РННВ

Визуал «Падение империи» граничит с художественностью и документальностью. Гарленд совмещает кинематографичность, фотографию, репортаж и документалку в одном фильме. И, конечно же, здесь есть визуальный язык, который говорит со зрителем так же как персонажи обмениваются диалогами. Визуал / операторская работа — отдельная тема, которую я буду раскрывать завтра, так как у Гарленда слишком много деталей.

Как и многие фильмы А24, «Падение империи» имеет сеттинг, характеризующий внутреннее переживание героев. По сути это не о войне и даже не о посттравматическом синдроме. Это о переживаниях внутреннего конфликта с внешним миром. Нам не зря представляют разное поколение и разные характеры. Все они проживают события по-разному. Как и все мы реагируем на новости во время думскроллинга или же от ситуаций в нашем маленьком мире. И к чему эта внутренняя борьба внутри может привести: будь то опустошение, или желание бороться дальше, или продолжать смотреть на мир с долей оптимизма, или еще разные «или». именно этот прием я забрала к себе в свой фильм. мне очень интересно исследовать внутреннее человека через то, что его окружает.

Самый частый вопрос который задают журналисты (и зрители) Гарленду: почему не рассказано, почему случилась гражданская война. Гарленд не согласен с тем, что он не рассказал как это произошло. Он не следует типичному рассказу истории «от и до».

Обычно в фильмах задаются простые вопросы, например, кто убил этого человека? А затем в конце говорится, что это сделал дворецкий.

— Алекс Гарленд, AnOther

«Падение империи» же наполненно множеством таких вопросов. Ответы на них не явные, но этому фильму, который остается в нейтралитете, эта явность и не нужна. В первую очередь Гарленд хотел сделать фильм-репортаж. В одном из интервью он приводит в пример «Анатомию Падения» Жюстин Трие, как фильм, который дисскуссирует со зрителем. В «Анатомии» мы так же не знаем, что было до, и ответ разгадывается не героями, а зрителями. Это выход из рамок, навеянными правилами, которые строились годами в Голливуде. Люди привыкли получать ответы, а сейчас кинематографисты хотят, чтобы зритель сам умел отвечать на вопрос, заданный в фильме.

Мне не нужно никому рассказывать, почему произошла эта гражданская война. Потому что я думаю, что в разговоре за пивом каждый поймет, почему произошла гражданская война.

— Алекс Гарленд, Observer

и я это полностью поддерживаю

Чаще всего кино начинают снимать с самых удобных сцен. Иногда выбирают локацию и снимают все в ней, и только потом перебираются на другую. «Падение империи» снимался в хронологическом порядке от начала до конца. Гарленду было важно, чтобы актеры переживали эмоции в моменте и постепенно, как это происходит к героев в сценарии.

Не могу не поговорить о том, как Гарленд качает зрителей на качелях. Качели в сценарии — важный аспект. Они создаются, чтобы зритель мог отдохнуть от перенапряжения или грусти. Ведь если все время будет напряжно или плачевно, то зритель попросту устанет. (братья Сэфди детектед) Есть умные названия. Но я их забыла, так что: одна сторона качелей — СТРЕСС (когда происходит жопа) вторая — ПЕРЕДЫШКА (когда можно выдохнуть и даже посмеяться). Было бы странно, если бы весь фильм только и строился бы на том, что все было бы в стрессовых ситуациях. С таким подходом хорошо подчеркивается жизненность моментов. Мы все переживаем напряжение, но так же у нас есть и счастливые моменты (о чем Гарленд и напоминает в передышках). В видео я расположила сцены стресса и передышки, которые идут друг за другом.

И вот этот кадр безмолвно продолжает тему фильма. Фотограф фотографирует фотографа на поле ужаса. poetic cinema

Спустя 3 минуты Гарленд продолжает нас знакомить с его миром. Ли подходит к толпе. Мы видим ее субъектив: кадры скопища. Затем Гарленд прерывается на людей с камерами. Субъектив Ли останавливается на девушке с камерой, но без жакета Прессы. И лицо самой Ли. Мне лично пригляделся последний кадр с крупняком Ли, которая позже отходит к коллегам за жилетом. Коллеги в расфокусе, и зритель не видит их, пока Ли поворачивается к ним.

Еще хочется отметить игру Кирстен Данст. Ее героиня не слушает, что говорит президент. Она рассматривает его лицо. Сфотографировать президента — ей чертовски важно, важнее того, что он говорит.

Несмотря на то, что дальше журналистка Ли Смит (Кирстен Данст) говорит о том, что хочет сфотографировать президента. Гарленд ее мотивацию показывает еще с первых сцен, когда она слушает обращение президента у себя в номере. Сделано просто: камера — важная вещь фоторепортера; отражение желаемого субъекта в объективе. В совокупности с обращением президента и этого кадра, зритель сразу понимает о чем будет фильм.

Открывающие кадры — основа повествования любого фильма, они намекают о чем будет фильм. Гарленд размазывает первый кадр расфокусом, не дает нам увидеть человека (Ник Офферман), который готовится к речи, пока тот не подходит ближе к камере. Немного позже мы узнаем важность человека в кадре. Не потому что он президент США, а потому что он главный маятник всего сюжета фильма.