ростислав ярцев

бреди без посоха туда где засуха где вместо воздуха горькая пасха ни сна ни отдыха от раны праздника сочится под ноги степная паства ещё недолго нам коробить воронов кормиться корками да кровью сосен высоковольтною осокой вольною бреди оболганный семьёй иосиф — 2020 —

Обсуждаются стохастические стихи Тео Лутца, автоматический коллаж Брайона Гайсина, «Сто тысяч миллиардов стихотворений» Раймона Кено. Вечер четырех драконов: поэтический воркшоп-лекция-подведение итогов-перформанс. → Знакомьтесь с материалом по ссылке: youtube.com/watch?v=s11tEn1Ka6o

В новом номере журнала «Воздух», который стольким из нас предстоит своровывать, и на в.п.с. есть снисходительная (в этот раз) рецензия. Спасибо. И да: послесловие Ольги Балла внутри книжки не менее важно, чем предисловие Валерия Шубинского: Ростислав ЯРЦЕВ. Свалка: Стихотворения и поэмы Предисл. В. Шубинского. — М.: Формаслов, 2023. — 122 с. Второй сборник молодого поэта говорит об эволюции автора, о разрыве с письмом, строящемся на сочетаниях звуковых оболочек слов и мерцании смыслов, ради более усложнённой поэтики, ставшей ответом на переработку исторической катастрофы. Детская непосредственность первой книги практически исчезла, уступив место комплексу реакций (сострадание, вина, гнев) на повсеместно ощущаемое насилие. Это поэзия, которая сознательно вернулась назад, в ситуацию после Блока и символистов (откуда бы ещё взяться крайне вовлечённому тексту про Гражданскую войну, ту, где были белые и красные?), чтобы заново пройти путь через Рильке, Целана до Шварц и Седаковой. Ярцев вообще всячески пестует линию христианской образности и глубинного христианства, а также молитвенный модус высказываний. Не совсем ясно, столь ли необходим в такого рода поэзии автобиографический лирический субъект и, соответственно, та пока ещё сохраняющаяся «обескураживающе-растерянная простота», о которой пишет Валерий Шубинский в предисловии к «Свалке». не дерево, сошедшее с ума, / но пробиваешь время срубом: / раздора одинокая тюрьма / в тебе жива брезгливым трупом. / не камень, а немая глубина, / не ветер — вера перебега — / в тебя зарытая вина / за небо гнева. Юлия Подлубнова

Небо бедное, холодная земля: я на выгарках волны пылаю зря. Бог над Богом говорит не говоря больше имени бездонного огня: Боже имени, не выменяй меня, мира мирови не вырони храня: время вырыли.

Вчерашний ученик и завтрашний предатель, готовым будь предать учителя, но впредь готовым будь висеть на воздухе распятом и с древа, тяжкий плод, сорваться будь готов. Готовься плыть во мрак чудовищного сада. Где поцелуй сожжёт дотла жилую ночь, где в пустоту звенит позорная цикада — ты проклинаешь смерть и умираешь вновь.

Петрийчук и Беркович — 6 лет тюрьмы. Всё о том, как относится государство к ни в чём не повинным женщинам.

Воздух: уходишь весь, и тебя нет, но есть. Ты им ещё больней. Те желают тебе жить, чтобы над тобой поглумиться ещё. Воздуху же не жаль ничего твоего: сказать: умирай и прощай со мной.

Дай покинуть город ненавистный, залатать разодранное сердце, среди ясного чужого неба услыхать, как Бога славят птицы, и в глаза твои, светлее неба, дай взглянуть на краткое прощанье. Пусть никто не обещает счастья, — мы с тобой легко ему поверим.

Выезжаю из моей комнаты в уютной квартире в Тбилиси 15 июля и ищу человека себе на смену. Вдруг кому-то надо. Район Сабуртало, детали уточню в личных сообщениях, пишите: @yartistlove

Последних слов святая малость в отчаянии просьб металась. Не верит, знает и таит. Внутри зыбучий свет болит. Он говорит с самим собой. Иди со мной. Иди за мной. Мне страшно и темно с собою выйти в ночь. Там голоса и фонари. Со мною говори, кури. Скажи «Люблю». Вяжи петлю. Помедлим до зари.