Bookовски

«У МЕНЯ К ВАМ НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ» РЕБЕККА МАККАЙ Успешную подкастерку Боди Кейн пригласили поработать в школе-интернате Грэнби, где она и сама когда-то училась. Тогда, двадцать пять лет назад, в одну из суббот в школьном бассейне нашли тело красавицы Талии Кид, жившей с Боди в одной комнате. Не сильно заморачиваясь со следственными мероприятиями, к суду привлекли единственного работавшего в учебном заведении темнокожего, приписав ему роман с несовершеннолетней красоткой и роль её драгдилера. Естественно, парень получил обвинительный приговор и оказался в тюрьме до конца жизни, но теперь, когда ученики Боди решили использовать местное преступление как сюжет для своего подкастерского проекта, у него появился шанс выйти на свободу. Если бы первые читатели романа сто раз не упомянули в своих отзывах, что « У меня к вам…» не dark aсademia и ни разу не похожа на «Тайную историю» Донны Тартт, мне и в голову бы не пришло упоминать это литературное явление. Маккай сделала буквально всё, чтобы читатель не смог причислить её творение к историям о претенциозных привилегированных подростках, пленённых некой красивой идеей и играющих в «право имеющих». Тут вам и главная героиня из неблагополучной семьи, попавшая в Грэнби стараниями опекунов-мормонов, и антирасистский посыл самой истории, в которой сто раз упоминается, что обвинить темнокожего – это всегда самый простой вариант раскрыть преступление. Ощущение, что писательница намеренно прошлась по списку «скользких тем», чтобы показать: она и её героиня «не такие», в их мире нет места дискриминации и сегрегации, только миру, дружбе, жвачке, нетронутым личным границам, толерантности и всеобщему равенству. Всё это превращает роман в пресную тюрю, и создаёт у читателя ощущение, что гораздо больше, чем рассказать историю Талии или переосмыслить прошлое Боди, писательнице хотелось осудить сразу все проблемы современного общества, вне зависимости от того, насколько органично они вписываются в сюжет. И нет, не то, чтобы оправдание абьюза, сексизма или расизма добавляют книгам огонька или перца, а следование новой этики сразу лепит на них ярлык скучной левацкой актуалочки, уж точно не для меня. Проблема, скорее, в том, что вместо развития заявленных тем использования живых людей для развлечения аудитории подкаста или нелепости сравнения реального преступления, приведшего смерти, и коммуникативных неудач в рамках романтических отношений, рассказанных под хэштегом metoo, Маккай распыляется на всё новые и новые сюжетные линии, на которые в рамках одного произведения у неё в итоге не хватает ни времени, ни сил. Из-за этого к середине книги уже абсолютно всё равно кто убийца, был ли у Талии роман с женатым преподавателем и предложит ли любовник Боди нечто большее, чем секс время от времени. Хочется, чтобы этот хаос уже наконец закончился хоть чем-нибудь, а роман выбрала себе место на литературной арене, вместо того, чтобы так и продолжать бегать по кругу, играя в «Весёлые стулья».

​​За июнь прочитала десять книг. Искупалась ноль раз, задолбалась много раз. Уровень загруженности: даже не вставила свои пять копеек в срач о том, достойна ли Екатерина Манойло стакана воды, плечиков для одежды и нешатающегося стула. Но, напоминаю, что у меня продолжается челлендж «писать итоги месяца без нытья», даже если очень хочется. Так что, вероятно, этот текст будет коротким. Раз уж речь зашла о челленджах, расскажу об ещё одном. Называется «в выходные – выходные» и заключается в том, чтобы всеми силами пытаться делать все рабочие и домашние дела с понедельника по пятницу, а потом два дня даже не включать комп, не писать, не редактировать, не снимать, не монтировать, не делать упражнения, не учить, не согласовывать рекламу, не пылесосить, не стирать и не мыть ничего, кроме себя и посуды. В идеале: даже не думать об этом. Я начала его после переезда в Германию и пока запорола дважды, что, тем не менее, неплохой результат для человека, жившего без нормального отдыха годами. Пока ещё не поняла, как можно ничего не делать, не выходя из дома, когда ноутбук лежит в шаговой доступности, а чистящее средство так и манит своей синевой, поэтому в субботу и воскресенье после завтрака иду на станцию и уезжаю в другой город. Расскажите, удаётся ли вам продуктивно отдыхать, и как вы это делаете? Магия, сатанизм, пофигизм или есть другие секреты? Из хорошего в первом летнем месяце: 🍊Очередное музейное воскресенье, проведённое в Новом музее. 🍉 Концерт Дениса Чужого. На английском почти такой же смешной, как на русском. 🍑 Книжный фестиваль, не обошедшийся без смолтоков с представителями издательств. 🍒 Прайд в одном из берлинских спальников, закончившийся выступлениями Светы Бень и «АлоэВера». Нам подарили квас, чего ещё делать в этой жизни. 🥝 Органный концерт в местной церкви, после которого пастор пожал нам руки и предложил как-нибудь зайти, но мы стреляные воробьи, вербовка не удалась. 🍓 Поездка в Вердер. Идеально вписались в тайминг между дождями и привезли домой огромную говорящую клубнику. 🍍 Приехавшие на матчи «Евро», но заглянувшие и к нам родственники из Латвии. 🥒 Шпреевальд, ака «немецкая Венеция», где все упоролись по огурцам и мы, признаться, тоже, благодаря чему теперь в холодильнике ждёт своего часа огуречный радлер. Поняв, что собаку можно заставить нормально гулять только обманом, увезя в незнакомое место, совершили с ней три полноразмерные вылазки, в результате которой она не словила ни одного вьетнамского флэшбека и даже ни разу не шакалила с бешеными глазами, вывылив из пасти язык и поджав хвост. Считаю, это главный успех последних тридцати дней.

Давайте-ка проясним: если кругом одни идиоты, значит ли это, что я нарцисс?!

«НЕДРУГ» ИЭН РЭЙД Джуниор и Генриетта живут в уединении на удалённой ферме. Большую часть свободного времени семейная пара проводит вместе, наслаждаясь компанией друг друга. Идиллию разрушает некто Теренс – сотрудник компании OuterMore, появившийся на пороге старого дома с дурной вестью: Джуниор отобран для участия в программе по освоению человечеством новой планеты. Отказаться от полёта в космос невозможно, сколько продлится миссия – неизвестно, но компания сделает всё возможное, чтобы комфорт и безопасность сопровождали всё это время не только мужчину, но и его супругу. Если вы читали или хотя бы смотрели «Думаю, как всё закончить» то примерно представляете, как устроены произведения Рэйда: сначала долгое тревожное повествование, в котором на уровне событий ничего не происходит, потом кульминация-твист, щёлкающая тебя по носу и, если уж не ставящая всё с ног на голову, то, как минимум, заставляющая переоценить ранее прочитанное. В «Недруге» всё менее безумно, но более фантастично: нерадостное будущее, андроиды, полёты в космос. Однако это всё ещё никакая не фантастика, а старая добрая психологическая проза, фокусирующаяся на главном страхе всех счастливо женатых – страхе долгой разлуки или потери партнёра. Пока сотрудники OuterMore готовятся бороздить космические просторы, Джуниор переживает из-за проступающего в отношениях с женой холодка и увеличивающейся дистанции. В какой-то момент он даже доходит до стадии паранойи, начинает подозревать Теренса в желании вытеснить его из семьи и занять его место, но такая развязка была бы для Рэйда слишком банальной. Ни общая кровь, ни дети, ни совместно нажитое имущество не связывают людей так, как совместные воспоминания, именно поэтому большая часть отношений на расстоянии обречена на неудачу: нам важно, чтобы тот, кого мы выбрали, не просто номинально был рядом, а проживал ту же жизнь. Вот только могут ли жизнь и воспоминания быть совместными, если каждый из нас – неповторимая индивидуальность? Кто тот самый «недруг», разрушающий идеальные отношения, и так ли они идеальны? У Рейда есть вполне конкретные ответы на все читательские вопросы, но никто не мешает найти в его тексте свои.

Кажется, со всеми этими миллениальскими страданиями мы стали забывать, как богата на разные странности и безумности испаноязычная проза. Напоминаю! «Райское место» Фернанда Мельчор В элитном посёлке «Парадайс», что расположен близь мексиканского залива, от нечего делать подружились два неудачника: «толстяк» инцел Франко и шестнадцатилетний садовник Поло. Третьей в их компании всегда была бутылка рома, после распития которой Франко не затыкаясь трындел о том, как он отымеет мать двоих детей из соседнего дома, сеньору Мариан, а Поло мечтал, чтобы его новоявленный дружок, тырящий деньги на алкоголь у бабушки с дедом, поскорее заткнулся. Однажды эти двое купят в строительном супермаркете «скотч для похищений», сядут в чужую «Хонду» и отправятся исполнять свои самые смелые фантазии, ведь в раю каждый имеет шанс получить желаемое. В одном из своих интервью Фернанда Мельчор обмолвилась, что, по её мнению, на насилие способны мы все, вопрос только в том, каковы должны будут причины. Объяснения типа «классового расслоения» или «женоненавистничества» писательница явно воспринимает как слишком общие, а потому недостаточные, и в своих произведениях старается копать глубже и всматриваться в героев пристальней. Благодаря этому на свет появляются тексты настолько же кровожадные, насколько изящные. «Древоточец» Лайла Мартинес Деревенский дом, в котором живут бабушка с внучкой, некогда стал тюрьмой для всех женщин семьи и могилой для всех её мужчин. В нём к героиням являются похожие на многоглазых богомолов ангелы и духи давно умерших предков. «Увы, в этом доме не наследуют ни денег, ни золотых колец, ни простыней с вышитыми вензелями их первого владельца; покойники тут оставляют после себя лишь кровати да обиды». В попытке задобрить дом и живущих в нём призраков, одна из героинь решается на преступление. Классический готический сюжет о доме с привидениями Лайла Мартинес смешивает с испанской историей ХХ века, темами социального неравенства и мести, как единственном способе восстановить справедливость. Шаг за шагом писательница идёт по тропинке, проложенной между мистическим триллером и социальной драмой, приоткрывая двери тайников, в каждом из которых спрятан один из секретов странноватой семейки. Реализована задумка не всегда удачно, местами недосказанность сильно вредит раскрытию персонажей и самой истории, но жутко всё равно всю дорогу. «Нечестивицы» Аугустина Бастеррика В отличие от «Особого мяса», в котором от антиутопии был только стрёмный мир будущего, «Нечестивицы» действительно типичный образчик жанра: главная героиня идёт против системы и затевает свой маленький бунт, подрывающий сложившуюся иерархию Обители Священного братства. Там, где нечестивицы получают лишь удары хлыстом, безъязыкие избранные толкуют знамения Бога, а просветлённые владеют тайным языком, «неуловимым, как белая змея», и заставляют совершать жертвоприношения, безымянная послушница ведёт дневник, рассказывая воображаемому читателю о том, что сейчас творится внутри Убежища и какая Великая катастрофа некогда произошла на планете. В поп-культуре за монастырём уже давно закрепилась слава места, где женщины придаются разврату, получают лещей от настоятельниц с вечно поджатыми губами и соревнуются в упоротости, подкрепляя свой синдром отличниц. Всё это происходит и в романе Бастеррики, с той лишь разницей, что за пределами обители, дела с насилием обстоят не лучше, а бытовых благ нет вовсе, поэтому ставки высоки, как никогда. Мрачная атмосфера и зловещие образы, конечно, добавляют этой истории огня, но затхлые клише горят не так уж ярко.

Вдогонку к казахстанскому автофикшну немного автофикшна российского. Две одновременно разные и в то же время похожие истории о том, что главное, чему миллениалов научили родители, – терпеть. «Но это не точно» Аня Фёдорова Последнюю страницу «Но это не точно» занимают многочисленные благодарности Ани Фёдоровой членам семьи. Маму и бабушку писательница благодарит за уверенность в своих силах, папу – за любовь, дедушку – за полученные навыки стрельбы из винтовки и ловли рыбы. Это при том, что все предшествующие этой благодарности страницы она в красках описывала дисфункциональную семью, в которой отец либо работает, либо пьёт, мать изменяет мужу с женатым коллегой, а бабушка точно убеждена в верности тезиса «Выбрала – терпи!». Юная Аня же, живёт с родителями отца, по примеру бабули-начальницы заводского отдела кадров гнобит весящую почти двести кило прабабушку и тусуется с подружками «на трубах», до того, как вечером туда приходят говорящие «блядь» и пьющие джин-тоник старшеклассницы. Эта книга прекрасно работает в качестве машины времени: молочный суп с вермишелью, диафильмы, помада Avon, бриджи с клетчатыми отворотами, Игорь Плахов из «Убойной силы», смешанный в единый образ с капитаном Лариным из «Улицы разбитых фонарей». Но, помимо погружения читателя в тёплую ванну ностальгии, Федорова не прочь и окатить его отрезвляющим холодным душем. Она пишет о том, как нас не научили выбирать, зато научили терпеть. Как выдавали за примерные семьи, отношения в которых были натянуты, словно леска под потолком кухни, на которой когда-то сушились пелёнки. В этом мире районов-кварталов, пропахших дешёвым пивом и яблочными Kiss, все пытаются научить друг друга жить правильно, хотя никто не умеет этого делать. «Выбрала – терпи!» становится заклинанием, ежедневно повторяемой мантрой, даже если на самом деле тебе не дали ничего выбрать. «Так громко, так тихо» Лена Буркова Первая книга ижевской писательницы Лены Бурковой – дневник провинциальной миллениалки, которая каждое утро вместе с тональным, консилером и пудрой наносит на лицо недовольство и идёт на нелюбимую работу, где «нельзя пахнуть пельмешками». Давясь желчью и злобой из-за того, что ради осенней обуви, зимнего пуховика и круглогодичной стоматологии, приходится до вечера торчать в офисе и работать на государство, она через губу разговаривает с коллегами и смотрит на начальницу как на полоумную. Из написанного мог бы получиться отличный роман, если бы помимо героини и конфликта Буркова придумала ещё и сюжет. Уверена, рефрен «проклятая работа» почти каждое утро звучит в голове доброй части населения планеты, поэтому читать дальше обильно сдобренный не всегда удачными образами текст заставляет как минимум солидарность: проклятущий офис ведь загорится адским пламенем в финале, да же, да?! Немного жаль, что мысль «вообще-то, не обязательно страдать, когда можно не страдать, и делать то, что тебе не нравится, когда можно делать то, что нравится», так и не промелькнула на страницах повести, поэтому пришло время моей непостоянной рубрики «цитаты на все случаи жизни из песен "АлоэВера"»: «С собой: щётку, паспорт. Вытяну билет – беги»

В 2016 году благодаря хэштегу #насилиевродах я прочитала десятки историй пострашнее любого хоррора. Женщины со свищами в промежности, удалёнными матками, потерявшие новорождённых детей и доверие к медицинскому персоналу рассказывали, как едва переступив порог роддома, они превращались в бесправных «шалав», которые «только и умеют, что раздвигать ноги», а потому не достойны ни жалости, ни человеческого отношения. Я ждала, когда кто-нибудь решится написать об этом книгу, и, честно говоря, надеялась, что появится она гораздо раньше. Действие «Отслойки» Алтынай Султан происходит в первом роддоме Алматы, куда Саида Мухтарова попала на скорой из-за отслойки плаценты на тридцать четвёртой неделе. Выпускница Сорбоны, живущая в огромном доме с прислугой, она уже заключила договор с другой больницей и не ожидала, что окажется в обычной четёрхместной палате без душа. Оказалось, что привилегии, дипломы и белое пальто нельзя не только взять собой в родильный зал, но и получить в передаче, а потому к Саиде точно такое же отношение, как и к остальным роженицам. Это отнюдь не значит, что любая санитарка готова утопить в ведре её ребёнка, а врачи проявляют полное равнодушие во время обхода, но каждый винтик в системе так и норовит непрозрачно намекнуть новоиспечённой матери, что ей тут не очень-то рады, поэтому лучше оставить при себе все вопросы и замечания и поменьше отсвечивать. Благодаря героине, не знающей, что такое «бесплатная» медицина, перед читателем открывается новый взгляд на дивный гинекологический мир, в котором обезболивающее положено только первые два дня после операции, неонатологи игнорируют просьбы матерей рассказать им о состоянии подключенных к ИВЛ младенцев, а причиной смерти вполне может стать забытая дома обменная карта. Обвиняя медперсонал в нежелании вставать на место рожениц, и постоянно задаваясь вопросами о том, почему система устроена так неудобно для всех участников процесса, рассказчица не замечает, что иной раз сама подпитывает её пороки и не прочь осудить своих соседок по палате за любую мелочь, вплоть до недостаточного завёрнутых в туалетную бумагу прокладок. Всё это, в купе с настойчивым желанием Алтынай Султан выйти в своём тексте за пределы разговора о роддоме, и осветить и другие проблемы казахстанского общества, делает «Отслойку» довольно интересным образцом современной прозы, рождённой из личной и коллективной травм.

Сегодня у нас старый добрый формат «Таня доколупывается до нормальных книжек». Под раздачу попала американская классика, французский «интеллектуальный стендап» и японская современная проза. «Другой дом» Генри Джеймс Разобраться в любовном шестиугольнике Генри Джеймса решительно невозможно даже при наличии не то, что ста грамм, но и половины литра. Она любит Его, но умирает. Он любит Её и клянётся на её смертном одре больше никогда и ни с кем. Другая Она тоже любит Его, но это не точно, что не мешает ей отказать Другому Ему на его предложение руки, сердца и иных внутренних органов. Третья Она тоже любит Его, и на неё даже находится Другой Он, грустно смотрящий в даль несолоно хлебавши. Тут я уже просто устаю от перечисления, хотя осталось ещё несколько героев со своими надеждами и чаяниями. Представьте, что из матримониальных романов Джейн Остен убрали весь юмор, а взамен добавили нотку «Медеи» Еврипида в финале. Это не помогло произведению перейти из второго ряда в первый, но хоть как-то скрасило жизнь читателю, возненавидевшему в процессе чтения всю англоязычную классику девятнадцатого века. «Я – девушка без истории» Алис Зенитер Авторка бестселлера «Искусство терять» пытается нас обмануть и выставить себя девушкой без истории. А всё потому, что современный сторителлинг, принизывающий всю нашу жизнь, от политики до рекламы в блогах, до сих пор уверен: «хорошая история – зачастую и сейчас история мужчины, который совершает подвиги, а если это ещё и жестоко, если включает в себя мясо, ружьё или копьё – тем лучше». О том, что люди иногда считают смешными довольно унылые вещи, я догадалась ещё после того, как в сети начали хвалить новый концерт Андрея Айрапетова, так что нон-фикшн Зенитер, обозванный «интеллектуальным стендапом», лишь напомнил о этом. Конечно, я очень рада, что в развлекательной литературе нынче рассказывают о треугольнике Соссюра, объясняют, что такое металепсис, пересказывают «Поэтику» и эссе Умберто Эко, но честно: кто-то реально ржёт над говорящим «о-ля-ля!» Аристотелем? Ладно, главная претензия на самом деле не в этом, а в том, что книга, вопреки канонам проклятущего сторителлинга, внезапно кончилась на самом интересном месте, оставив меня с вопросом «и чё?». «Масло» Асако Юдзуки История о коварной женской версии Ганнибала Лектора, которая вместо человеческого мяса ела всякие самостоятельно приготовленные вкусняшки, но людей (уточню: мужчин) всё равно убивала, пущай и не на съедение, и даже не собственными руками. Её Клариссой Старлинг стала журналистка Рика, под чарами заключённой набравшая восемь кило и подсевшая на сливочное масло. Где-то две трети романа мне даже всё нравилось, но чем ближе к финалу, тем отчётливей и назойливей стал звук сливного бочка – это Асако Юдзуки сливала концовку. Проблема у «Масла», в общем-то та же, что у «Шмуца» Фелиции Берлинер: есть прикольная героиня, есть подробно проработанный мир, есть конфликт между ними, но куда этот весёлый табор вести, писательница, увы, не знает, поэтому просто описывает и описывает всё подряд, подменяя развязку запеканием индейки. Для книги о вкусной и здоровой пище, это, конечно, вариант, но с «Маслом» не прокатило. Что из свежепрочитанного не понравилось вам?

​​«ПУТЕШЕСТВИЕ К ВРАТАМ МУДРОСТИ» ДЖОН БОЙН В Вифлееме времён царя Ирода, в семье солдата из римского гарнизона и дочери купца, появился на свет мальчик с тонкой душевной организацией, сердце которого с годами ожесточилось из-за предательства близкого друга. Он ушёл из дома ради мести, и сам стал причиной других чужих смертей и несчастий. В Бамианской долине и на Шри-Ланке, среди алеутов и инков, в Средние века и в Новое время его история повторялась вновь и вновь с одними и теми же исходными данными, напоминая, что люди всегда остаются всего лишь людьми и одинаковы во все времена. Замысел романа, который должен охватить сразу пятьдесят исторических эпох, причём в разных точках земного шара, выглядел воистину амбициозно. Казалось, будто Бойн решился на написание своего opus magnum, чьи главные задачи – отразить вневременной человеческий опыт, неизменность поведенческих паттернов и собрать все произведения автора в одну литературную вселенную. К сожалению, масштаб задумки погрёб под собой её содержание, а грандиозная форма оказалась проработана лучше, чем наполнение. Если описывать роман одним словом, я бы выбрала эпитет «небрежный». И дело даже не в том, что всех своих героев Бойн наделяет психологией современного человека, а названия красителей для ткани, существовавших в Европе пятого века, берёт из игры «Легенда Зельды», а в том, с какой лёгкостью писатель игнорирует мировоззренческие особенности, свойственные представителем разных культурных и религиозных общин. Это в то время, когда его коллеги нередко строят сюжеты своих произведений на разнице между тем, что считают «нормальным» и «этичным» представители двух поколений с разницей в тридцать лет. Особенно хорошо эта небрежность видна при сравнении «Путешествия к вратам мудрости» с другими книгами со схожей художественной концепцией, например, недавно вышедшим «Северным лесом» Дэниела Мейсона, на страницах которого можно найти стилистические подражания американской литературе от Готорна до мейсоновских современников. Хотя очевидно, что Бойн действительно занимался ресёрчем и постарался не ударить в грязь лицом, спутав топонимы или названия народностей, все главы написаны в одинаковой манере, а герои говорят примерно одним языком, без каких-либо характерных особенностей эпох и поправок на их происхождение. Такое упрощение можно найти на всех уровнях текста: хотите узнать, хороший перед вами персонаж или плохой – просто ответьте на вопрос «насилует ли он детей?», пытаетесь угадать, что ждёт героиню – вспомните, как кончили все остальные носительницы икс-хромосом в романе. Конечно, писатель прав, говоря «вещи, что окружают нас, могут измениться, но наши чувства останутся такими, какими они были всегда», однако эта мудрость кажется слишком незначительной и очевидной для такого масштабного книжного путешествия.

Пока в Москве проходил книжный фестиваль «Красная площадь», в Берлине на Бабельплатц состоялся Berliner Bücherfest. 2 дня, 104 стенда, презентации антологии текстов о груди, нон-фикшна о секс-шопах в Восточной Германии, дискуссии об утопии и антиутопии, интерпретации песен Боба Дилана и полемика вокруг «манифеста» автономии литературы «Недееспособный читатель». Всё, естественно, на немецком. Ничего не понятно, но очень интересно! Из условно «понятного», помимо фудкорта с сосисами: 📕 издательство ciconia ciconia, выпускающее нереально красиво оформленные книги Сорокина, Пепперштейна, Соколова, Павленского, Пригова на немецком языке, 📕 Марго Гритт, о чьём сборнике «Вторжение» я рассказывала примерно сто раз, но не грех и напомнить, тем более осенью у Марго выходит новая книга.