кем я буду, когда вырасту

Умер Лёша, которому я посвятила так много записей в самом начале своего канала. Несчастный случай. Очень плохо и пусто внутри сейчас.

*️⃣*️⃣ 🔠🅰️🔠 2️⃣0️⃣2️⃣2️⃣ Вообще, сложно понять, есть ли к тебе особенное отношение, когда ты – тревожная, самокритичная и мнительная личность с кучей загонов и подозрений ко всему тебя окружающему. Внутренний голос подсказывал мне, что нужно понаблюдать, а не сразу делать выводы. И тем не менее, уже в январе… …Адам стал моим настоящим ведущим консультантом. Он был не то же самое, что этот утырок гнусавый, который звался моим консулом официально. – В бога веришь? – Начинаю потихоньку. – Ты молодец. Я знаю, как тебе не легко, но ты здесь для того, чтобы стать сильнее, - Адам улыбался, обнимал меня за плечи. «Как ты вкусно пахнешь…» – думала я, смущаясь. Тёмная комната мальчиков, в которой я как-то раз зажала Глеба… Мы сидели на кровати, пока все остальные чаёвничали. «Ю ар май френд нау! Тюрютютю-ю-ю…» - крутилось глупое в голове, пока я выбирала, к кому сегодня сходить на обязательный проговор. Казалось, он знает что-то, чего я пока не могу понять. То ли его загадочность, то ли радушие ко мне с первого же дня подкупали и вдохновляли слушать, что мне говорят. Когда мы разговаривали, мне становилось лучше. Я начинала верить в себя. – Меня все ненавидят. – Когда-то я тоже так думал про себя. Пока не понял, что я сам создаю себе проблемы из-за собственного нездорового эго. – Сейчас эго здоровое? – Ха-ха-ха! Олеся-Олеся… – Извините. Он только улыбался и смотрел мне в глаза, когда я позволяла себе фамильярности. Я всегда обращалась к нему на «вы» и как к «Адаму Хамидовичу». Позволяла себе расслабиться и быть честной, когда он спрашивал, что гложет меня сегодня. Я часто проебывалась с дневником чувств. Если на смене были другие консулы, я получала не только безответственности, но и какой-нибудь гадкий выговор с двадцатиминутной лекцией «почему ты такое говно, и как мы это видим». Но если на смене был Адам… Я стучалась в консультанскую, робко улыбалась и спрашивала, смогу ли я дописать ДЧ во время последнего вечернего собрания. Он долго на меня смотрел с весёлым лицом и только потом спрашивал: «Сколько безов берешь?» «Тридцать», – нагло отвечала я, игнорируя тот факт, что обычно никому не дают меньше пятидесяти, особенно при систематических нарушениях. «Хорошо. Дописывай ДЧ. Тридцать безов к завтрашнему вечеру, вот тебе листочек с подписью», – и он возвращался к работе как ни в чём не бывало. Он с первой же субботы понял, что я фанатею по еженедельным походам в сауну. Проблема была в том, что, кроме меня, ни одна резидентка не стремилась погреться, пропотеть и поплавать в ледянющем бассике. Каждую субботу с самого утра меня перекрывало: я подбегала к каждой (и не важно, в каких мы были отношениях) и умоляла сходить со мной вечером ХОТЯ БЫ за компанию. Ради одной девочки банщик не стал бы напрягаться. К тому же, это было запрещено. Если я все-таки находила компанию, но у меня были серьезные нарушения в поведении, в баню меня пускать не должны были. Но Адам закрывал глаза. Я не могла отделаться от чувства, что он не может устоять перед моими уговорами. Я тысячу раз видела, как он жёстко сбривал других резидентов, как бескомпромиссно раздавал последствия или лишал «провинившихся» возможности расслабиться. – Я очень хорошо к тебе отношусь, – однажды сказал он, когда мы были наедине в консультанской. Мне выпала «честь» убираться тем утром в их маленькой комнате. Я ползала по полу с тряпкой жопой кверху, пока он сидел за столом и наблюдал за мной. – Не злоупотребляй моим хорошим отношением. Я не всегда смогу тебе помогать. – Я это понимаю, спасибо, Адам Хамидович… Когда мне дали функцию стирмаша, Адам приносил мне свои футболки, спортивный костюм и трусы с личной просьбой постирать и погладить их для него. Хуй знает, почему, но я в эти моменты особенно старалась. Вот так легко он научился контролировать самую (на тот момент) эмоционально-нестабильную девочку в реб-центре.

*️⃣*️⃣ 🔠🅰️🔠 2️⃣0️⃣2️⃣2️⃣ – СОБРАНИЕ СЕМЬИ! Нервозность жаром наполняет опустошенную после долгой уборки голову. О чем будем говорить? Опять кого-нибудь разберем по косточкам прилюдно, разденем до души и позволим засмеять? Может, это буду я? Почему нет? Это вполне реально. Музыку вырубают, ребята быстро стягиваются со всего дома вниз, спотыкаясь о ведра с водой и тряпки, которые еще не успели убрать. – Берите стульчики, садитесь, – Адам говорит вкрадчиво и не громко, но его слышат все. Первый раз вижу, чтобы человек так легко стягивал к себе всеобщее внимание. Круг из стульев и людей сформирован, и мужчина медленно обходит его, как хищник. Хлопает по плечу Сашу, что-то шепчет Глебу, заглядывает в глаза каждому сидящему. Слышно, как вздымаются усталые после генералки груди и животы, как скрипят под задницами стулья. – Ну что? – Адам расплывается в угрожающей улыбке, хватает за спинку свободный стул и втискивает его в рандомное место в кругу… Прямо рядом со мной. – Моросите? Болезнь побеждает? Вальяжный, расслабленный, контролирующий каждое движение в комнате. ⁃ Моросите, все на тяге сидите, как на иголках, я же вижу. Я знаю, что у вас тут происходит. Это не дело. Новичкам никто ничего нормально не объясняет, границы систематически нарушаются… Меня не так долго не было. Но, видимо, придется хорошенько поработать с вами. – Адам поворачивает голову в мою сторону и смотрит в глаза. Все молчат. Я тоже молчу. Как обычно в такие моменты – бесстрастно выдерживаю взгляд, как оказалось, каре-зеленых глаз. И тогда Адам резко отворачивается и добавляет, обращаясь ко всем: – Дом убран отвратительно. Все встаем и начинаем уборку заново. Принимать уборку буду я. Напряженно и длительно молчавшая столовая вдруг напоняется гомоном и измученными стонами. Смотрю на Лёху на другой стороне круга: он не сдерживает эмоций, вытягивается на стуле, закатив глаза, и корчит гримасу тотальной заёбанности. Что это было? То есть… Что это было такое, когда Адам сначала посмотрел на меня, а потом сообщил всем о второй генералке? Он типа дал мне понять, что помнит, что лично я убралась хорошо? Как понять-то?! Два часа сурка начинаются заново. Когда я возвращаюсь в идеально чистую прихожую, Адам догоняет меня и по-свойски хлопает по плечу: – Убери ещё раз всё… – И добавляет, понизив голос: – Но не слишком напрягайся.

#реба *️⃣*️⃣ 🔠🅰️🔠 2️⃣0️⃣2️⃣2️⃣ Не знаю, все ли пограничники сталкиваются с невозможностью противостоять манипуляциям нарциссов. Я точно не была способна противостоять очарованию ледяной уверенности в себе и силе прямого взгляда в глаза. Я не была психиатром, чтобы раскидываться диагнозами, но, когда ты – сумасшедший среди сумасшедших, начинаешь смотреть на людей иначе, хочешь ты того или нет. Адам… Я слышала о нем слишком много с самых первых дней в ребе, хотя еще даже ни разу не встречала. Я не знала, что заинтересую его, не знала, почему другие резиденты почти крестятся перед его приездом и нервно смеются. И самое забавное: я так и не поняла их даже потом. Его сущность показалась мне очевидной, и он, как и любой другой нарцисс, завладел моим пограничным вниманием с первого же разговора. Болезненная тяга к уверенным в себе, власть над другими имущим… Наверное, я компенсировалась таким образом. Суббота, генеральная уборка. Я не умею убираться плохо и выскабливаю каждый угол шкафов в прихожей. Безропотно засовываю голову в самые нижние полки, вытаскиваю дурно пахнущую чужую обувь, протираю не только поверхности, но и стенки, потолок шкафа, носы ботинок. Медитативное состояние, коленки черных шароваров стерлись и посерели, когда-то любимая футболка – в белых пятнах из-за хлорки, чужие волосы на тряпке, пот течет со лба в глаза… – Лина! Я закончила. – Ха-ха, сейчас проверим, что у тебя тут, – смеется она, уверенная в том, что я сейчас буду перемывать все шкафы заново. Идеально. Я знаю: я убираюсь идеально. Лина проверяет углы маленькой чистой тряпочкой, вытирает плинтуса: – Ося… Напрягаюсь. – Я честно тебе скажу, у нас никто так не убирается. Твою уборку надо другим в пример ставить. Фуф… Нервно вытираю пот с лица рукавом. Неожиданно ручка входной двери опускается и в наш гудящий дом заходит ухоженный кавказский мужчина с густой бородой. Он улыбается во все зубы, как хищник, и я уже знаю, кого я вижу. – Адам Хамидович, доброе утро! – Лина вылезает вперед меня, Адам по-свойски обнимает ее, похлопывая по спине. Я смотрю ему в лицо, внимательно изучая, пока его голова покоится у Лины на плече, и он это замечает: – Ты новенькая, да? Как звать? – Олеся. – Олеся-Олеся… Я про тебя все знаю. Как у тебя здесь чисто! – Она молодец, лучше всех убралась сегодня, – Лина впервые хвалит меня при консулах. Внутри какая-то собачья благодарность, которую хрен знает, как контролировать. Аж бесит. – Спасибо, я старалась. – Сейчас посмотрим, как постарались остальные, – Адам хмыкает и поднимается по лестнице на второй этаж. Лёха выходит из столовой с тряпкой и, раздраженно перекидывая её из одной руки в другую, наклоняется к моему уху, чтобы шепнуть: – Нам пизда… – Почему? – Потому что ты не знаешь Адама. Когда он приходит, он всегда устраивает нам адовые деньки. – Я не понял, вы глухие?! – где-то на втором этаже кричит Адам. – Почему музыка так орёт? Неделю без музыки будете убираться, если ещё раз на такую громкость поставите! Я делаю кислую мину. Ясно-понятно. – Бля, ну вот почему он сейчас приехал? – Лёха складывает ладони, как в молитве. – Вот немножко бы попозже! Сука, приехал бы после обеда! – А что не так? – я уже и сама догадываюсь, но всё же уточняю. Лёша ответить не успевает: вниз в сопровожнении Адама спускается Глеб и объявляет собрание семьи.

Общее внутреннее эмоциональное состояние потребовало нарисоваться 💎🧬💎 Телега качество жрёт.

Вот кстати новое платье И родное Выхино Еду гулять по центру в полном одиночестве, мне по кайфу 😄