НЮБЕРГ

А, да. Забыл самое прикольное. Ютуб пишет название трека, который я "неправомерно" вставил в видео. Так вот, ОНО НЕПРАВИЛЬНОЕ. Там замазано название трека, который я вообще не использовал🤡

ОН НАШЁЛ НОВЫЕ НАРУШЕНИЯ. В местах, которые с прошлой версии остались БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ🙃 Но в прошлый раз там никаких нарушений не было.

Ну что, официальный левел-ап. Теперь у Дудя в гостях действующий президент европейской страны. У российского блогера. Охуенно.

Я сейчас вскроюсь нахуй, ЫААААААААААААААААА Такая хуйня сегодня целый день. И каждый раз что-нибудь новенькое :))) Стрим откладывается, это уже дело принципа.

Лена Костюченко — отважная женщина, спецкор Новой Газеты, освещавшая начало войны изнутри, приехав ради этого в Украину. Её вчерашний текст, аж зубы сводит: 1997. Мне было 10 лет. Я ехала в троллейбусе. Я возвращалась из музыкальной школы. Она была на другом конце Ярославля, дорога занимала час. В этом троллейбусе не было отопления, но пар уже не вырывался изо рта – надышали. Когда холодно, ты подбираешься, стараешься съежиться, стараешься меньше шевелиться. Я была одета в куртку цвета морской волны. Она была с чужого плеча и грязная (стирали руками и только весной), но «прилично выглядела» - не было ни дыр, ни блестящих потертостей. Еще она была теплая. Но даже она не защищала от холода, когда хочется есть. На одной из остановок зашла женщина с мешками. Мешки были холщовые, разноцветные. Села рядом, разложила мешки. Женщина была крупная – она привалилась ко мне, и я погрелась об ее бок. Потом женщина заговорила со мной. Она спросила, почему я еду одна. Я удивилась – все дети ездили одни, все взрослые все время работали. Она спросила, есть ли у меня мама. Я напряглась – небезопасный вопрос, сказала, что мама есть. Мама учительница и еще моет полы. Женщина сказала, что живет за рубежом, а приехала в детский дом с гуманитарной помощью. И показала на мешки. Я подумала – реально иностранка. Говорить такое в троллейбусе. И не боится же. Потом я подумала – возможно, она сумасшедшая. Подобралась. Хотела отодвинуться от нее – но ее бок был теплым. Все равно мне выходить через пару остановок. Я погрелась об нее еще. Потом я встала и вежливо попрощалась. Женщина протянула мне мешок. Сказала: отдашь маме. Я обхватила мешок. Он был розовым и тяжелым. Что там? Нельзя спрашивать, передумает еще. Сиротам точно хуже, чем мне, эта женщина просто не знает. Мешок был ростом с пол меня, я почти ничего не видела. Двери открылись. Две ступеньки. Я шагнула и упала. Я упала и мешок развязался. Из мешка посыпалась крупа. Это была перловая крупа. Она сыпалась в жидкую снежную грязь под троллейбусом. Я завыла. Я накрыла мешок собой. Троллейбус проехал мимо гигантской тенью. Я встала на четвереньки над мешком. Я опустила руки в жижу с крупой. Я начала заталкивать жижу с крупой обратно в мешок. Я выла и выла. Ничего не поправить. Ничего. Люди подходили ближе. Что если они украдут мешок? Я клацнула зубами. Какая-то бабушка начала причитать. Кто-то схватил меня за загривок, подтянул. Мужчина! Он схватил мешок. Я тоже схватила мешок. Он сказал: где ты живешь? Я донесу. Он сильнее. Я ничего не смогу сделать. Мы смотрели друг на друга. Я сказала – здесь дворами. Мы пошли через дворы. Дворы были засыпаны снегом, безжалостная смертная белизна. Мы подошли к подъезду. Он сказал – иди вперед. В подъезде темно. Мужик идет за мной, несет мешок. Мне страшно, что он идет за мной. Но как же страшно, что он убежит. Мы идем по шприцам, шприцы лопаются с треском. Не наступить на иглу. Мы идем мимо надписей сука и обгоревших стен (их поджигают для веселья). Моя спина превратилась в ухо, я слышу каждое его движение. Вот и четвертый этаж. Я говорю: я не могу пустить вас в квартиру. Отдайте мешок. Он говорит: открой дверь, я занесу. Нет. Он говорит: хотя бы позвони в дверь. Мне надо видеть, что ты зашла. В квартире никого нет. Нельзя, чтобы он это узнал. Я говорю: меня мама будет ругать. Отдайте. Он звонит сам. За моей дверью шевеление. Мама! - Лена, ты? - Тут мужчина! Мама открывает. Я протискиваюсь между ней и мужиком. Мама смотрит на мужика. Он ставит мешок у двери. Уходит. Запереть все замки! - Господи! Где ты так перемазалась! Не плакать, не плакать. - Мама! Там перловка! Но я! Упала! Я ее рассыпала! Но я собрала! Там со снегом получилось. Мама открывает мешок, смотрит на грязь, перемешанную с крупой. - Не надо было собирать. - Но это же еда! Мама молчит. Говорит: - Ничего. Мы все переберем. Мы рассыпаем перловку на газету и по зернышку складываем в пакет. Потом мы замочим крупу, сольем воду, вымоем снег и грязь. Мы отварим перловку. Мы поедим. Это самое стыдное мое воспоминание. Но стыдно должно быть не мне.

Концерт Мадонны в Рио-де-Жанейро буквально на днях. По разным оценкам пришло от полутора до двух МИЛЛИОНОВ человек. Отвал всего.

Сцук, вы бы его ещё иноагентом объявили