Psyzavr

Понравилась ещё такая цитата из книжки: Рациональный суд, в идеале, служит заграждением от “того, что все уже и так знают” — предрассудков. Р. Ланкастер

Читаю книжку Роджера Ланкастера “Секс-паника и карательное государство”. Книжка научная, но бэкграунд её личный. Близкий друг автора Ричи, работая учителем в школе, столкнулся с ложными обвинениями в сексуальных домогательствах, что привело для него к тяжелым юридическим и социальным последствиям. Ланкастер описывает разрушительное воздействие моральной паники и неспособность учреждений противостоять этому. Вот некоторые хайлайты из главы под названием “Паника: Руководство по использованию страха” Моральные паники в сексуальной сфере середины 20го века оставили большой след в американской культуре. Они сформировали аморфную журналистскую и юридическую категорию «сексуальное преступление», включающую такие различные акты, как домогательство, изнасилование, изнасилование детей, разнообразные неконфликтные взаимодействия между взрослыми и несовершеннолетними, публичное обнажение, секс в укромной части парка, публичное мочеиспускание и, до недавнего времени, «содомию». Секс-паника способствует постоянному стиранию значимых различий между насильственными и ненасильственными актами, между актами, причиняющими реальный вред, и теми, которые просто социально неодобряемы, и, в конце концов, между обвинением и преступлением. «Моральная паника» — это массовое движение, возникающее в ответ на ложную или преувеличенную угрозу обществу и предлагающее устранить эту угрозу через карательные меры: практики «нулевой терпимости», ужесточение наказаний, общественную бдительность, насильственные чистки. Центральным элементом моральной паники является механизм табу: действия, считающиеся нечистыми или святотатственными, которые должны вызывать взрыв возмущения. Другой обязательный элемент — создание козла отпущения. Так называемое “смещение” (по Фрейду) — повторяющаяся черта моральных паник: они часто выражают, в иррациональной или ошибочной форме, другие социальные проблемы. Моральные паники порождают политические организации. Самопровозглашенные лидеры движения — «моральные предприниматели» — убеждают других, что наказание, изоляция или уничтожение людей назначенных козлом отпущения вернет спокойствие. Это никогда не так. Вместо этого состояние страха, культивируемое моральными предпринимателями, стирает различия между реальными и воображаемыми угрозами, значительными и незначительными. В результате моральные паники имеют тенденцию к эскалации. Социальные теоретики от Георга Зиммеля до Жана Бодрийяра предполагали, что паника заложена в структуре массового сознания. Люди жаждут интенсивных ощущений, а СМИ предоставляют необходимые источники сенсаций. Новости, которые шокируют, скандализируют или вызывают ужас, приносят облегчение от скуки. А дальше, как по павловскому рефлексу, вызывают требования от государства тотальных карательных мер. Это согласованные фазы: СМИ создают напряжение и возбуждение, а репрессивный государственный ответ создает расслабление. Такова логика того, что Стюарт Холл называл «авторитарным популизмом». Медиа, институты и политики — все заинтересованы в производстве страха; они провоцируют панику, чтобы продавать новости, формировать чувство общности, подавлять инакомыслие, расширять полномочия и способствовать послушанию. Таким образом, паника становится вплетенной в структуру государства. Можно было бы уличить моральных предпринимателей в неискренности, но Ланкастер пишет, что вопрос даже не в том, в самом ли деле они чувствуют тот страх, который продают другим. (На практике это смесь правды и лжи). Суть в том, что паника существует не внутри людей, а между ними. Так же, как СМИ продуцируют «общественность», моральные паники создают определенный вид гражданства и определенный вид государства, а именно карательное государство.

Друзья, снова тихо напоминаем вам о цифровых инструментах с искусственным интеллектом и без, которые могут облегчить, сделать интереснее, удобнее и эффективнее вашу исследовательскую работу и работу с клиентами ❤️ Сохраняйте, используйте, делитесь 🫶

Сохраню на память. Хотя пока с чатом жпт играю, пока хватает!

добрались и мои ручонки до нейросети с картинками. вот такое баловство предлагается мне на аватарку псизавра

Кажется, в основном мотивация присылать дикпик добрая, но есть и любители доставить неприятность: 82% заявляли: «Я надеялся, что человек, получивший фото члена, почувствует сексуальное возбуждение». Вторая популярная реакция состояла в подтверждении привлекательности: 50% выбрали утверждение: «Я надеялся, что человек будет чувствовать себя привлекательным». В-третьих, 22% полагали: «Я надеялся, что человек почувствует себя значимым». Но были и такие, кто ожидал негативных эмоций: 17% надеялись вызвать шок, 15% – страх и 11% – отвращение.

🍌 «Фото члена» в фокусе научного внимания Психологи Университета в Пенсильвании опросили 1087 мужчин в возрасте от 16 до 70 лет (и более) о том, отправляли ли они когда-либо фотографии своих гениталий, и если да, то почему они это делали и какую реакцию ожидали получить. Также были заданы вопросы респондентам для изучения личностных качеств, включая уровень эксгибиционизма, нарциссизма, сексизма и открытости к сексуальным отношениям. Подготовили для вас обзор этого исследования — прочитайте его на нашем сайте В России нас заблокировали — как хорошо, что есть зеркало!

Смешноватое. В 1925 году американское бюро расследований начало систематически отслеживать “непристойные” материалы, в итоге накопив самую большую в мире коллекцию порно. ФБР также учинило расследование в отношении знаменитого сексологического института Кинси в связи с поставкой в него порно из-за границы. Институт потом писал письма ФБР, пытаясь получить доступ к своей коллекции порно для исследовательских целей, но начальник ФБР им ответил: “не может быть и речи”.

Прочитал тут биографию одного пренеприятнейшего человека - первого в истории начальника ФБР. Многие параллели сложно не увидеть. Вот его резюме, вы только полюбуйтесь… Джон Эдгар Гувер был влиятельным директором Бюро Расследований, а затем Федерального Бюро Расследований (ФБР), занимая эту должность с 1924 года до своей смерти в 1972 году. Гувер сыграл важную роль в создании ФБР в 1935 году, превратив его в крупнейшую организацию по борьбе с преступностью с помощью инноваций, таких как централизованное хранилище отпечатков пальцев и судебно-медицинские лаборатории. Его пребывание в должности известно большими кампаниями против того, что он называл «сексуальными отклонениями», в частности гомосексуальности («голубой угрозы»). Это было частью его более широкой кампании по искоренению коммунизма («красной угрозы»). И то и другое он рассматривал как угрозу национальной безопасности. ФБР под руководством Гувера раскрывало и преследовало огромное количество государственных служащих, общественных деятелей и политических активистов, вызывающих опасения в подрывной деятельности на основании их сексуальности и политических убеждений. Ещё в 1921, когда Гувер стал заместителем начальника Бюро Расследований, в его черном списке были 400 тысяч «радикальных» организаций и граждан: «социалистов, заблудших анархистов, агитаторов профсоюзов, извращенцев и истеричных женщин, изобилующих коммунизмом». Кстати, придя к власти, Гувер уволил всех женщин-агентов и запретил их прием на работу в будущем. Он также известен своими выступлениями против права голоса для женщин и против отмены смертной казни. При этом личная жизнь Гувера была предметом больших споров. Он никогда не был женат, и у него были близкие и продолжительные отношения с Клайдом Толсоном, его заместителем в ФБР, что привело к слухам о его сексуальной ориентации. Несмотря на отсутствие окончательных доказательств характера их отношений, они часто воспринимались как более чем платонические. Методы Гувера и его злоупотребления властью подвергались резкой критике, особенно после его смерти. Последующая проверка привела к реформам, включающих ограничения на срок пребывания в должности начальников ФБР, чтобы предотвратить такую концентрацию власти. Тем не менее, его подход к обеспечению правопорядка оставил прочное и тяжелое наследие для американских граждан, особенно в отношении неприкосновенности частной жизни и личных свобод.