Zаписки традиционалиста

Итак, это была статья 2011 года. Если бы я писал ее сейчас, я бы некоторые предложения сформулировал иначе. Тем не менее, наиболее острые вопросы философии и антропологии в ней обозначены и поставлены правильно, даже если с ответом на них можно не соглашаться. Пишите ваше мнение насчет причин вселенской деградации и изначальной трещины, червоточины в сотворенном бытии, которая всё время расширялась, пока дело не дошло до нынешнего состояния.

Фомин не боится откровенно говорить и о самом Конце. Ссылаясь на Фулканелли, он рассматривает традиционалистов, Радикальных Субъектов, как элиту, которая переживёт Конец, подобно тому как Ной пережил потоп в ковчеге (с.208). Только на сей раз будет не потоп, а всемирный пожар. Фомин обосновывает это многочисленными ссылками на Предания и провозглашает: «Мы заслужили это наказание, заслужили быть огнём попалёнными» (с.57–62). Задача традиционалистов при этом тоже глубоко антиномична и диалектична: «Восстать против современного мира, уничтожить его окончательно и бесповоротно, а затем вернуться к истокам» (с.21). В этой связи можно вспомнить рассуждения А.Ф. Лосева, который на примере вагнеровского «копья Вотана» писал: «Надо уничтожить не преграды в механистически устроенном бытии, а надо уничтожить самый этот мир, самый принцип закона основания… Надо разбить копьё, поэтому и вызваны опять Бездна и Огонь, ибо только тот, кто сам проникает в Бездну через Огонь, и может разбить копьё Вотана и уничтожить блестящее покрывало Майи – пространственно-временного оформления бытия». Уничтожить симуляцию, иллюзию, искажение, которыми, по сути, являлись все парадигмы. Уничтожить, чтобы вернуться к чистому Бытию. Потому Фомин и подчёркивает: «Подлинный традиционалист видит в огненном Апокалипсисе свидетельство Бога о Своём присутствии в мире» (с.62). А потому совершенно немыслимым образом способствует приходу Конца, приближению точки чернее чёрной черни. Точки, в которой последует Er-eignis, Великое Восстановление Всего. Потому Радикальный Субъект более всего жаждет именно приближения этой точки, когда «грядущий Огонь будет судить и осудит!» (Гераклит). Вот тогда-то побеждающий и будет столпом в храме Божием, и уже не выйдет вон (Отк.3:12). Кто может вместить, да вместит.

Прозрение – но и подозрение: «западная модернизация и была необходима для того, чтобы Радикальный Субъект распознался и очистился от акцидентального в Бытии» (с.147). Здесь Фомин проговаривает страшную тайну, которая недавно приоткрылась профессору А.Г. Дугину, чья книга «Постфилософия» неслучайно заканчивается словами: «Основой для философии Радикального Субъекта… является очень тонкая, но, тем не менее, пронзительная убеждённость в том, что, в сущности, симуляцией является не только откровенная симуляция эпохи постмодерна, но, в конечном счёте, ей являются все парадигмы без исключения. И если бы не было маленькой червоточины в самой первой парадигме (премодерна), никогда бы мир и человечество не пришли к нынешнему кошмару и никогда бы тех процессов, которые развёртываются перед нами, просто не было. То, что оказалось способным полностью быть поглощённым процессом смены парадигм, даже в самые золотые эпохи, являлось не более чем симуляцией». Эту истину и подтверждает Фомин. В самом деле, для чего было столько страданий, зла, мерзости, несправедливости? Для того чтобы в Конце воссиял Невечерний День, и последний Рай был бы лучше первого, Земля Возрождённая – совершеннее, чем Земля Незапятнанная. «Собранное после рассеяния ценнее того, что не было рассеяно», – напоминает Фомин доктрину алхимиков (с.197). Потому и настаивает он на необходимости мук, пыток, страданий, на «священнокнутии». Было такое еретическое мнение (высказанное, в частности, митр. Антонием (Храповицким)), будто распятие Христа не было неизбежным. Олег Фомин категорически отвергает это кощунственное предположение: пророчества должны были исполниться, Агнец, Закланный прежде создания мира, должен был быть заклан и в истории. «Пытающий уповает на то, что его невинная жертва, спасшись сама, спасёт и его, – учит Фомин. – Разве она не будет благодарна своему садисту-избавителю, приведшему её в рай? Разве она не будет молиться за его грешную душу? В том его упование. Для того и нужна святая пытка. А хулящий муку – хулит крест» (с.201). Мракобесие, скажете вы? Нет, это подлинная антиномия, подлинная христианская диалектика. Зло в конечном итоге служит благу. Мерзость современного мира служит мостом к Концу и к нашему избавлению.

Речь идёт о том, что деградация мира от первозданного Рая, от Золотого века к Железному, к Кали-юге, предопределена и разыгрывается как по нотам. По какой причине – вечный предмет споров. Гностики видели причину в том, что мир изначально был создан злым демиургом; в противовес им неоплатоники выдвинули представление о постепенном угасании света Единого в нижних слоях бытия; Отцы Церкви слегка модифицировали неоплатонизм, сделав акцент на свободном выборе. Но, так или иначе, не мы выбираем время нашего рождения, однако родившись в последние времена, мы можем сделать осознанный выбор в пользу Традиции. Христос раз и навсегда задал императив: «Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят» (Лк. 17:1). Истина всегда антиномична и диалектична, и немногие могут её вместить. Олег Фомин смог это сделать, и его размышления над приведённой антиномией пронизывают весь текст книги «Расседлать тигра». Ведь если Конец и победа зла неизбежны, но в то же время Христос заповедал радоваться приближению Конца, ибо вместе с ним приближается и избавление наше, то совершенно справедливым оказывается вывод Фомина: зло приходит в мир через Зверя Модерна, через Тигра Анти-Традиции, но на нём мчится традиционалист, верный рыцарь Традиции, и лишь вместе со зверем он приходит к Концу (с.4). «Зло мира сего должно прийти, – пишет Фомин. – Это воля Божия. И виновны будут как те, через кого оно, зло, придёт, так и те, кто будет противиться воле Божией по самочинию. Выход один – Традиция. Ещё уже – Христианство, ещё уже – Православие, ещё уже – юродство и мученичество» (с.244). Фомин описывает традиционалиста как человека, ведущего достаточно современный образ жизни, но не привязанного к благам мира сего и готового в любой момент выйти прочь от беззаконий нашего времени (с.24). Отсюда и его прозрение о Радикальном Субъекте как том, кто принимает Конец не только как неизбежную судьбу, но и как вызов. Кто принимает этот вызов и выходит за пределы цикла, за пределы трёх парадигм, за пределы истории и Времени вообще.

ДИАЛЕКТИКА ТРАДИЦИИ (2011) <...> Если говорить о социальной проблематике, то на первом месте для Фомина сейчас стоят вопросы пролайфа: борьбы за жизнь, борьбы с абортами, абортивной контрацепцией, ювенальной юстицией, «медицинским» и климатическим оружием, борьбы с попытками уничтожить 90% население земного шара, чтобы избежать перенаселения и экологической катастрофы. Как бороться с этим? Как противодействовать? Фомин прекрасно понимает, что само по себе пролайф-движение, призывающее к административному запрету абортов, столь же бесперспективно, как, например, движение за запрет финансовых спекуляций. Изолированно решить ни одну проблему нельзя. Все черты современного мира, которые вызывают неприятие традиционалиста, являются неотъемлемыми частями единой Системы мондиализма. Бороться только с абортами – всё равно что рубить гидре даже не одну из голов, а лишь одно щупальце. Нужен системный и всесторонний ответ. Поэтому автор и предлагает тройственный синтез, интегральный путь. Соединить боевитость пролайфа с традиционалистским учением и воплотить их в жизнь в условиях крестьянской автаркии, в деревнях нового типа – единственный реалистический выход в данной ситуации. Обращаясь к наследию А.В. Чаянова и Г.К. Честертона, Олег Фомин предлагает ликвидировать самый главный социальный корень депопуляции населения – урбанизацию. Следует отдавать себе отчёт, что никакие самые лучшие меры государства по повышению рождаемости не помогут, пока две трети россиян живут в городах. Для человека, занятого в сельском хозяйстве, каждый ребёнок – это новые рабочие руки, для горожанина – новый лишний рот и отрыв от работы. Никакие дотации и пособия не помогут до тех пор, пока люди не потянутся обратно в село, возрождённое и по-новому оборудованное. Но и в этом случае без внедрения традиционалистского учения проект деурбанизации будет обречён на неудачу. Лишь комплексный интегральный путь даст шанс остановить вымирание. Шанс, но не гарантии. Гарантий успеха в конце Железного века быть не может. Фомин честно и трезво осознаёт это и не боится рассматривать и худший вариант – скорого и сокрушительного поражения на всех фронтах, окончательной победы мондиализма, искоренения остатков Традиции и полного забвения Бытия. Автор находится в лоне Православной Традиции и потому описывает грядущие события как наступление царства Антихриста, перед лицом которого православные традиционалисты должны открыто исповедовать свою веру и принять мученическую смерть. Но Фомин делает и нечто большее. Он задаётся вопросом: если конец неизбежен, то, следовательно, он был предопределён? Он был для чего-то нужен? Он был кем-то задуман? Ответ на эти вопросы слышится в разных текстах, вошедших в сборник «Расседлать тигра», и этот ответ абсолютно определённый и глубоко диалектический.

Я принял экстраординарное для данного канала решение и опубликую сегодня и завтра по кускам небольшой (2-3 страницы) фрагмент моего предисловия (точнее, почти всё предисловие) к книге Олега Фомина "Расседлать тигра". Логично было бы это сделать в день рождения Олега, 7 июля, но чтобы логическая связность философского цикла о деградации человечества не нарушалась, имеет смысл сделать это сейчас. Требуются некоторые оговорки. Данное предисловие я написал в 2011 году. Опыт последующих лет привел меня к тому, что сегодня я, возможно, написал бы некоторые фразы из него иначе. Прошу не судить в этой части строго и не думать, что за 13 лет я ни на йоту не углублял свое понимание тех философских проблем, о которых шла речь в этом предисловии. Но всё-таки его нужно опубликовать сейчас, даже с учетом того, что какие-то моменты я тогда мог не уловить до конца. Предисловие носит характер двойной отсылки: к философии самого Фомина и к философии тех авторов, на кого он ссылается. Следует иметь в виду, что у Олега были очень хорошие способности к философствованию, в "Священной Триаде" он рассуждал о сущности и субстанции гораздо более утонченно и компетентно, чем это умею делать я, и вообще был отменным знатоком средневековой философии. В "Расседлать тигра" акцент сделан на попытке Олега найти ответ на вопрос, который именно в качестве вопроса или гипотезы (не готового ответа) был поставлен А.Г. Дугиным в "Постфилософии" и "Радикальном Субъекте". Судите сами, верен ли был данный Фоминым - и мной в 2011 году - ответ, или же он был неверен. Не дерзаю сейчас настаивать. Но по крайней мере, это был честный, обдуманный философский ответ на столь важный и правильно поставленный Александром Дугиным философский вопрос, который наши "официальные философы" попросту игнорируют, ибо боятся ставить. Страх сковывает их мышление. Но в настоящем мышлении нет места страху и самоцензуре, оно домысливает всё до конца и даже за пределами конца. В опыт такого мышления сейчас мы и постараемся вас ввести. Итак, представляю фрагменты моей статьи 2011 года "ДИАЛЕКТИКА ТРАДИЦИИ", которая тогда так и осталась нигде не опубликованной в печатном виде.

В связи с соотношением философской базы Модерна и ее актуального применения на социальном уровне обратим внимание на эту горячую выборную неделю. Проходят выборы в Иране, Франции, Великобритании. Везде проблемы разные, но главное - везде проблема, в сущности, одна: как от настроений неразумной толпы, так и от мошеннических способов отсева кандидатов и подсчета складываются разные, но всякий раз заведомо несправедливые и смертельно опасные для каждой страны комбинации и угрозы прихода к власти тех, кому власть вручать гибельно. Избирательные системы Ирана, Франции и Великобритании (ряд можно продолжить) разные, но везде действует пагубное правило "один взрослый человек - один голос". Об идиотизме этого правила писали буквально все классики всех направлений консерватизма и в 18, и в 19, и в 20 веке. Там и сям существовали действительно эффективные режимы, отказавшиеся от арифметического принципа счета атомарных голосов, т.е. от номинализма. Глубокие мыслители подводили под это теоретическую базу. Но сегодня бы опять видим не только в плутократиях Запада, но даже в Иране сохранение аномального, нелепого, неприемлемого принципа "один человек - один голос", который перечеркивает саму возможность отбора во власть и управление лучших и наиболее опытных. Поэтому не пренебрегайте консервативными классиками. Отрицая номинализм, они не зря отвергали и арифметическое голосование по атомам - голосование, напрочь разрушающее семью, общину, сословие, провинцию и народ. Есть множество разных способов органического голосования по корпорациям и общинам, обеспечивающего адекватное выявление желаний и компетенций профессий. Есть множество различных способов учета голосов, при котором голос многодетного отца-домохозяина будет весить за десятерых, а голос одинокого хипстера или алкаша вообще не будет учитываться никак ввиду их паразитического модуса существования в государстве, построенном не ими. Чтобы выбирать оптимальную модель, нужно вновь и вновь возвращаться к классикам, которых всё равно перечитывают слишком мало. Николай Гоголь и Константин Леонтьев, Константин Победоносцев и Лев Тихомиров, Николай Бердяев и Павел Флоренский, Антониу Сардинья и Антониу Салазар, Эдгар Юлиус Юнг и Освальд Шпенглер, Хосе Антонио Примо де Ривера и Хуан Доминго Перон всегда к вашим услугам. Просто протяните руку и откройте глаза. И услышьте голос Гераклита: "Один для меня - десять тысяч, если он наилучший". Наилучший, конечно, sub specie aetarnitatis, онтологически, а не по чьему-либо частному "мнению" (доксе).

Русский 6-томник сочинений Канта считается классическим и наиболее полным. Однако он, разумеется, не является ПСС. Так, в "Спор факультетов" в данном собрании сочинений не включили и не перевели на русский приложение к нему - статью Канта "О религиозных сектах". Решение не переводить неотъемлемую часть единого произведения, "Спора факультетов", было, конечно, тенденциозным. От советского читателя хотели скрыть статью, с наибольшей откровенностью показывающей ненависть Канта к христианству. Конечно, его философия и так в любом аспекте несовместима с христианской и святоотеческой картиной мира и с христианской антропологией, но в данной статье мыслитель дал себе волю и высказался сполна. В этой статье можно встретить такие чудовищные и кощунственные с точки зрения любой традиционной религии мира цитаты, как "идея божества находится лишь в разуме" и "религия есть дело чистого разума". Отсюда Кант выводит требование запрета любого "мистицизма", под которым он расширительно понимает вообще любое прямое общение человека с Богом (совершенно невозможное, по Канту). Тем более Кант ничего не хочет слышать об обожении (теозисе) - главной цели человека в православной антропологии Каппадокийцев, св. Максима Исповедника, св. Симеона Нового Богослова, свт. Григория Паламы и других (равно как и главной цели реализации человека во всех остальных традиционных религиях, в связи с чем мы лишний раз напомним о хорошо известном факте исламофобии Канта). Ни один из христианских догматов - ни Троица, ни вочеловечение Бога в Иисусе Христе, ни реальное присутствие Тела и Крови в Причастии - несовместимы с философией Канта. Но Кант пошел еще дальше и сам написал в рассматриваемой статье, что он считает совершенно невозможным любое моментальное духовное преображение человека вследствие контакта с Богом, считает невозможным качественное изменение онтологического статуса человека и его разума. Зная только падший разум, Кант отказывался иметь дело с разумом райским, непадшим, а уж телесной составляющей человека и вовсе по-манихейски гнушался (в чем его и обвинял уже в те годы Гаман, великий философ телесной целостности и святости человека). Как хорошо известно из христианского богословия, крауегольным его камнем является именно учение о качественном скачке и изменении онтологического статуса человека - тезис, четко прописанный везде от апостолов Павла и Иоанна до Эрна ("Идея катастрофического прогресса") и Флоренского ("О цели и смысле прогресса" и другие работы о категории прерывности) включительно. Тут-то нам и пригодится напоминание о выводах Давида Зильбермана, о которых мы писали месяц назад в рамках цикла заметок: православная антропология и теология настолько отличается от мейнстримной западной, что сначала между Византией и Западом, а затем между Россией и Западом разверзается пропасть в плане понимания отношений Бога и человека, проецируемая затем на все сферы социальной жизни: от характера верховной власти правителя до этики общественных отношений в быту. Правда, тот же Зильберман считал Шеллинга и особенно Гегеля носителями восточного типа антропологии, чуждыми кантианскому западному мейнстриму. С этим, пожалуй, частично можно и поспорить как с преувеличением. Но невозможно спорить с тем фактом, что незабвенный Новалис, прочитав ту самую статью Канта "О религиозных сектах", возмутился и написал яркое опровержение, подчеркнув неизбывный характер истинной религии и реализации человека как единства разума и чувств, делающего возможным прямое Богообщение и скачок в иной онтологический статус, свободный от последствий Падения.

Обратите внимание на философскую подоплёку западного либерализма. Сейчас они запрещают называть трансгендеров их настоящими именами (именами до смены пола) - за это в Европе штрафуют как минимум. Обоснование этого - номинализм: вера в то, что имя можно поменять произвольно, а называние старого имени означает насильственную привязку. Аналогичным образом западный номинализм требует от русских изменить имя на украинское, белорусское, прибалтийское и т.д. и категорически запрещает называть человека настоящим русским именем. Тараспереход русских / русинов в "украинцы" - такой же оплот номинализма, как и трансгендерные переходы. Это не случайность. Это обязательное логическое требование западного номинализма, во имя которого вершились буржуазные реформы и революции, отменялись дворянские и духовные титулы и имена, а низшим сословиям было позволено совершить транспереход в "граждан". Если копнуть корни этой деградации ещё глубже, то придем к Абеляру и Оккаму, возродившим в средние века забытый античный номинализм. Стоит лишь на секунду допустить, что кто-то может избавиться от своего настоящего имени или что имя отделимо от личности, от её онкологической сущности, как транспереход становится неизбежным. Радужный гей-парад с жовто-блакитным прапором был запрограммирован уже в сочинениях Абеляра и Оккама, не говоря уже о Декарте и Локке, Юме и Канте.

«Всякий великий поэт призван превратить в нечто целое открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию; мир этот (мифологический мир) находится в становлении, и современная поэту эпоха может открыть ему лишь часть этого мира; так будет вплоть до той лежащей в неопределенной дали точки, когда мировой дух сам закончит им самим задуманную великую поэму и превратит в одновременность последовательную смену явлений нового мира» {Шеллинг Философия искусства М., 1966, с. 147—148.}.