бокуто котаро.

он не горевал долго, нет, или мастерски не подавал виду — но Яно говорил что часто подлавливал его на перечитывании чёртовой бумажки, оставленной отцом Атсуши «ты меня разочаровал». скоро годовщина его смерти. интересно, Атсуши и Азуми придут навестить его могилу? так, Т/И, ты лезешь не в свое дело. прекрати думать. ускоряешь шаг, пролетая мимо знакомых магазинчиков и мелких кафешек — вон там рыбная лавка с вычурной древесной вывеской, яркими красными буквами гласящей «рыбка моя»; совсем маленький, почти незаметный магазинчик с мёдом, а рядом — мясная лавка которая, по слухам, вечно не в ладах с рыбной. из знакомой кофейни доносятся едва слышные отголоски какой-то спокойной песни — кажется, черты этих вывесок и форму дверного её проёма ты не забудешь никогда. не забудешь никогда и лицо красивого тогда бармена, что сделал тебе огромную скидку за один твой номер телефона. бармен по имени Бокуто Котаро. — привет, Т/И. — ты открываешь дверь одним изящным движением, слыша за собой только колокол оповещающий о приходе новых клиентов. Котаро смотрит на тебя как-то неуверенно, губы у него дрогнули в неловкой улыбке, а ты отвечаешь ему улыбкой тоже, но такой нежной, умиленной скорее — давно ты не видела его таким... сконфуженным. – привет, Котаро.

капелька за капелькой падают на твоё лицо — поднимаешь взор ясных как никогда глаз на небо, а веки твои подрагивают от увеличивающегося с каждым мгновением напора летнего дождя. капелька за капелькой, размывая на витринах хаотичные узоры, стуча по окнам людей, зазывая каждого наблюдать за дождём. дождь был летний, переходящий в тихую осень — что-то тебе подсказывало, что таким образом природа готовила вас к целому сезону осенних дождей за день до начала. колеса велосипедов ребятишек проезжают мимо тебя, как натянутой стрелой, разбрызгивая мелкие лужицы — ты едва хмуришься, а заливистый смех детей ласкает твой слух где-то позади, смешиваясь с неразборчивым «извините, тётенька!». ты вспоминаешь свою школьную пору, с которой минуло всего 2 года — учёба в местном университете забирает все силы, и если школа не требовала стольких усилий то профессора не жалели тебя и твоих однокурсников, накидывая одну презентацию на другую, групповые работы за групповой работой, рефераты за рефератами... но ты никогда не жаловалась и исписывала каждую строку в объёмных тетрадях на 48 листов, заполняла папки до краев и с гордо приподнятой головой сдавала профессорам свою работу. а те, в свою очередь, только щурили свои опытом отточенные глаза, выискивая ошибки, прямо как сканеры — и ставили высшую оценку с горестным вздохом, словно жалея, что работа слишком хороша и зацепиться в ней не за что. Котаро только круглил глаза наблюдая за твоими бессонными ночами, даже научился готовить разного рода успокоительные чаи чтобы унять мандраж перед твоей очередной сессией — только ты никогда не говорила ему, что тепло его тела работает лучше любого успокоительного. он мягко гладил твои волосы перед сном, распутывал и нежно перебирал пальцами несмотря на то, что тренировки выматывали его не меньше, чем тебя пары. ты никогда не забывала готовить ему ужин, а то время как он — завтраки, несмотря на то, что Бокуто спешил на тренировку а тебя подгоняли дедлайны. не забывали отмечать каждый твой зачёт, каждый его выигрыш — не забывали делиться каждый день перед сном мелкими радостями и тихо болтать, хихикать друг дружке в шею, и каждый этот разговор заканчивался словами «моя самая большая радость за сегодня — ты». и засыпали в объятиях друг друга. Атсуши же собирался поступить в Токио, но остался учиться в родном Канто, махнул рукой и предложил оплатить обучение в столице старшей сестре своими накопленными. Азуми, естественно, долго сомневалась и много отмахивалась — но шанс изучить все детали ведения бизнеса был слишком сладок и хватило её всего на недельку-другую, а после она уже собирала чемоданы и забирала документы с прошлого университета. А Ханаки уже полтора года как копит с Мэдокой на открытие своего магазинчика с цветами — как оказалось, у Атсуши тонкое чувство прекрасного. и, работая полными сменами любой непопулярный магазин расцветал (в буквальном и переносном смысле) — парень своим мелодичным голосом напевал поэмы известных японских авторов и на ходу придумывал девушкам комплименты — «прекрасная миледи, я считаю, эти ароматные красные розы дополнят Ваш образ своей пышностью и свежестью! ох, вы только посмотрите, они цвета Ваших уст! — Мэдока, конечно, ревновал, а потому и на своей работе заигрывал с клиентурой, бросая фразочки «боже, господин, у Вас такая крепкая рука! давно занимаетесь спортом?» прямо перед Ханаки. своеобразное соревнование кто кого переревнует. глава семейства Ханаки умер как раз после того, как старшая дочь уехала на учёбу в новый университет. ранней осенью — 12 сентября прохладный ветер давно тогда устоялся и стал для горожан привычным, а тусклые зелёные листья едва ли не желтели, их уносили ненавязчивые порывы, украшая чёрный гроб. скопилось народа немало — и, похоже, никто тогда искренне не сожалел о его смерти. Атсуши тогда пригласил тебя и Мэдоку, молча давил листья пол ногами, дожидаясь, пока от людей с камерами и бывших бизнес партнёров не останутся лишь приглушенные голоса вдали.

— мир. — твой голос звучит облегченно, как многолетний груз пал с плеч и ты задышала как никогда свободно, ровно. на припухших губах заиграла вдруг невольно яркая улыбка, которой в последний раз ты улыбалась совсем давно. настолько давно, что воспоминания горечью остаются на языке после небольшого глотка кофе. — ты такая многословная и красноречивая, — у Атсуши смех льётся бархатными лоскутами. он ласкает твой слух — все былое вдруг показалось тебе совсем далёким. Ханаки изменился, и эти изменения тепло отзываются у тебя в груди. осознание всего этого пришло только сейчас, долгие годы спустя. громкий звон прерывает его смех, телефон отдаёт вибрацией у тебя в карманах олимпийки Бокуто. неуклюже в них шаришься в поисках мобильника, поспешно отвечаешь на звонок, расплываясь в тёплой улыбке при виде подписи. а Атсуши смотрит на твою улыбку и сразу все понимает — Котаро. потому-что с такой нежностью, затмевая самые яркие солнечные лучи ты улыбалась только ему. возможно, всего пару лет назад Ханаки хотел бы, чтобы такая улыбка была адресована ему — от этого испытывал ужасное чувство вины и отвращения к себе, потому-что думал что не имел право на такие чувства к такому человеку, как ты. старые раны постепенно обветриваются, покрывшись новым слоем кожи. но шрамы все равно хотелось скрыть, чтобы выставить себя идеальным, без единого изъяна — подобно шарнирной кукле в красивом одеянии и с ухоженным станком. но Атсуши готов принять свою уязвимость ровно так же, как и старые ожоги на руках ранее извечно скрываемые кожей чёрных перчаток расцвели яркими цветами, которые набил ему его возлюбленный. он смог сотворить нечто прекрасное с чем-то, казалось бы, совершенно отвратительным. Мэдока вселял и вселяет в него надежду до сих пор. а Ханаки лишь надеется что не мешает ему, что действительно заслуживает любить такого как он. — ау, земля вызывает Атсуши Ханаки, ты здесь? — хихикая, ты передрадниваешь юношу его же словами. а он сразу цепляется взглядом за твой румянец на щеках и лёгкие елозания под столом. — да-да. вызов принят, исполнитель Атсуши Ханаки на связи, — облегченно вздыхает, подпирая щеку ладонью. он смотрит ясно, прямо тебе в глаза. такая у него была заядлая привычка — знать о человеке больше, чем он знает о себе. и говорить об этом не словами, а многозначительными взглядами. — да, мне позвонил Котаро и... в общем... — мне нужно уйти? — тянет усмешку на тонких губах, склоняет голову набок. его шёпот вкрадчивый, тихий, вводит в лёгкое заблуждение и ступор. а ты все никак не можешь привыкнуть к этому. — не-а, как раз таки наоборот. оставайся дома, пригляди за ним. Котаро позвал меня в парк, мне нужно идти. в ответ ты получаешь только понимающий кивок. киваешь тоже неловко, спешно поднимаясь с пола и подхватывая сумочку. что-то тебе подсказывает, что встреча будет ужасно волнующей.

— о чем ты хочешь поговорить? — спрашиваешь ты, строя старательно неосведомленный вид. Ханаки устало дёргает плечами, давая понять, что раскусил твою ложь. — я вижу, как тебе неловко со мной. шарахаешься после каждого случайного прикосновения, отводишь взгляд и редко пишешь первой. мне кажется, ты берёшь слишком много ответственности за то, в чем был виноват исключительно я. он смотрит на тебя из под полуопущенных ресниц, ты видишь — ему до жути неловко и, наверняка, незаметно для твоих глаз он нервно мнет край чёрной водолазки под столом, хоть внешне и старается выглядеть спокойным. воспоминания о минувших (уже как 3 год) днях продолжают волновать тебя при каждом зрительном контакте, брошенном невзначай взгляде, сообщении. каждый раз ты вспоминаешь те злосчастные дни, когда Ханаки написал тебе с вопросом об Азуми, когда признался что использовал чтобы сбоизиться с ней. когда попросил обнять, когда признался в своих чувствах у красивейшего моста, пока его исповедь провожал малиновый закат. пожалуй, ты не знала, как ему правильно отказать. ведь в какой-то мере вы были похожи — люди, взбиравшиеся по бесконечной лестнице с ранних лет своей жизни. поняв, как много ты значишь для него, что ты даёшь ему то, чего он не испытывал ранее не смогла поднять эту тему вновь и лишить его смысла жизни. а сейчас, когда прошло так много времени тебе было попросту неловко вспоминать об этом. потому-что, кажется, обсудить все стоило ещё очень давно, а ты оставила его разбираться с раной покрывавшей шрамы самому. — я не хотела делать тебе больно. мне казалось что если я подниму эту тему ты начнёшь избегать её, как обычно бывало. горькая усмешка играет на тонких губах. — полагаю, больно мне было бы в любом случае. — его голос ровный, как слабый порыв ветра. — и если бы не та боль которую я ощутил после твоего отказа мы с Мэдокой не нашли бы общий язык. пойми, Т/И, все что случилось должно было случиться. но я не хочу, чтобы это влияло на то, что происходит сейчас. кладёт холодную ладонь на твою, мягко сжимает в дружеском жесте. а ты демонстративно вздыхаешь, приняв его касания. — ну что, семпай, мир?

>> экстра первая. "скажи, ты что-то от меня скрываешь?" озорливые лучи солнца ласкают твоё лицо — нежно, и так напоминают прикосновения Бокуто. 3 года с верхушкой прошло с моменте, как он сделал тебе предложение и несколько месяцев после совершеннолетия. чувство свободы и своевольности все эти месяцы копилась в тебе томительным ожиданием официального предложения, вылетали мечтательными охами и ахам. и пусть давно ты уже не слушала своих родителей (и не виделась с ними все эти годы!) юридически зависеть от них ты перестала совсем недавно — а это только прибавляло уверенности, а уверенность выстраивала тоненькую дорожку к своей мечте. настолько глубоко ты погрузилась в свои мысли, что из них вывести тебя смогли только постукивания по столу. — земля вызывает Т/И Т/Ф, ау? ты здесь? ты поднимаешь свои глаза, встречаясь с светло-карими напротив. выжидающе на тебя смотрит Атсуши с явным вопросом во взгляде. — а, ох, да. я здесь. извини. — неловко бубнишь себе под нос, по привычке избегая зрительного контакта. поджимаешь ноги под столом, слегка нервно мнешь одежду. Атсуши только вздыхает в ответ тяжко. всё-то он знает. — скажи, ты что-то от меня скрываешь? — пронзительно он тебя подлавливает, серьёзным тоном заставляя смотреть прямо, как пальцами в подбородок вцепившись. — эм, нет... в смысле, с чего ты вообще взял, что я что-то скрываю? — ну, начнём с того, что вчера я принёс тебе печенье с начинкой посередине. а ты съела её и нацепила на палец оставшуюся часть, как будто примеряла кольцо. и больно мечтательно ты смотришь в окно каждый раз, как мы гуляем вдвоём или в компании... и... — останавливается на полуслове, глядя на тебя нервную. снова вздыхает, только уже устало так, разочарованно. он переводит дыхание и продолжает уже более легким тоном. — я хотел сказать что тебе не нужно скрывать от нас всех какую-то радостную новость вроде помолвки чтобы не ранить меня. — дело вовсе не в этом! не бери на себя всю ответственность за то, к чему вообще не имеешь никакого отношения! на твоих щеках вспыхнул румянец недовольства, а Атсуши еле сдерживался чтобы не расхохотаться, прикрывая рот рукой. а на тыльной стороне ладони его — цветы узорами красят, как будто показывая, что улыбка его распускается так же красиво, как и нежные фиалки. — ах, семпай разбивает мне сердце своим враньем~, — он драматично откидывается на стуле, закатывает глаза. а ты угрожающе берёшь в руки тарелку. — Ханаки, ещё раз назовёшь меня семпаем и тебе не жить. я предупреждаю. — ладно-ладно, с твоих уст моя фамилия звучит весьма угрожающе. — он возвращается в исходное положение, и пусть лицо его не совсем угрюмое, но настраивает к серьёзному разговору. Ханаки мягко улыбается, прося успокоиться. — мне кажется, нам нужно серьёзно поговорить.

// ВНИМАНИЕ! ФАКТЫ О СЮЖЕТЕ, КОТОРЫЙ ПЛАНИРОВАЛСЯ ПОСЛЕ «НЕБОЛЬШОГО ПЕРЕРЫВА». ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В САМОЙ СЮЖЕТНОЙ ЛИНИИ — СОВЕТУЮ ПРОПУСТИТЬ ДАННЫЙ ПОСТ. экстры будут выходить в течении недели-полторы. — Юко и Азуми расстались через год после выпускного второй. Азуми поняла что Юко была для неё не более идеала женщины, которой она сама хотела быть. а Юко поняла что в Азуми видела себя и подсознательно хотела помочь. их отношения после расставания стали немного неловкими, но они до сих пор относятся друг к другу тепло и больше походят на маму с дочерью, или старшую сестру с младшей. — Мэдока и Атсуши начали встречаться. Атсуши пересмотрел свои приоритеты и между званием "гордости семьи" и Мэдоки выбрал его. признался в чувствах после того как ушёл из родительского дома и напился в хлам. Мэдока сидел с ним около туалета и подтирал рот, а Атсуши притянул его к себе и сказал, что хотел бы чтобы Мэдока был только его и тот не спал с другими мужчинами. Ханаки не забыл об этом на следующий день и их отношения стали неловкими, он пытался сделать вид, что ничего не случилось. а Яно долго думал об этом и ответил на чувства Атсуши когда он выпустился. — Атсуши и Азуми станцевали вместе на выпускном балу девушки под песню, под которой их учили вальсу в детстве (Fly me to the moon). именно после этого они и поговорили и обсудили свои проблемы. — Азуми и Т/И наладили свои отношения. после того как Т/И окончательно переехала к Котаро она пригласила всех и устроила ночёвку. пока все спали одна Т/И заметила как беспокойно девушка ворочилась во сне и тихо шептала "хватит". Ханаки проснулась в слезах, а Т/И утешала её. она дала ей возможность выговориться и рассказать о своих чувствах. Азуми подвергалась домогательствам со стороны одного из судей на конкурсах красоты каждый год. из-за этого инцидента она и начала отрицать свое влечение к мужчинам. — отец Атсуши и Азуми умер от сердечного приступа после того, как тот выпустился из школы. компания и все имущество передалось его жене, но та отказалась от всего и ушла обратно в родительский дом. таким образом все досталось Атсуши, но он переписал все на Азуми и оставил себе только одну единственную записку, адресованную ему, всего с 3 словами: «ты меня разочаровал» кривым почерком отца. — Мэдока сказал Атсуши, что его шрамы прекрасны, когда второй впервые рассказал отрывок из своего детства. он поцеловал костяшки рук Ханаки и нарисовал на месте старых ожогов цветы фломастером. вскоре после этого Атсуши набил настоящую татуировку почти в точности повторяющую рисунок возлюбленного и перестал носить перчатки. — Атсуши открыл магазин цветов, а Мэдока свой тату салон. — Азуми обратно перекрасилась в свой натуральный цвет — блондинисто-рыжеватый. стала владельцем компании отца и добилась успеха. — Манами и Акааши стали встречаться, а вся остальная компания узнала об этом только через полгода, так как их отношения почти никак не изменились. а все дело было в том что больше всего комфорта они ощущали находясь друг с другом в полной тишине, мирно держась за руки и занимаясь своими делами. больше всего возмущён был именно Котаро. — Котаро продолжил заниматься спортом и сдержал свое обещание стать лучшим парнем, которым ты можешь гордиться. он упоминал о ваших отношениях каждое интервью. ты стала настолько популярной среди любителей спорта что тебя иногда узнавали на улицах, так часто он показывал твою фотографию в телевидении. — Манами и Акааши построили свой собственный домик у пляжа, где девушка каждый день занималась серфингом. Акааши научился серфить для того чтобы каждая причина её улыбки была связана с ним. — Атсуши и Т/И остались друзьями. он все ещё хранит перчатки подаренные ею на его 17й день рождения и записку. возможность обговорить их отношения и все неловкости прошлого предоставится в одной из экстр.

пишите комментарии как и когда хотите. в любое время. под любым постом. каждый будет прочтен и запечатлён в сердцах админов.