Деконкиста

В сборнике есть резолюция упомянутой конференции. Читаем - и все истоки современных проблем сразу как на ладони. "Конференция отмечает, что многонациональность Ленинградского региона и имеющиеся в связи с этим проблемы требуют постоянного их учета и внимания". (Привет, многонационалочка в русских регионах. Справочно: согласно переписи 1989 г., 91% населения Ленинградской области были русскими; в Ленинграде 89% населения было русскими, остальные, в большинстве своем "украинцами", белорусами и евреями). "Рассмотреть вопрос о создании при Ленинградском областном и гродском исполкомах Советов народных депутатов постоянно действующих комиссий по межнациональным отношениям". (Привет, недавний законопроект депутата Семигина.) "Рассмотреть вопрос о создании в Ленинграде Дома дружбы народов СССР, организация на базе этого центра национальных клубов, обществ и землячеств". (Привет, диаспоры.) В области "межнациональных отношений" мы, как ни печально, живем в стране победившего горбачевизма. Полный текст: историк А.Р. Дюков, Институт российской истории РАН, «Советская система этнотерриториального устройства как фактор дезинтеграции СССР в эпоху перестройки». ТГ автора: https://t.me/historiographe Дополнение там же: https://t.me/historiographe/12991

В 1989 г. в Ленинграде издали сборник "Обновление: межнациональные отношения и перестройка" - материалы региональной научно-практической конференции, организованной для продвижения решений XIX партконференции.

Одним из наиболее поразительных аспектов деятельности Горбачева был отказ от попыток решения конкретных проблемных «кейсов» (например, армяно-азербайджанского или грузино-абхазского конфликтов). Вместо этого союзный центр пытался сформулировать некий «общий», всесоюзный рецепт урегулирования. Раз этническое напряжение вызвано противостоянием Нагорного Карабаха с Азербайджанской ССР – значит, национальным автономиям для успокоения надо дать больше прав, причем в масштабе всего Союза. Подобный подход резко увеличивал количество проблем: с одной стороны, в ответ на расширение прав национальных автономий ущемленные союзные республики начинали обособляться от центра, а с другой – даже в тех национальных автономиях, в которых этнических конфликтов пока не было, начинался процесс обособления и «национализации» местных политических элит, а также создания общественных движений, делавших ставку на этнонационалистическую мобилизацию – и, следовательно, разжигавших этнические конфликты. Готовя «обновленный Союз», Горбачев организовал парад суверенитетов автономных республик, что вызвало ответные действия РСФСР, в рамках самозащиты от расчленения принявшей 12 июня 1990 г. декларацию о суверенитете. Провозглашение суверенитета РСФСР, в свою очередь, вызвало принятие деклараций о суверенитете остальными союзными республиками. Сформированная при Ленине система этнотерриториального устройства СССР не была в полной мере «спящим институтом» даже при Сталине. Однако значительное число проблем, порождаемых этой системой, на протяжении шести десятилетий удавалось купировать путем репрессий, перемещений партийных элит, идеологического контроля и интернационализации населения союзных республик. Не-продуманные и хаотические действия Горбачева по демократизации СССР привели к тому, что советские этнократии встали на ноги и рас-правили плечи, а ленинский принцип о «праве народов на свободное самоопределение вплоть до отделения» на практике реализовался в распаде СССР.

Что дело с Яковлевым обстоит неладно, можно было понять уже после того, как вернувшись на Родину с должности посла СССР в Канаде он опубликовал (и впоследствии неоднократно переиздавал) апологетический очерк про отвергавшую обрядность и государственные иерархии секту духоборов. Горбачев же был гораздо проще. Выросший на догматике «ленинизма», он искренне верил в Ленина и его рецепты – точно также, кстати, как его однокашник по МГУ Лукьянов верил в идеальную «республику Советов». И потому ответ на вопрос «что делать?» Горбачев искал в трудах основоположника. «Для нас ленинизм остается живой и действенной теоретической, идейной и нравственной силой. Сейчас мы восстанавливаем подлинное прочтение Ленина, стараемся творчески вести эту работу», - говорил Горбачев во время перестройки. «Ленину я доверял, доверяю и сейчас», - писал он в 2006 г. На старте перестройки казалось, что достаточно отбросить искажения ленинских идей, допущенные Сталиным и Брежневым – и все заработает, как должно. Ленинский лозунг «Вся власть Советам» в условиях революционной перестройки должен был обернутся демократизацией, «Фабрики – рабочим» - введением самоуправления на предприятиях, «Мир – народам» - политикой разрядки в отношениях с Западом; все вместе же должно было способствовать построению «настоящего» социализма. Ленинское высказывание о «праве народов на свободное самоопределение вплоть до отделения», безусловно, казалось неактуальным, – но на деле только оно и воплотилось в жизнь. Горбачев поначалу считал основным противником перестройки бюрократические элиты, за период правления Брежнева заметно обособившиеся от центра, выстроившие обширные патрон-клиентские и коррупционные сети. Ключевым же силами, поддерживающим перестройку в республиках ему виделись трудовые массы и интеллигенция. Раскрепощение энергии трудового народа и интеллигенции должно было обеспечить эффективный контроль за бюрократией – именно исходя из этой идеи поощрялись «неформальные» общественные объединения, создавались «народные фронты в поддержку перестройки», вводились ограничено конкурентные выборы. Возможно, в унитарном обществе подобный рецепт мог бы сработать. Из поля внимания реформаторов, однако, ускользнул тот факт, что СССР, вопреки видимости, не был унитарным государством, а состоял из этнотерриториальных образований различного уровня, в том числе формально суверенных. Эти этнотерриториальные образования уже в силу своего существования провоцировали межэтническую напряженность между привилегированным «титульным» и ущемленным «нетитульным» населением. Как только механизмы политического и идеологического контроля были ослаблены Центром, антисоветски и русофобски настроенная этнонациональная интеллигенция в союзных республиках получила возможность мобилизовывать массы при помощи лозунгов за-щиты экологии, культуры и «исторической справедливости». В условиях фактического идеологического вакуума (официальная коммунистическая идеология к началу перестройки окончательно выродилась в оруэлловский «речекряк») это привело к витку этнонационалистических мобилизаций и к кровавым межэтническим столкновениям - в полном соответствии с теорией этнических чисток Майкла Манна. В свою очередь, горбачевские бюрократические чистки элит союзных республик приучили новых назначенцев к необходимости взаимодействовать с радикализировавшимися массами и интеллигенцией. Наиболее проницательные представители новых республиканских политических элит поняли, что этнонационалистическая мобилизация дает им новые козыри в отношениях с союзным центром, позволяет добиться большей автономии и контроля над местными ресурсами. Вслед за этнонационалистической мобилизацией «титульного» населения республик последовала не менее стремительная «национализация» республиканских политических элит. Американский советолог Маршалл Голдман впоследствии следующим образом оценивал происходящее: «Таким образом Горбачев утратил один из механизмов управления (партию), которые у него были… Он был как ученик волшебника. Горбачев привел в движение силы, которыми уже не мог управлять».

Правда, участие в подготовке союзного договора национальных автономий лишь усложнило ситуацию. С Ельциным Горбачев, несмотря на личный конфликт, договорился и расчленять РСФСР вроде как передумал. «Я не могу подписаться под договором, который разрушал бы Российскую Федерацию, и под договором, который делал бы неполноценным Союз. Мы должный сохранить и Союз, и Российскую Федерацию», - заявлял Горбачев в июне 1991 г. Однако этот маневр не мог остановить напора руководителей национальных автономий. «Россия должна по мере их созревания рожать республики», - возражал глава Татарской ССР Шаймиев, еще недавно абсолютно лояльный Горбачеву. Уподобление России невольнице, обязанной рожать детей своему хозяину, было довольно яркой демонстрацией понимания татарстанским лидером «ленинской национальной политики». Согласованный в итоге 23 июля 1991 г. проект Союзного договора в итоге содержал довольно странную промежуточную формулу: «Государства, образующие Союз, входят в его состав непосредственно либо в составе других государств. Это не ущемляет их прав и не освобождает от обязанностей. Все они обладают равными правами и несут равные обязанности. Отношения между государствами, одно из которых входит в состав другого, регулируются договорами между ними, Конституцией государства, в кото-рое они входят, и Конституцией СССР. В РСФСР – федеративным или иным договором, Конституцией СССР». Фактически подобная формулировка переваливала отношения между национальными автономиями и «материнскими» союзными республиками на плечи последних, причем РСФСР лишалась даже права апеллировать к собственной Конституции. Однако Ельцин, по всей видимости, желавший сохранить СССР, дал согласие на подписание Союзного договора – в отличие от Шаймиева, который требовал, чтобы для Татарстана организовали отдельное подписание, процедурно подчеркивающее «особость» республики. Ельцин пытался до-биться, чтобы Татарстан подписывал договор в составе российской де-легации, обещая в дальнейшем заключить отдельный российско-татарский договор, удовлетворяющий Казань. Однако пошел бы на это Шаймиев, так и осталось неизвестным118. Из союзных республик поставить подписи под договором согласились РСФСР, Казахская ССР и Узбекская ССР (подписание было намечено на 20 августа), Белорусская ССР (3 сентября), Азербайджанская ССР и Таджикская ССР (17 сентября), Туркменская ССР и Киргизская ССР (1 октября), Украинская ССР (22 октября), а также предположительно Армянская ССР и Молдавская ССР. Впрочем, что будет после подписания договора РСФСР, Казахской ССР и Узбекской ССР предсказать, конечно, было затруднительно. В любом случае, попытка «путча» 18-21 августа 1991 г. сорвала все планы. Для России срыв подписания Союзного договора был, конечно, спасением. Политолог Виталий Иванов совершенно справедливо замечает: «Представим хотя бы на минуту, что 20 российских республик подписали бы, как планировалось, Союзный договор и полу-чили бы субъектность, пусть и неравную с Россией (а Татарстан, возможно, равную), но все же закрепленную конституционным актом высшего уровня. Когда «обновленный Союз» начал бы разваливаться, как бы повели себя бывшие автономии? Быстро привыкнув к полунезависимому существованию, они пожелали бы оторваться с концами, не считаясь с последствиями. Пусть не все, но многие». В отсутствии же деструктивной деятельности Горбачева российскому руководству впоследствии за несколько лет удалось в основном решить проблемы с национальными автономиями и элиминировать часть негативных последствий этнотерриториального устройства путем повышения правосубъектности «обычных» регионов. Мало кто в отечественной истории сыграл более разрушительную роль, чем Горбачев. Приняв СССР со стагнирующей экономикой (ситуация нерадостная, но не более того), он своими реформами не только довел дело до практически полного экономического коллапса, но и уничтожил страну. Описывая события перестройки, велико желание найти в действиях Горбачева злую волю, нарядить последнего генсека в стальные латы Конрада Валленрода. Однако это будет недопустимым упрощением.

В окружении Горбачева, безусловно, имелся настоящий Валленрод – «прораб перестройки» Александр Яковлев, последовательный борец с миром авторитаризма и насилия, воплощавшимся для него в России/СССР.

Воспользовавшись резолюцией XIX партконференции, входившие в состав РСФСР руководители Башкирской, Татарской и Якутской АССР стали требовать повышения статуса своих республик до союзных, а руководитель Крымского обкома, чувствуя настроения крымчан, ставил вопрос о воссоздании в составе Украины Крымской АССР. Стоит отметить, что в Якутской и Татарской АССР к этому времени уже оформились этнонационалистические организации, поддерживающие идеи «суверенизации» республик – «Саха-Омук», «Саха Кескеле» и Всетатарский общественный центр. Создававшиеся при поддержке властей республик, эти аналоги республиканских «народных фронтов» возникли в соответствии с резолюцией XIX партконференции – и благодаря им, власти автономий на переговорах с Москвой могли ссылаться на «народный наказ». В Кремле понимали, что подготавливаемая платформа КПСС по национальной политике не разрядит ситуацию, но считали необходимым наконец прочертить красные линии. «Моя идея – занять рубежи, за которые мы не выйдем. Но рубежи далекие», - говорил Горбачев в ответ на сомнения членов Политбюро. В итоге в платформе было прописано расширение самостоятельности союзных республик как «суверенных социалистических государств – членов федерации», а также был поставлен вопрос «о разработке и подписании нового союзного Договора вместо Договора об образовании СССР 1922 года, а также подготовки новой Декларации о Союзе ССР». В основе идеи о том, что расширение прав союзных республик будет способствовать укреплению СССР лежала достаточно своеобразная демагогия, озвученная членом Политбюро Александром Яковлевым: «Свободный человек более склонен к единству, чем когда его к этому принуждают… Наш народ не недоразвитый и не безумный». Национальные автономии также получили прописанное в платформе КПСС обещание расширения самостоятельности, в том числе в области экономики, а помимо того - право законодательной инициативы, право опротестовывать акты органов управления СССР и союзных республик, право непосредственного обращения в министерства и ведомства СССР, а также расширение представительства в Верховных Советах союзных республик. Все эти обещания национальным автономиям делались для того, чтобы снять угрозу их выделения из со-става союзных республик. «Мы должны исходить из нерушимости сложившихся административных и республиканских границ, - отмечал перед пленумом Горбачев. – Сейчас, если мы пойдем на передел границ, сорвем всю перестройку и всю нашу конструкцию». Однако на деле расширение прав уже не могло удовлетворить ни элиты национальных автономий, ни мобилизованные националистическими лозунгами массы. Все прописанные в платформе КПСС права рассматривались в автономиях исключительно через призму борьбы за выход из состава союзных республик. Возможно, это не осознавалось Кремлем, но для элит союзных республик ситуация была предельно ясна. Неудивительно, что через три дня после принятия пленумом платформы КПСС Верховный Совет Азербайджанской ССР принял конституционный закон о суверенитете. Если прибалтийские ССР ставили вопрос о суверенитете для того, чтобы отделиться от СССР, то Азербайджан пошел на декларацию суверенитета для того, чтобы не допустить выхода из своего состава Нагорного Карабаха – в ответ на продекларированное союзным центром намерение расширить права национальных автономий. Спустя несколько месяцев, 1 декабря 1989 г. Верховный Совет Армянской ССР принял постановление «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха», после чего армяно-азербайджанское противостояние окончательно приобрело неконтролируемый характер. Самым значительным последствием принятия платформы КПСС по национальной политике стало, однако, даже не объявление суверенитета Азербайджанской ССР, а легализация идеи о перезаключении нового союзного договора. Горбачев, вспомнив о своем юридическом образовании, решил попытаться решить проблемы национальных отношений путем законотворческой деятельности.

19 декабря 1989 г. Съезд народных депутатов СССР поручил Верховному Совету СССР ускорить принятие закона о «разграничении полномочий между Союзом ССР и союзными республиками». Разработка закона проводилась в рамках работы над «обновлением Союзного договора» была поручена рабочей группе под руководством Георгия Таразевича, доверенного лица Горбачева. Проект закона был представлен для принятия в первом чтении двум палатам Верховного Совета СССР – Совету Союза (формировавшегося по демократическому принципу) и Совету национальностей (формировавшемуся по этнотерриториальному принципу). И если Совет Союза принял закон в первом чтении лишь с небольшими коррективами, то Совет национальностей в процессе предварительного обсуждения внес изменения принципиальные. В версии Совета национальностей закон получил название «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации». Таким образом, национальные автономии протолкнули идею о повышении своего статуса на законодательный уровень. «В процессе подготовки законопроекта мы существенно продвинулись вперед, прежде всего по линии уравнивания автономных республик, других автономных образований с союзными республиками», - отмечал заместитель председателя Совета национальностей Борис Олейник. «Это вопрос принципиальный», - справедливо заметил в своем дневнике один из членов Политбюро. Доработка закона «О разграничении полномочий…» затянулась еще на месяц, и в итоге 26 апреля 1990 г. он был принят Верховным Советом СССР именно в версии Совета национальностей. В статье первой закона указывалось, что субъектами федерации (СССР) являются как союзные, так и автономные республики, а отношения автономных республик с союзными республиками, в состав которых они входят, «определяются соглашениями и договорами». Договора эти еще пред-стояло заключить. Единственная принципиальная разница между союзными и автономными республиками, согласно закону, заключалась в том, что первые имели право выхода из СССР, а вторые нет. Зато автономные республики, точно также как и советские, получали самостоятельность в области экономического и социально-культурного строительства – точно так же, как и вроде бы не являвшимися субъектами федерации автономные области и автономные округа. Закон был написан достаточно путано, однако политический задел был понятен: в обновленном Союзе должно было быть не 15 республик, а как минимум 35. Это позволяло Горбачеву обеспечить себе поддержку – ведь руководители автономных республик были бы только ему обязаны повышением своего статуса. Жертвой на алтарь обновленного Союза, однако, в этой ситуации оказывались союзные республики, имевшие в своем составе национальные автономии. Главной жертвой становилась РСФСР, терявшая в случае повышения статуса своих национальных автономий 51% территории со всеми запасами полезных ископаемых и почти 20 миллионов населения. Большевики на заре СССР не решились на выделение из состава РСФСР автономий, вполне обоснованно полагая, что «тут плюсы явно превышаются минусами». Горбачев же оценкой плюсов и минусов своих инициатив, как видно, не занимался, зато достаточно активно подталкивал автономии к «суверенизации». Так, еще в марте 1990 г., до принятия апрельского закона, председатели Верховных Советов АССР были привлечены к работе свежесозданного Совета Федерации СССР наравне с председателями Верховных Советов союзных республик. Принятие платформы КПСС по национальной политике осенью 1988 г. заставило Азербайджанскую ССР для самозащиты принять закон о государственном суверенитете. После принятия закона 26 апреля 1990 г. точно в такой же ситуации оказалась и РСФСР.

Свою подпись под обращением поставил и первый секретарь абхазского об-кома. В ответ по городам Грузии прокатились митинги с призывами «наказать абхазов». В Тбилиси многодневный митинг начался 4 апреля и вскоре приобрел не только антиабхазскую, но и антисоюзную направленность: толпа скандировала лозунги «Независимость Грузии!» и «Долой российскую империю!». В ночь с 8 на 9 апреля республиканские власти разогнали митинг, среди гражданских лиц и военных были убитые и раненые. Насилие в отношении протестующих не было одобрено Москвой; на заседании Политбюро Горбачев указывал, что проблему якобы было можно разрешить и без использования военных. Руководство компартии Грузии было снято и, само собой разуме-ется, следующий первый секретарь был более лоялен к радикализирующемуся общественному движению. Под давлением грузинской интеллигенции было принято решение о разделении Абхазского университета в Сухуми по национальном признаку, что уже в июле того же года спровоцировало межнациональные столкновения между абхазами и грузинами, 17 человек было убито и 448 получило ранения. Дальнейшую эскалацию насилия удалось предотвратить лишь введением в Абхазию войск. Проблемы продолжались и в Прибалтике: поскольку принятие декларации о суверенитете Эстонии не повлекло каких-либо репрессивных мер со стороны центра, в мае 1989 г. Верховный совет Литовской ССР принял аналогичную декларацию, не только провозгласив верховенство республиканских законов над общесоюзными, но и отметив, что «в будущем отношения с СССР и другими государствами должны устанавливаться только на основе межгосударственных договоров». Все это происходило на фоне массовых демонстраций и антирусских выступлений. «В Прибалтике в магазинах русским не продают товаров, не прописывают приезжающих жен военных и не принимают их на работу. Национализм очень серьезный и все серьезнее проявляет себя», - признавал Горбачев. По американским данным, когда антисоветские демонстрации в Литве стали особенно масштабными, Горбачев позвонил относительно недавно назначенному главе коммунистической партии Литвы Альгирдасу Бразаускасу и распорядился навести порядок. Однако Бразаускас отказался, указав на предстоящие выборы народных депутатов: для того, чтобы полу-чить поддержку избирателей, республиканским властям нужно было соответствовать общественным настроениям. Советолог Маршалл Голдман, спустя несколько лет поведавший эту историю американским сенаторам, следующим образом излагал ответ Бразаускаса: «Это вы устроили эти выборы. Если я хочу удержать свое место, мне надо отвечать на запросы моего народа. Это, в некотором смысле, опасность демократии». В июне 1989 г. на путь суверенизации вступила Украинская ССР, принявшая закон о признании украинского языка государственным, в июле декларацию о суверенитете принял Верховный совет Латвийской ССР. В Молдавии на созданный на базе нескольких «неформальных» организаций «Народный фронт» требовал от местного Верховного Совета принять новые законы о языке – и добился принятия за-кона о признании молдавского в качестве государственного языка и о переводе его на латиницу. Это вызвало протесты «нетитульных» этно-сов Молдавской ССР, опасавшихся насильственной ассимиляции. А в Фергане «титульные» узбеки по непонятной до сих пор причине устроили кровавые погромы «пришлых» турков-месхетинцев. Количество беженцев из конфликтных зон по всему СССР к тому времени уже превысило как минимум полмиллиона человек. Неудачной попыткой как-то справиться с нарастающим хаосом стал пленум ЦК КПСС 19-20 сентября 1989 г., на который был вынесен проект платформы КПСС «Национальная политика партии в современных условиях».