное – потом! Спустя час Маша вытянулась рядом с сыном на своей старой кровати, оглядела детскую, которая ничуть не изменилась после ее отъезда и, наконец, выдохнула. Ей было так хорошо и так легко сейчас, как не было с тех пор, как она узнала, что ждет ребенка. Наконец-то она была дома. А все остальное было далеким и ненужным. Было только здесь и сейчас. Сон пришел так внезапно, что Маша и не поняла, как она уснула. Спала она крепко и сладко, как когда-то в детстве, когда все было легко и понятно, когда были рядом все те, кого любишь без условий и запретов. Денис тихо сопел рядом и сколько Елена не заглядывала тихонько в комнату, так и не проснулся. Они проспали остаток дня и всю ночь, не потревоженные ничем и никем. Маша не слышала ни старых часов, которые исправно отбивали ритм, как и все ее тридцать лет, прожитых на этом свете, ни мягкой поступи кота матери, который запрыгнув на кровать рядом с ней, тихо пристраивался рядом и засыпал. Спал он некрепко, в отличие от людей, изредка вздрагивая и, открыв зеленые внимательные глаза, оглядывал комнату, а потом снова погружался в сон, прижавшись теплым боком к Маше. Утро началось с аромата свежесваренного кофе и ванили. Елена пекла блинчики. Денис лежал рядом тихо, сонно еще моргая, и улыбаясь Маше. - Вкусно пахнет? Мальчик кивнул и обнял мать за шею, уткнувшись носом в ямочку над ключицей. Маша поерзала от щекотки, обняв сына в ответ, полежала еще немного и спустила ноги с кровати. - Встаем! У бабушки самые вкусные блинчики! Но, если они остынут – будут уже не такие прекрасные. Идем умываться? Денис кивнул и ухватил за ухо своего кота. Игрушка была уже потрепанная и видавшая виды, ведь мальчик не расставался с ней нигде и никогда. Кот сидел на больничных койках рядом с ним, умывался и ел наравне с Денисом, а Маша потом пыталась лихорадочно в кратчайшие сроки привести усатую морду в порядок хотя бы при помощи влажной салфетки. Ведь, стоило коту пропасть из виду хотя бы на минуту, Денис поднимал такой рев, что врачи одобрительно качали головами: - Сердце-сердцем, а вот легкие у вашего сына здоровые – это точно! Маша, глядя, как Денис потчует блинчиком с малиновым вареньем своего друга, закатила глаза и покачала головой на попытки матери убрать игрушку. - Не стоит! А то услышишь такую сирену, что соседи прибегут. Елена усмехнулась и оставила внука в покое. Отправив сытого сына в комнату, смотреть мультики, Маша налила себе еще чашку кофе и устроилась на маленьком диванчике, что стоял в кухне сколько она себя помнила. Поджав ноги, совсем как в детстве, она молча отпивала кофе из чашки мелкими глоточками, оттягивая неизбежный разговор и боясь его начать. Елена перемыла посуду, поставила свою чашку на стол и села напротив Маши. - Думать будем? - Надо… - Машенька, я все понимаю. И хочу, чтобы ты меня выслушала. - Мам? - Ты знаешь, что с тех пор, как не стало папы, я была много лет одна. А потом появился Илья Петрович. И последние шесть лет я была счастлива. Но, ты должна знать – ты для меня главное! Ты и Денис!

- Погоди! – Маша только сейчас сообразила, что не видела отчима ни вчера, ни сегодня утром. – А, где Илья Петрович-то? - На даче. Вчера уехал, перед вашим приездом. – Елена помолчала, возя ложечкой по столу, а потом решительно подняла глаза на дочь. - И там он и останется, если ты решишь, что нам тесно всем вместе в одной квартире. Он тебе чужой человек, я все понимаю, а это твой дом. Твой и Дениса. Маша удивленно уставилась на мать и, потеряв дар речи, молча отодвинула от себя чашку. - Ну, мама… Ну, ты даешь!- Маша смеялась так, что прибежал из комнаты Денис и, не разбираясь, в чем дело, рассмеялся вслед за мамой. - Что смешного я сказала? – Елена обиженно нахмурилась, но Маша уже обнимала ее, целуя в щеки, глаза, нос и разбираясь особо куда попадают поцелуи. - Мамочка! Верни Илью Петровича домой! Что ты в самом деле? Разве здесь мало места? Или мы будем мешать друг другу? Я вовсе не хочу, чтобы ты жертвовала из-за меня своей жизнью. Елена с таким облегчением выдохнула, что Маша снова рассмеялась. - Пойду, позвоню. Я ведь думала… - Я знаю, мамочка! И за это люблю тебя еще больше. Господи, как же хорошо, что я дома… Они долго еще сидели потом на кухне, сначала без дела, а потом затеяв пельмени. Пальцы сновали над столом, сворачивая тесто и отмеряя фарш, а Маша с матерью говорили и говорили, спеша наверстать упущенное за последние годы, когда виделись редко, урывками, не имея возможности поговорить спокойно и без лишних ушей. - А теперь что? Какой следующий этап, Маша? – Елена убрала еще одну доску с аккуратно уложенными в ряд маленькими пельмешками. - Еще одна операция, мама. Дай Бог – последняя. Но, на нее нужно столько… - Маша зажмурилась и помотала головой. – Я даже думать об этом боюсь. Сумма слишком большая. У нас такие операции не делают. Надо ехать за границу, а куда мне? Маша отложила ложечку, которой раскладывала фарш по кружочкам теста, и подняла глаза на мать. - Я не знаю пока как дальше. Надо, наверное, искать какие-то фонды, что-то делать, а у меня голова не работает совершенно. - А если кредит? - Кто же мне его даст, мамочка? – Маша покачала головой. – Я эти годы почти не работала, не считая удаленки, потому, что не было возможности отойти от Дениса, а сейчас… Пока устроюсь, пока смогу собрать справки – это время. А его у нас совсем мало. Елена задумалась. Руки сновали над столом, делая свое дело, а морщинка, которая всегда появлялась у нее на переносице, когда женщина думала о чем-то важном и серьезном, становилась все глубже. - Оля. - Что? – Маша глянула на мать, не понимая. - Нам нужна Оля. - Зачем? - Она сможет помочь. - Как, мама? Да и сама понимаешь… - Все понимаю! Не думай, что я забыла о ваших проблемах. Но, сейчас дело касается Дениса. А это значит, что и поклониться голова у тебя не отвалится. - Да я и рада бы, мама! О чем ты говоришь?! Только, она меня даже слушать не станет! После всего, что было… - А что было? Романы ваши невнятные подростковые? Игорь, которого ты «увела»? То еще сокровище! Да Оля и думать про него забыла. Замужем, родила недавно, и руководит крупным банком. Всегда была умницей. - Знаю… - Погонит тебя – правильно и сделает. Но, попытаться-то можно, Маша? Мало ли? А вдруг она тебя простила давно? - Такое не прощают, мам. Я слишком сильно ее обидела. Ведь знала, что ей Игорь нравится. Она же ко мне пришла сразу, как только поняла это. А я… - Маша отшвырнула ложку и встала. Отойдя к окну, она посмотрела во двор. Старая сирень еще доживала свое, топорщась во все стороны кривыми, словно выкрученными временем, ветками. Лавочки, на которой они когда-то столько времени проводили с Олей, давно не было и Маша вздохнула. Все меняется. Но, есть то, что занозой застревает в сердце, не давая вздохнуть свободно, напоминая мелкой саднящей болью каждый раз о том, что люди несовершенны. Что эгоизм всегда одерживает верх там, где дело касается своих интересов. Может быть не у всех, конечно, но, она, Маша, была именно такой. Походя, не раздумывая долго, она вычеркнула из жизни любимую подругу, как только дело коснулось любви.

И не оглядываясь растоптала все ее мечты и чаянья, отобрав у нее Игоря. Хотя… Он всегда был слабовольным, плыл по течению, устраиваясь там, где лучше. Но, ее-то саму это не извиняло… - Нет, мам. Не могу я так. Совести не хватит. Будем искать другие варианты. Елена вскинулась было возразить, но, внимательно посмотрев на дочь, смолчала, лишь покачав головой и принялась раскатывать тесто, думая о чем-то своем. Решение зрело, но озвучивать его Маше она не спешила. Беготня по врачам, попытки устроить Дениса в детский садик, и поиски работы настолько закрутили Машу, что она почти потеряла счет времени. Один день сменялся другим, не принося толком ничего, кроме новых проблем и забот. Она водила Дениса к логопеду радовалась каждому слову так, как будто ей дарили разом весь мир. Но, с операцией вопрос оставался открытым. Елена предлагала взять кредит под залог квартиры, но Маша медлила, оставляя эту возможность на самый крайний случай. Три недели спустя после переезда к матери, она вернулась домой после очередной консультации у кардиолога, и, разувая в коридоре Дениса, с удивлением услышала чьи-то голоса на кухне. - Кто у нас, мама? - Илья Петрович там… - Елена смешалась и кинулась снимать с внука куртку. Маша, ничего не понимая, нахмурилась. - Что происходит? Мама! Что за таинственный вид? - Иди. И сама все увидишь. – Елена отмахнулась от дочери и повернулась к Денису. – Есть хочешь? Мальчик покачал головой, а потом лукаво улыбнулся бабушке и все-таки сказал: - Нет! - Вот и хорошо! Тогда пойдем поиграем. Маме придется заняться другими делами. - Какими? – Маша скинула сапожки и пальто. Елена молча махнула рукой в сторону кухни и увела Дениса в комнату. Маша шагнула в кухню, и замерла, не веря своим глазам. - Привет, Маша! – Ольга смотрела на нее спокойно и прямо, сидя у стола и крутя в руках чашку с остывшим чаем. Илья Петрович поднялся, крякнув, кивнул Ольге и вышел из кухни, легонько подтолкнув Машу к подруге детства: - Иди, не бойся. Поговорите уже, наконец. Маша пыталась что-то сказать, но ничего не выходило. Слова не шли, как она не пыталась. А Оля не спешила ей помогать. Она молча разглядывала бывшую свою подругу и ждала. Маша смотрела на нее и почему-то разум, который отказывался сложить хотя бы два слова в банальное приветствие, мигом отметил и модную стрижку, и дорогой костюм, и ухоженное лицо. У Оли явно было все в порядке. Она больше не была «селедкой», как дразнили ее во дворе в детстве. От почти болезненной худобы не осталось и следа. - Поправилась после родов. – Ольга, как всегда, правильно и безошибочно истолковала Машин взгляд. – Пытаюсь сбросить до прежних отметок, но не выходит. Тортики – наше все. Иначе нервы не выдерживают. Она вдруг так открыто и тепло улыбнулась, что Маша вздрогнула и все-таки разревелась. - Прости… - Вот ты дура, Машка! – Ольга встала и, шагнув к Маше, крепко обняла ее. – Да я тебе спасибо сказать должна! Если бы не твои выходки, где бы и с кем я сейчас была? Перестань реветь! И давно я тебе все простила. Да и прощать-то особо нечего было. Да, нравился мне Игорь, а кому бы он не понравился? Молодой, красивый, борзый. Мечта, а не юноша. Только, насколько я понимаю, мужика из него не вышло? Вот и хорошо, что он мне просто нравился, а не что-то большее. Все! Прекращай слезы лить. Дел у нас с тобой много, не до этого. Мама твоя мне вкратце рассказала, что с Денисом, но мне нужны подробности, чтобы понимать куда, когда и сколько. - Оль… - Маша подняла глаза, вытирая щеки. – Я так не могу. - Можешь! Голос Ольги вдруг стал жестким и в нем прозвенели какие-то совершенно незнакомые Маше нотки. - Я тебе кое-что сейчас скажу, а ты меня услышишь. – Ольга отпустила Машу и снова опустилась на стул. – Сядь! И послушай. Я ведь почти побывала на твоем месте, Машка. Когда дочь носила, мне сказали, что она здоровой не будет. И я выла по ночам, лезла на стену, отбиваясь от тех, кто говорил, что лучше ей не родиться вовсе, чем мучиться всю жизнь. Никто меня не поддержал, кроме мужа. Все были против. А я не знала, что делать. Поэтому, Маша, я очень хорошо знаю, что такое выбор и ответственность матери.

Секретик... Людмила Леонидовна Лаврова - Никому нельзя говорить? Совсем-совсем? – Маша сердито убрала волосы с лица перемазанной в земле ладошкой. – Никогда? - Конечно, нет! Иначе, какой же это секретик? Если ты кому-нибудь расскажешь, то дружбе конец! Поняла? – Оля молча отстегнула заколку, которую вчера купил ей отец и протянула Маше. – На! Совсем лохматая. Почему тебя мама не причесала? - Она на смене. Я с папой сегодня. - Ясно! – Оля деловито убрала челку подружки. – Так лучше! Теперь красиво! Маша кивнула и потрогала пальцем заколку. Божья коровка на ней была маленькой и яркой. Жаль, зеркальца не было. Оля, тем временем, уложила на дно ямки блестящий фантик от любимой конфеты, две бусинки, которые дала ей мама и Машкину пуговицу. Пуговица была красивая. Белая, перламутровая, играющая искорками на гранях. Машка сказала, что она сделана из жемчужины. Может и так. Даже жалко немного было ее закапывать, но дружба же дороже? Взяв из рук Маши осколок стекла, который они долго искали по всему двору, Оля охнула. - Ты чего? - Порезалась! - Надо йодом! – Маша всполошилась. - Ничего страшного! – Оля чуть побледнела. Она всегда боялась крови. Даже анализы в поликлинике сдавала крепко зажмурившись и не дыша. - Давай, я! А потом пойдем к тебе и намажем палец. А то грязь попадет! Все, не лезь! Тут же земля! Стеклышко легло сверху на ямку. Девочки полюбовались немного своими сокровищами, которые лежали теперь как в музее, куда их недавно водили с группой. - Красиво… - Оля подняла глаза на Машку и улыбнулась. - Ага! – Маша решительно засыпала ямку и похлопала по земле ладошками. - Все! Теперь главное, чтобы никто не нашел! Она встала и наступила сандаликом на холмик. - Вот! Как будто кто-то ходил тут! Девочки постояли немного, разглядывая «свое» место, а потом посмотрели друг на друга. - Дружим навсегда! - Да! Сирень, под которой они зарыли свои сокровища, качнула тяжелыми гроздьями распустившихся цветов. Солнце наконец пробилось через тучи, которые с утра висели низко и обещали хороший ливень. Лучи его скользнули по ярким сарафанам девчонок, которые мамы достали из шкафов так рано в этом году, по чахлой прошлогодней траве, сквозь которую уже пробилась новая зелень, выбили горсть золота из оконных стекол, отразившись в них так, что зажмурились почти все, кто был во дворе, и тут же спряталось, давая волю первой грозе. Первые тяжелые капли сорвались, прибивая пыль, и девчонки рассмеялись, подставляя носы и высунув языки, чтобы поймать их. А потом взялись за руки и кинулись к подъезду, стараясь успеть до того, как дождь хлынет в полную силу, заливая двор и перекликаясь с их смехом первым майским громом. Как же давно это было… Маша подняла глаза на свои окна и вздохнула. Тогда все было так просто и так хорошо. Была Олька, была дружба и радость, а теперь не осталось ничего. Маша перехватила руку сына: - Устал? Денис кивнул. Маша видела, что он снова бледный, вокруг губ нехорошая синева, а руки холодные как лед. - Ничего, мой маленький! Сейчас бабушка нас встретит, накормит, и ты поспишь. Отдохнешь, и тебе станет лучше. Она снова взялась за ручку чемодана и приподняла его. Чемодан был тяжелый. Еще бы! Здесь все их с сыном вещи… Вот только колесико, давно болтавшееся на честном слове, приказало долго жить еще на вокзале в Ярославле. И теперь приходилось тащить чемодан в руках, за что, больная с детства, спина Маше никак не была благодарна. Денис шел впереди, прижимая к себе любимую игрушку. Плюшевого кота подарила ему когда-то Машина свекровь, Ирина Константиновна. Внука она любила, но радовалась ему совсем недолго. Ее не стало, когда Денису исполнилось два года и Маша тогда совершенно растерялась - как ей жить дальше. Именно Ирина держала ее все то время, пока Маша металась между мужем и ребенком. Игорь совершенно не желал понимать, что сыну Маша нужнее. Обижался, устраивал скандалы, а она то ругалась, крича в голос и не думая о соседях, то тихо плакала, опуская руки в бессилье, потому, что понимала – их мальчику помочь может теперь только она сама. Отцу было не до ребенка.

Нет, Игорь не был подлецом. Он исправно оплачивал все обследования и лекарства, покупал сыну игрушки и одежду, выдавал Маше деньги на собственные расходы. Но, на этом его помощь заканчивалась. Плач Дениса его раздражал, и Игорь сына откровенно боялся. - Что мне с ним делать? Он такой маленький, да еще и больной. А если я ему наврежу? – Игорь держал полугодовалого Дениса на руках, замерев от ужаса. Маша молча забирала ребенка, и ей оставалось лишь благодарно кивать свекрови, которая каким-то шестым чувством всегда знала – вот сейчас нужны свободные руки. Так было не всегда. Когда они только поженились с Игорем и переехали к его родителям, перебравшимся к тому времени из Москвы в Ярославль, клочки по закоулочкам от конфликтов Маши со свекровью ходили регулярно. То посуда была помыта не так, то Игорь, придя с работы и не застав жену дома, потому, что она задержалась на поздней лекции, жалобно вздыхал и сидел на кухне, не делая попыток поесть, хотя Маша всегда готовила и оставалось только разогреть ужин. - Ты засохнешь рядом с кастрюлей, но не нальешь себе тарелку супа! – Маша сердилась, выслушав от Ирины очередную лекцию о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. - А почему я должен это делать? Это же женская работа! Маша заводилась с пол-оборота и бушевала потом весь вечер, пытаясь объяснить мужу, что не понимает, что такое женская или мужская работа. И Игорь молчал, слушая эту бурю, потому, что ответить ему было нечего. Маша всегда могла спокойно поменять лампочку, отремонтировать розетку или прикрутить карниз. Выросшая с отцом, пока мама работала круглыми сутками в больнице, Маша умела делать все, что положено мужчинам. А утром снова стискивала зубы, чтобы не нагрубить свекрови, которая принималась мягко, но настойчиво объяснять ей, что с мужчинами так разговаривать нельзя. - А как можно? – Маша все-таки срывалась, легко краснея, как в детстве, и переставая выбирать выражения. - Ласково, Машенька, ласково. И только так. Маша злилась, хлопала дверью, бурча себе под нос ругательства. Все изменилось после рождения Дениса. Счастливая бабушка приняла на руки внука у роддома, а потом вдруг взяла за руку Машу, уже зная, что ей сказали врачи: - Машенька, мы справимся. Все сделаем. Будет здоров! Даже не думай! Я рядом. Маша тогда глянула на нее недоверчиво, промолчав на всякий случай, но скоро убедилась, что Ирина не шутит. Не было больше придирок и скандалов, напротив, мать стала гонять Игоря, требуя помощи и пытаясь объяснить, что он нужен сыну и жене. Но, результата это не давало. Игорь давно и прочно привык жить только своими интересами. Ему были не нужны и неинтересны все эти пеленки-распашонки, бесконечные больницы и врачи. Маленький мальчик, такой слабенький, что даже плакать силы у него находились не всегда, совершенно не волновал своего отца. То ли в силу возраста, то еще по каким причинам, но отцовские чувства у Игоря так и не проснулись. Ирина страдала, пыталась сгладить ситуацию, стараясь помочь Маше. И без конца твердила: - Это моя вина. Упустила я сына. Не научила главному. - А что главное? – Маша укачивала Дениса и смотрела, как быстро уменьшается под ловкими руками свекрови гора свежевыстиранных детских вещичек. Утюг сновал туда-сюда так споро, что Маше оставалось только удивляться тому, как Ирина умеет легкими, экономичными какими-то и бесконечно красивыми движениями навести порядок везде и всегда почти мгновенно. Сама она этому так и не научилась. - Главное – видеть рядом близких. Видеть и слышать. Мы не всегда это умеем, а надо бы. Вот вырастет Денис, и ты его научишь. Маша опускала глаза и, целуя уснувшего сына, думала о том, что научит его всему чему угодно, только бы он вырос. Ей страшно было думать о тех прогнозах, что давали врачи. Верить в них не хотелось, и она хваталась за любую надежду, которую сулило сказанное вскользь: - А есть еще вот такая методика… возможность… клиника… Уложив сына, она ночами просиживала за ноутбуком, пытаясь заработать всеми возможными способами, чтобы понимать – могут ли они сделать для Дениса что-то еще…

СПИСОК ОБОБРЕНИ Дарагой дневник, давно не писал ничо в тебе. Некада было, сам понимаешь кошичкина жизнь такая напыщенная, то спать пора, то в окно таращиться, то никчемни гипнотизировать в башку ха ха ха. Как у меня дела? Спасибо, што спросил, мне ето внимани приятна. Севодня составлял список обобрени гостей. Гости ето такие лишние никчемни, которые приходят в мою квартиру и начинают везде шариться и восхищени: «Ах, как у вас ликалепни! Ах, какие у вас вкусни! Ах, какой у вас кошичка! Можно я ее поглаааа… АААААААААААААА!!! РЮКА МОЯ РЮКАААА! Он што бешени?!». А я не бешени, я просто не люблю лишни никчемни в моей квартире. Не для етава она. И нечего так арать, немножко кусь для профилактики очень полезни для гостей. Я добри и понимаю, что никчемни нужно общени, чтоб не стать чумачедши. Если никчемни долго ни с кем не общени, то у него даже рот может зарасти ццццц. А без рота никчемни может совсем сдохнуть, потовошта кушоц некуда запихать. Другие атверстия в теле никчемни не подходят для запихивания вкусни. Ето не голословни заювлени, я на практике пробовал запихать кусочек сыра в ухо никчемни, когда он храпел. Никчемни решил, что у него начинается страшне заблювани и звонил скорую: — Ой, памираю! — Што с вами? — Сыр из ушей лезет! А в скорой веселы никчемни сидели в тот вечер и сказали: — Ето отличные новости! Акрывайти вино, мы к вам едем. Дарагой дневник, вино ето как валерианка, но канешна не такой вкусни. Никчемни делают потом лай-лай-лай и немножко буэ унитази. А утром идут за дверь на работу зелени. Называют ето вечеринка. Штош, список обобрени вышел такой. Вот он: 1. Страшни тетку с вонючи ногами низя! НИКАДА. НЕТ. 2. Дрюгую тетку с еще более вонючи ногами и волосами дыбом на голове тоже низя. 3. Тетку очкастую не пускать! Она норовит метить углы и недавно липчик свой за шкап закинула. Ето такая теткина примета, чтоп вернуться абратно. 4. Мужика в зелени штанах можно, от него приятно пахнет хомяками. 5. Женщина-мама адин раз неделю пусть приходит с продуктами, я попозже список продуктов составлю, чтоп что попало не тащила. Запрещаю женщине-маме ключать падлюсос! 6. Всегда можно приходить гости сяким крюерам. Крюеры хороши, приносят каебачки разные. Пусть только больше ничво туда не ложут, каебачки не для етава. Ладно, пиццу пусть ложат, остальное никчемни гамно не надо. Итого. Милостию кошичкиной разрешаю вход квартиру трем никчемни: мужику в зелени шатанах, женщине-маме и крюерам. Дарагой дневник, теперь надо копию етава списка сделать на обоях, чтоб никчемни как следует все запомнил. А если притащит еще теток, то я им колготки полосатые сделаю ха ха ха. © Зоя Арефьева, она же Какарефьева