yatsutko

Смотрю на современную карту Ставрополя и замечаю, что справа от Комсомольского пруда нет Пионерского пруда (значит, когда я проезжал там мимо, мне не показалось), а ещё — что Таманская лесная дача теперь называется Архиерейский лес. Лет десять назад (не ручаюсь за точность, но достоверно до того, как сюда пришло Яндекс.Такси) я, будучи тут в отпуске, поймал мотор и сказал водителю: "До перекрёстка Ленина и Коминтерна". Юный водитель, приехавший откуда-то с гор, выразил недоумение по поводу Коминтерна. Мол, а где это? Я стал объяснять, а он: "А-а! Маршала Жукова!" Это и правда так. Бывшая улица Коминтерна теперь — Маршала Жукова. И, в общем, все мы понимаем, что и почему здесь порылось, но на первый взгляд это дико: в постсоветской России улицу, названную в честь одной советской реалии, переименовали в честь другой советской реалии. А ещё автобусную остановку "Цирк" переименовали в "Бульвар Ермолова". Самое интересное в этом, конечно, что "бульвар Ермолова" — это пешеходная зона в, так сказать, среднем течении проспекта Карла Маркса. Это всё так кувалдой, что даже тонко.

Господа пацаны, помогите вспомнить автора и название романа. Целиком сюжет не помню. Но главный герой — ЦРУшник, работавший в Азиатско-тихоокеанском регионе. Ему нравятся несовершеннолетние девочки. Он покупает какую-то местную тайку или вьетнамку, видимо, мелкую, и оправдывает себя тем, что был с ней нежен и отпустил с полным ранцем денег и ещё каких-то ништяков. К нему прикреплён пилот, который должен возить его туда, куда ему надо. Коллеги называют их "летающие братья-педофилы". Потом он почему-то оказывается в каких-то джунглях, где ему рассказывают про очень крутого и чуть ли не великого шамана. Он заинтересовывается и вместе с каким-то европейским учёным идёт к шаману. Шаман делает для них обоих предсказания-запреты. Ему — никогда не касаться ногами земли, компаньону-учёному — никогда не трогать член другого мужчины. Учёный рассуждает, что, мол, он, в общем, и не собирался. Но, по мере того, как рассуждает, ему становится любопытно (учёный же). И он убеждает то ли героя, то ли ещё кого — чисто притронуться, в научных интересах. Притрагивается — и немедленно умирает. Главный герой, лежавший всё это время в гамаке, решает не касаться на всякий случай земли. Он там ещё влюблён в несовершеннолетнюю кузину, с которой прыгает на кровати, делая вид, что поддерживает подростковое веселье, а на самом деле боится сойти на пол. А ближе к концу он там защищает от каких-то злых людей недорасформированный женский монастырь и становится возлюбленным вполне себе взрослой монахини. Если я правильно помню, это "Альтернативка", то ли оранжевая, то ли белая. Но могу и ошибаться. Дайте коллективного разума.

Возвращаясь к теме экзаменов и получения оценок. У меня есть давний друг, ныне профессор, который когда-то, перейдя студентом из одного вуза в совсем другой, вообще в другую отрасль, даже не рядом, и освоив там за год программу четырёх курсов, не пошёл на экзамен. Потому что знал преподавателей, которые будут оный принимать, думал о них плохо и сводил мысли к чему-то такому: "И эти убожества посмеют меня оценивать?! Ну нет! Я не хочу зависеть от их оценок!" А в результате только продлил своё пребывание в статусе студента. В итоге пришлось-таки смириться и сдать — если не этим убогим, то другим похожим. Как тем временем ходил на экзамены азъ? Буквально вот с первого того класса, в котором случились экзамены. А до того так же ходил к доске. Я шёл за своей "пятёркой", немного внутренне ворча, что мне за этим вообще приходится куда-то ходить. Но — если вдруг учитель или экзаменаторы не ставили мне пятёрку? Что тогда? Что ж. Мне их было искренне жаль: они ведь явно не поняли того, что я говорил. Ок, ладно, так было не всегда. Иногда я давал преподам шанс. В целом, выходя к доске или на экзамен, я всегда экзаменовал экзаменующих. Типа: будут ли их вопросы и доёбки такими, что вызовут интерес? Такими, которых я не предвидел? О! Ё! Ты задала мне интересный вопрос, на который я не знаю ответа! Мне интересно найти этот ответ, окей, можешь ставить мне три. Ну или четыре, если очень хочешь, на здоровье. Оценка не имеет значения. Главное — я получил интересный вопрос. Никогда, ни разу в жизни я не воспринимал оценки как оценивание собственно меня, которое что-то значит. Но мне всегда это было любопытно, интересно. Типа, ой Венера Халиловна аж целую двойку поставила. Обычно она так не делает. Давай-ка подумаем, что её к этому сподвигло, любопытно же. А ещё спросим. И разовьём дискуссию. Как-то так.

Почему народ так нервничает из-за чьего-то там предложения вернуть в школьные табели оценку за поведение? У меня была оценка за поведение. И хоть по учебным предметам я всегда учился хорошо и отлично (по математике так и вообще шпарил с первого класса года на полтора, минимум, вперёд), оценка за поведение, в т.ч. четвертная, а иногда и полугодовая, у меня была "неуд". И мне как-то всегда было глубоко на это насрать. А ещё ведь была оценка за прилежание. Помните её? Оценки вообще нихера не значат. Я, как-то так случилось, с первого класса воспринимал их примерно так: "Я иду к доске/на экзамен получать пятёрку, положенную мне уже за то, что я, такой умный и охуенный, согласен с ними, убогими, тут разговаривать". Если же мне ставили что-то другое, я это воспринимал так: "Господи, дураки какие, не поняли, что я сказал. Даже жалко их, болезных". Оценка по поведению? "Охренеть, эти люди всерьёз считают, что могут оценивать моё поведение. Даже не спрашивая о мотивах, например. Ну что, жалко их, жалко". Что плохого в оценках за поведение? Расскажите мне.

На днях вспоминал один момент из жизни, очень странно было. Сейчас вспомнил, как вспоминал — ещё страннее. Расскажу. В начале 2000-х, за пару лет до того, как перебраться в Москву надолго, я приезжал туда мельком, так сказать — с разведывательной миссией. Ну повидался там с разными сетевыми знакомыми, обнял крепко тех, кто давно казались близкими, и т.п. Узнал кое-что, по сторонам посмотрел. И в один из вечеров жежешные друзья собрали на чьей-то квартире тусовку из разных моих знакомых. Ну и я там был. Пили, беседовали, узнавали друг друга, интересно было. И вдруг заговорили о чеченской войне. Я-то, как, во-первых, житель Ставрополя, а, во-вторых, старший чертёжник штаба Ленинградского военного округа, где иногда, вопреки всем правилам, сиживал за оперативного дежурного, был всегда в этом вопросе строго и бескомпромиссно на стороне российского государства. Потому что, даже если ты анархист, но какое-то терпимое относительно современное государство всегда лучше, чем какие-то дикие дремучие рабовладельцы. Я больше скажу: иной позиции для вменяемого человека я и представить не мог. Мне бы даже не пришло в голову такое представлять. Ну то есть, типа, ок, Россия, возможно, творит там что-то не очень хорошее своими вооружёнными силами, но на той стороне совсем же средние века, религиозный фундаментализм, национализм и трайбализм. Зачем это всё может быть нужно человечеству настоящего и будущего? Да низачем. И вот одна из присутствовавших на том вечере девушек вдруг начала говорить, что, мол, "Ичкерия", конечно, была права, а Россия в этом конфликте — угнетатель... Я сидел, слушал это и не верил ушам и глазам. Ведь вроде образованная женщина. — А что ты скажешь о том, — спросил я, — как оттуда, задолго до начала даже первой войны, выдавливали русских? Под страхом смерти? — Ну это очевидная госпропаганда, — сказала она. — Нет, — говорю, — погоди. Я лично знаю людей, которых оттуда именно так и выдавили. — Ну, может, они врут... Я смотрел, слушал — и не верил, что это слышу. Не, я знал, конечно, про "Новую газету" и прочая, но мне вся подобная хрень всегда казалась сборищем сумасшедших маргиналов. А тут живая. И вроде нормальная. Очень удивлялся. Потом забыл. А недавно уже в ФБ увидел, как френдесса из вполне средней полосы России пишет, что, мол, "в моих-то кругах, разумеется, все были на стороне Чечни, и вот я недавно узнала, что, оказывается, там в самом деле до всего этого были антирусские этнические чистки". Как-то, мол, в голове не укладывается. И я такой опять: ЧТО??? Ну как? Как можно в в рамках одной непрерывной языковой общности жить в настолько разных мирах?

Мама нашла в морозилке замороженную банку пива. Это я что сделал? Правильно, положил быстренько охладиться, отвлёкся на что-то — и забыл. Старею, конечно. В 20 лет я про банку пива ни за что бы не забыл. Потому что как можно забыть про три литра жигулёвского или про 0,3 гиннеса из ларька на Невском по цене десяти трёхлитровых банок жигулёвского?

И ещё он всегда легко давал в долг и не доёбывал, если опаздываешь в возвращением на пару месяцев, вообще ничего не говорил. Но диалог этот мне запомнился на всю жизнь, пожалуй.

Кстати, вспомнил чего. Имперские моменты юности, так сказать. В первые пару месяцев в армии (это была, напомню, первая половина 90-х, чтоб вы понимали) меня не ставили в караул. Это было странно, потому что я был в первом взводе. В караул не ставили третий взвод, в котором были деревенские с незаконченным средним, экстремально низкорослые и те, кто не может запомнить рапорт дневального. И с ними сержант Пшеничников, который и сам недалеко ушёл, а отвечая за этот взвод, стал ещё и раздражительным и агрессивным. Второй — ну туда-сюда. Но первый взвод ходил в караул в полном составе. Почти. Не ходил я и не ходил Капуста. Капуста понятно почему: у него не было сапогов. На его немыслимый размер ноги не смогли сразу найти сапоги (потом нашли, конечно), и он ходил преимущественно по внутреннему расположению и в шлёпанцах. А я? Непонятно. У меня с сапогами было норм, хоть и 46. Но когда меня заметил зам по борьбе и пару раз забрал меня якобы на работы по восстановлению бомбоубежища за территорией, а на самом деле просто походить и попиздеть, я узнал, почему не ставят в караул меня, а также узнал, что и Капусту не ставят не из-за тапочек. А из-за того, что мы призваны из Ставропольского края. — Понимаешь, — объяснял зам по борьбе. — В армии бывают негласные распоряжения. Вот спроси какого важного генерала — и он тебе скажет, что ничего такого и близко нет. Но оно есть. И одно из таких негласных распоряжений: без крайней необходимости не ставить в караул и на другие служебные повинности, связанные с контактом с боевым оружием, выходцев с Северного Кавказа. А та и Капустин — с Северного Кавказа. — Э-э... Товарищ капитан, — возразил я, — Мы из Ставропольского края. И мы русские. — А Ставропольский край, — ответил зам по борьбе, — Это Северный Кавказ. И всем плевать, какой вы национальности. Распоряжение же есть? Всё. Мне стоило большого труда заставить его признаться, что он понимает, что это распоряжение — по духу — не касается русских с Северного Кавказа. Он долго категорически отрицал национальную составляющую, но в итоге, так формально и не сдавшись, поручился за меня и Капусту — и нас стали ставить в караул. Капусту, правда, — только после того, как нашли ему сапоги. А вторая история была уже в штабе Ленинградского округа. Мы там в оперативном управлении почти все успели посидеть на месте оперативного дежурного, в т.ч. я, младший сержант, хоть это и была полковничья работа и даже должность, а потому все были, так сказать, информационно вовлечены в события в Чечне, причём значительно плотнее, чем телезрители и читатели газет. И вот в пятницу вечером бухаем мы в чертёжке с одним там полковником. Полковник сильно старше, и развозит его сильно быстрее. И вот, уже изрядно в говно, он вдруг смотрит на меня и выдаёт: — Денис! Я, конечно, распиздяй, меня куда угодно могут услать... Но если меня ушлют, а на той стороне, на стороне этих... исламистов... я увижу тебя, то, хоть мы и друзья — а не пожалею! Я сижу такой охуевший и спрашиваю: — Пётр Иваныч, вы ебанулись? Какие, блять, исламисты? Где исламисты и где я? Как вам такая хуета вообще в голову приходит? А он: — Ну ты же с Северного Кавказа... Вы там все чеченцы и исламисты... Я чуть подгорел и начал рассказывать, что, мол, вот вчера у нас тут под аркой на Дворцовой чувак "Аквариум" пел — так вот он чеченец. Но точно не исламист. И ларьковую торговлю на Ваське держат чеченцы, но едва ли их вообще волнует ислам. На что полковник невозмутимо ответил: — Так они ж питерские. — А я, блять, из Ставрополя. — возмутился я. — И русский. А он и говорит: — Ну фамилия ж у тебя украинская? — И? — Да вы хуже исламистов, бандеровцы. Те же исламисты, считай... А ты ещё и с Северного Кавказа... Тут я не выдержал и выступил в том же ключе: — Да вы же сами из Краснодарского края! — Ну да, — невозмутимо ответил он. — Хороший край. Казачий. До метро мы всё равно шли в обнимку. А его потом ждали такие приключения, что пиздец. Меня, впрочем, тоже, но другие и в других местах.

Дебаты между Валерией Ильиничной, великой, и Холмогором, хоть они оба и немыслимо глупы (были; вернее, Новодворская была, а Холмогор и остался пока, т.к. жив), и несравнимо — как инфузория и мамонт — менее влиятельны, всё же были поинтереснее. Там, впрочем, и любой ёбаный стыд смотрелся уместно, т.к. ёбаный стыд на дебатах двух маловлиятельных городских сумасшедших в пивной — дело не только ожидаемое, но и приветствуемое. А тут как-то даже не знаешь, что сказать. В голове вертится: "А можно всех посмотреть?" Или это все и есть?