Антон со дна *постучался*

В последнее время, впервые за многие годы, начал видеть красочные и правдоподобные сны. Причем если раньше снились в основном кошмары из детства или там про бывшую жену, сейчас в основном аллюзии и метафоры, яркие образы из происходящего. Возможно, это связано с тем, что я стал меньше пить? Все-таки здесь уже не купишь "Жигулей" по скидке за 38 рублей, приходится себя ограничивать. А может, просто, мы еще никогда не жили в таком мире, находящемся на краю пропасти. Первым примечательным сном, который мне приснился неделю назад, был кошмар. Мне приснилось, что я космодесантник (во вселенной Warhammer 40 000, я фанат) и я вдруг потерял свою сверхчеловеческую силу. Я лежу, на меня нападают аниме-девочки с белыми волосами, а все мои конечности сломаны и я не могу подняться. Я стреляю им из болтера по головам, но ничего не происходит. И вот они уже подходят совсем близко и я начинаю бить их молниевыми когтями, но мои удары слишком слабые, и они отбивают их в сторону... А я не могу встать... Проснулся в холодном поту, хватая ртом воздух, реально самый страшный кошмар за много лет. Буквально на следующий день мне приснилось, что страны Запада запретили вообще все упоминания России и теперь все обязаны делать вид, что ее не существует. А россиянам теперь нужно ходить и постоянно отмечаться, как евреям в Германии. А Россия в ответ запретила всю американскую музыку, фильмы и так далее. Настолько реалистичный сон, что я еще минут 10 как проснулся думал что это правда и хотел написать друзьям и пожаловаться на жизнь. Ну и только что приснилось нечто менее дикое, но от этого не менее страшное. Приснилось мне, что я в каком-то южном городе, типа Белгорода, и пришел брать интервью у начальника военкомата, о мобилизации и так далее. На входе в военкомат сидели пожилые мужчина и женщина — вахтеры, они не хотели меня пропускать. Женщина при этом была настроена совершенно людоедски, мол нацисты, специальная военная операция, все дела, а мужчина был поадекватнее и просто разговаривал штампами из официальных заявлений Минобороны. Я их очень долго троллил и переубеждал, и в конце концов они согласились меня пропустить, но я знал что военком абсолютно неадекватный и меня арестуют за дискредитацию вооруженных сил по новой статье. И я испугался, и никуда не пошел, и мне было очень стыдно, и я вышел из военкомата, и увидел типичную окраину южного города, типа Белгорода или Орла, и всю типично южную разруху, может быть, не такую уныло-алкогольную, как северная, все-таки на юге люди могут выживать, и когда тепло, то не так страшно что в стенах трещины, и у всех есть большие цветущие огороды, но при этом более безнадежную: ведь промышленному Северу просто не дают деньги и воруют их, а в Черноземье нашем ничего не осталось, кроме сельского хозяйства, да и то один "Мираторг"... И в общем вышел я, и увидел пыль столбом, и бурнорастущие травы и лопухи, и детей на велосипедах, и заниженные "Приоры", и вспомнил как я в последний раз был на Юге два года назад (меня тогда еще ФСБшники задержали), и стало очень горько, и ужасно захотелось домой. По России в последнее время скучаю сильнее — причем не столько даже по Москве, как ни странно, хотя по ней тоже. Конечно, я прожил в крупнейшем городе Европы с небольшими перерывами 10 лет, и очутиться после этого в польской глубинке совсем непросто. Но почему-то вспоминаются совсем другие картины: Крайний Север, и Сахалин, и даже Черноземье и Причерноморье, и Кавказ. Горы, ледники, полярные закаты, море, тайга. Среди этих воспоминаний не так много счастливых, ведь у меня почти всегда была депрессия, и плохое настроение, и это были годы нищеты, и страданий, и всякой там неразделенной любви, но было и что-то хорошее, что-то красивое, что-то, что я со временем перестал замечать, и это очень меня тяготит и отзывается горечью в душе.

Так что в последнее время все чаще прихожу к мысли, что я больше не вернусь в эту страну. Я не чувствую перед ней никакой ответственности. Я выступал против коррупции — и нажил себе врагов. Я 5 лет проработал за гроши в НИИ. Главное отличие московских и региональных НИИ — в московских занимаются профанацией науки, а в региональных — фальсификацией. Экономику Путин уничтожил. Режим, я думаю, продержится еще много лет, потом несколько лет будут снимать санкции, потом еще лет 10-15 будем восстанавливаться до довоенного уровня. Как быть с академией — отдельный вопрос. Российскую академию нужно отстраивать с нуля, люстрируя всех профанаторов и фальсификаторов, вкладывать кучу денег, обучать молодых ученых. Вряд ли это будет приоритетом у страны, которая будет пытаться одеть и накормить своих граждан. Я любил российскую науку и пожертвовал для нее слишком многим. Потом я решил, что полезнее всего буду обществу в роли общественного активиста и журналиста. Потом мне пришлось уехать и, кажется, сейчас самое время заняться своей жизнью. Мне по-прежнему больше всего нравится помогать людям и я готов, недавно помогал знакомым найти психиатра для беженки в Германии. Но мне пора найти в жизни что-то еще. Этот этап уже, кажется, пройден.

Пишу из Варшавы. Съездить на недельку в столицу оказалось совсем недешево, но было бы глупо там не побывать, пока еще не началась учеба — к сентябрю у меня будет уже полгода в Польше. К сожалению, планы на лето мне пришлось сократить. Раньше я хотел съездить к подруге в Стамбул и к другу в Бишкек, но такое путешествие обошлось бы мне в 850 евро. Этого я себе позволить не могу... Вообще, я думал, что я живу тут как король. Оказалось, что вовсе нет. Стипендия наша — всего 350 евро, а МРОТ в Польше составляет 800 евро. Так что хорошо, что у меня есть еще свои деньги, иначе было бы совсем грустно. Летом, кстати, стипендию не платят. Поскольку перспектива провести три месяца (учеба в Польше начинается в октябре) в душном общежитии кажется мне удручающей, я подал заявку на волонтерство для помощи беженцам. Сейчас у меня уже уверенный А2 в польском, думаю, от меня будет хоть какой-то толк. Я общался с волонтерами, которые не знали польского, их либо просто не брали, либо поручали им условно дорогу показывать. Сочувствие поляков к беженцам идет на спад, с 1 июля для них обрезают льготы, волонтеров сильно не хватает. Впрочем, такая ситуация во многих странах ЕС. Люди устают, и это естественно. Главное, чтобы было кому подхватить. В Варшаве впервые в жизни удалось попасть на прайд, было очень весело, праздничное настроение портила только ужасная духота и зной +35. Мои фотки с прайда можно посмотреть в двух постах в инстаграме: тут и тут. На фоне прайда (который в этом году проходит под лозунгом солидарности с Киевом) в интернете уже разгорелся скандал: двое россиян прошли в колонне с бсб-флагами, чем вызвали гнев со стороны украинцев. На фоне этого мы с друзьями последние несколько дней увлеченно дискутируем на тему колониализма и эссенциализма. Хотя мне совсем не нравится то, что публично высказывают некоторые украинцы, я все же должен признать, что в их словах есть значительная доля правды. Среди политэмигрантов из России здесь хватает таких, которые возмущаются "захваченной геями" Европе, говорят что Беларусь должна перейти на русский язык и прочее. Думаю даже, таких большинство. Я совсем забыл, в каком радужном пузыре жил последние годы. Огромное возмущение у меня вызывают все эти "паспорта хорошего русского", да и бсб-флаг, если честно. Хотя акцентуация своего мнения с помощью символов (и солидаризация вокруг них) важна, в данном случае все это выглядит просто как нежелание нести ответственность, винить кого угодно — бедняков, бурятов, Путина, только не ассоциироваться с войной и даже про нее не думать. Хотя я всегда нуждался в одобрении общества (из-за ПРЛ), у меня достаточно самоуважения, чтобы ценить себя как человека без всяких символов. Если я с чем-то не согласен, например с призывами убивать русню, я лучше промолчу из этических соображений, и это не сделает меня хуже и никому не навредит. У меня есть свое мнение, и я никому не позволю унижать себя лично, но прямо сейчас экспоненциальный рост ненависти неизбежен, вон Элла Россман тоже пишет что российские активист_ки друг на друга стали бросаться. Ну нет, я до такого не унижусь. Пока что я просто игнорирую всех, кто бросается друг на друга, даже если я с кем-то из них согласен. Будет совсем невыносимо — забаню. Вчера долго не спалось, и я размышлял о том, как и почему люди вокруг такие. Почему наша оппозиция такая, почему вокруг столько упырей. Между делом вспомнилось, что еще 10 лет назад (!) интернет в Южно-Сахалинске стоил 1000 рублей за 1 Мбит/с. ТЫСЯЧУ рублей, десять лет назад. Конечно, для глубокой провинции это было необязательной статьей расходов. Виновато все вместе: страшный круговорот насилия, недостаток информации, аполитичность и привычка к безответственности.

Ну что ж, хватит о войне и всем этом дерьме. Мне по-прежнему нравится жить, как бы мне ни было плохо. Я учусь, с удовольствием погружаюсь в польскую культуру, смотрю фильмы на польском, слушаю польский панк, меня очень увлекла славистика. Стараюсь как можно меньше говорить на английском и как можно больше — на польском. Это потрясающе. В польском аналогичная по своей структуре, но абсолютно иная грамматика. В польском также огромное количество "ложных друзей переводчика" — слов, похожих на русские, но значащих совершенно другое. Так, например, zapominać значит забывать, niedziela — это воскресенье, а czas — это время (час это godzina). Но больше всего меня поразили фрукты! В польском нет общего слова для ягод, jagoda — это черника, ягоды и фрукты вместе называются owoce, а овощи — warzywa. Дыня это melon, а dynia это тыква. Я с детства любил Польшу и польскую историю, читал Сенкевича и Сапковского (не только "Ведьмака", я прочитал его полностью), изучал историю Польши во Второй Мировой. Недавно побывал в музее Армии Крайовой (это польское Сопротивление) в Кракове, вот тут можете посмотреть мои фотки. Сейчас пытаюсь подробно изучить историю Польши во времена ПНР (хотя мне уже привычнее писать PRL, Polska Republika Ludowa). Немножко все-таки о войне: после того, как я освоил азы польского, я гораздо лучше стал понимать украинский. Теперь я могу читать простые украинские тексты, практически не пользуясь переводчиком. После войны я, наверное, выучу украинский, чтобы общаться с украинскими знакомыми, не переходя на русский. Пока что мы общаемся на двух языках: я отвечаю им по-русски, они мне — по-украински. Не испытываю ни малейшего неудобства, надеюсь, они тоже. Это здорово. Тем не менее, сейчас встревать в украинские обсуждения мне кажется неприличным, а изучать украинский язык — все-таки каким-то немножко ханжеством. Мы не нужны украинцам, пора это понять. Не больше, чем Польша, Венгрия или Литва. Не стоить лезть к людям просто потому, что они понимают русский. Я ни в коем случае не хочу доставлять им дискомфорт, говоря по-русски, но мне кажется неправильным делать это из-за войны. Правильнее сделать это из-за уважения к их стране и к их культуре. Впрочем, мое мнение шаткое и касается меня одного. Людей, считающих иначе, я не осуждаю. Ну, хватит о грустном. Планы мои на лето широки: я собираюсь навестить подругу в Стамбуле, а оттуда слетать в Бишкек к другу. Возможно, съезжу посмотреть Прагу (до нее всего 200 км), а может, съезжу в Германию к друзьям (из ближайшего аэропорта можно долететь до Дортмунда за 7 евро). В Россию я в ближайшие годы не вернусь. Учеба у нас начинается только 1 октября. Времени полно. Но, если честно, я все же нахожусь в глубоком кризисе. Мой алкоголизм вернулся с новой силой. Я снова на второй стадии и поглощаю в сутки просто огромное количество спирта. Я пью, не выходя из кровати, пустые бутылки ставлю под нее, свесивши руку, а пробки мешают мне спать, путаясь в простыне, как хлебные крошки. Кроме того, в последний год я испытываю жесткий кризис самооценки. Я всю жизнь считал себя более или менее средним, может, чуть выше среднего внешне. Благодаря моей названой сестре периодически эта самооценка поднималась еще выше. Как-то моя бывшая жена назвала меня "молодым Аполлоном". После этих слов моему мятущемуся мозгу, всю жизнь гордившемуся только своим умом, было гораздо легче жить. Да, за последние годы я сдал. Пиво добавило веса, я прижигал сигаретами щеки, я разбивал бутылки о голову и изуродовал себя шрамами. Виноват в падении моей самооценки и тиндер, увлекший меня за последние годы. Ощущение себя рядом с тратящими на уход за собой многие десятки тысяч красотками из middle class становилось неприятным. Моя последняя девушка, не желая того, сыграла в этой драме не последнюю роль, называя меня очень некрасивым. Знаете этот тип людей, который за каждый плохой поступок в ваш адрес просит прощения, как бы выпрашивая себе индульгенцию поступать плохо. "Прости меня и скажи что я не сделал ничего плохого, ну пожалуйста". Такие дела.

Всем привет, на этот раз, как видите, перерыв был не такой большой) Я очень хорошо сдал экзамен по польскому языку. Сейчас я в не очень понятной ситуации и не уверен, что будет дальше, но пока все хорошо. Все еще очень много размышляю о природе ненависти — как она появляется, как проявляется, для чего она может быть полезна, как с ней бороться. Мне кажется, что из-за происходящего ненависть захлестнула уже и российских активистов. Больше стало конфликтов, больше агрессии в адрес друг друга. Многие стали особенно подчеркивать свою не-русскую национальную идентичность, причем как известные в широких кругах этнические активисты, так и люди, прежде никогда о ней не вспоминавшие. Мне такая постановка вопроса кажется несколько детской — вчера обсуждал это с психологом. Когда человек, 4 года назад узнавший о своих еврейских корнях, начинает кричать "ненавижу русню!", это выглядит очень жалко. Не имею ничего против ненависти к русской имперской культуре, но когда активисты, всю жизнь боровшиеся за равноправие и против стереотипов, начинают эти стереотипы воспроизводить, это отдает ханжеством и стремлением любой ценой перестать ассоциироваться с социально неодобряемой группой. Я еще лет с 10 знал, что на одну четверть я чех (или словак), так как моя бабушка родилась в чехословацкой общине в деревне в Краснодарском крае. Вероятнее всего, ее дед остался в РСФСР вместе с Чехословацким корпусом, точнее я не знаю. Но даже ее родители не знали чешского/словацкого языка, и в паспорте у нее стоит "русская". Я, конечно, давно с юмором и без юмора называю себя русофобом и мне в общем и целом пофиг на свою национальную идентичность. Я никогда не был патриотом ни России, ни любой другой страны, я с удовольствием ассимилируюсь в Польше, может быть, когда-нибудь стану гражданином ЕС, и мне нравится узнавать и любить чужие культуры. Но все же я, безусловно, вырос в России, в той самой презираемой мной русской имперской культуре, ходил в российскую школу, и я несомненно чувствую себя русским. Отказываться от этого просто из-за страха обвинений мне кажется унизительным. Я лично не совершал никаких преступлений, я совершал ошибки (и много), я был равнодушен к проблемам других, и за все это я готов ответить. Я согласен, что на мне лежит часть коллективной ответственности перед украинцами за эту войну. Я согласен, что эту ответственность придется как-то выплачивать — репарациями, рефлексией своей имперскости, помощью Украине во время и после войны. Но я не унижусь перед кем бы то ни было, как бы ни была высока моя ответственность. Не потому, что это унижает русских — русских уже невозможно унизить больше, чем они это сделали сами. Потому что это унижает меня лично. Год назад я был в Стамбуле в гостях у подруги, рассказывал ей о климатической катастрофе, которая ждет нас всех еще на нашей жизни, рассказывал о грядущем переделе Африки (Россия и Китай в нем уже активно участвуют), войнах с миллионами жертв, усилении глобального неравенства. Мне это казалось и кажется неизбежным, у меня достаточная компетенция в climate change. Подруга тогда очень расстроилась и сказала, что не думала об этом. Я попытался утешить ее тем, что в развитых и условно-развитых странах, включая Россию и Турцию, войн не будет. Кажется, я заблуждался. Я живу в Польше, правоконсервативной ультрарелигиозной стране в самом сердце Европы. Я, левак и воинствующий атеист. В Польше полностью запрещены аборты, даже по медицинским показаниям (рамки этих показаний очень узкие и обычно врачи отказываются брать на себя такую ответственность), и женщины тут часто умирают, например, от сепсиса в результате смерти плода. Но здесь, по крайней мере, есть свобода слова. Недавно наша преподка по истории Польши, ей 28 лет, очень трогательно и с чувством рассказывала о борьбе женщин против запрета абортов. Я в ответ рассказал ей, как два года назад с подругами протестовал у польского посольства против этого запрета. В России образование, настолько отклоняющееся от генеральной линии партии, сейчас кажется невозможным. Но я буду бороться с этой хуйней, пока не сопьюсь окончательно. Обещаю.

Чтобы убить человека в форме другого цвета, все-таки очень желательно его ненавидеть; есть и другие пути заставить человека убивать, например страх, но это может сработать, например, когда вы уже обречены и знаете, что пощады не будет. Тогда да, страх может заставить солдата сражаться до смерти, но наступательную операцию на страхе не затащишь. Гораздо хуже все обстоит с теми людьми, которые принимают решения, но которым не нужно ненавидеть украинцев на поле боя — ненависть им не нужна, она вредна для их психики и они это прекрасно понимают. Естественно, никакая кровожадная Симоньян или там Соловьев украинцев не ненавидят. Они просто считают себя солдатами информационной войны или там бумажного фронта, которые выполняют приказ (госзаказ или пятилетний план, суть одна). Это просто сферический пример "Эйхмана в Иерусалиме". И вот такой человек действительно не просто готов на все, он еще и никогда не раскается. У них нет первого варианта из описанных выше — только второй. Их картина мира безупречна и логична в своей параноидальности и шизофреничности. Есть бумага, есть приказ, родина сказала надо, гражданин ответил есть и выстроил детей в снегу на корточках буквой Z. У любых солдат со сколько угодно промытыми мозгами на любой войне возникают сомнения. У таких людей — нет. И в этом, кстати, огромная опасность современной артиллерии, авиации, а теперь еще и беспилотников и всяческих "умных боеприпасов". Опасность доктрины "принуждения к миру" вообще. Опасность, о которой думают с содроганием даже некоторые генералы. Если люди перестанут видеть глаза друг друга в момент, когда один прерывает жизнь другого, исчезнет мощнейший стопор, сдерживающий человечество от массовой резни. Честно говоря, я бы очень хотел никого не ненавидеть.

О природе ненависти. Я знаю, что тематика этого канала уже некоторое продолжительное время неуклонно смещается. Но мы живем в такое время. Трудно говорить о том, что у меня нарушен сон и я не могу перестать думать о происходящем, когда миллионы людей в Украине, да и даже в России, переживают то же самое. Да, сразу после начала войны у меня был двухнедельный провал, из которого я даже ничего не запомнил. После Бучи у меня был провал в три недели. Но жизнь продолжается, умирать и сдаваться я не собираюсь. Нам всем нужно пережить этот режим. Попробую немного больше о личном. Позавчера у всех фанатов "Звездных войн", и у меня в том числе, был профессиональный праздник — 4 мая. По этому поводу в твиттере я написал тред, некоторые мысли из которого хочу развить тут с опорой на собственный опыт. Опасность ненависти не в том, что это "плохо". Ненависть может быть мощнейшим катализатором, стимулирующим нас спасать жизни и вообще делать много добра. Опасность ненависти в том, что она ведет человека по очень тонкой грани, за которой беспросветная тьма. Поясню. В этом мире я ненавижу только одного человека, и это моя мать. Порой в разговоре я могу сказать "я ненавижу Путина", но, по здравому размышлению, это скорее метафора. К Путину я испытываю отвращение, презрение и стойкую антипатию. Это нормальные и в целом здоровые чувства. Как и любые страсти, они несут определенный риск, но не больше обычного. С матерью другое. Я охотно могу представить, что если бы мы оказались с ней вне ограничений общества, например на необитаемом острове, я бы мог сделать с ней все что угодно. Сломал бы руки-ноги, издевался бы, пока она ползала бы в грязи. Позаботился бы о том, чтобы она испытывала непрерывные физические и моральные страдания и унижение. Этот человек довел меня до того, что я прижигал себе сигаретами подмышки — неужто у меня не поднялась бы рука сделать это с ним? Путина я бы, конечно, связал, кормил ровно столько, чтобы он не сдох. Потом, наверное, начал бы срывать на нем гнев — все-таки в Стэндфордском тюремном эксперименте есть своя истина. Но опасность ненависти в том, что она заставляет человека переступить через его собственные (!) моральные ориентиры. Это происходит не всегда, но происходит. И когда оглушающий вал ненависти проходит — а он проходит всегда — человек остается уже без всего, на что он опирался в своей собственной жизни, без ранее существовавших у него понятий о добре и зле. Человек остается сломанным, он сломал сам себя. Если бы я осуществил на практике все идеи, которые снятся мне в отношении собственной матери, я бы не смог потом с этим жить. Покончил с собой. Дальше у такого человека остается два пути: либо отречься от всего, что связывало его раньше, махнуть рукой на себя и других, и продолжить делать то, что раньше он бы с негодованием отверг. Это частенько происходит на войне. Или, мучительно и с нуля, выстраивать свою новую идентичность, искать способы прощения самого себя и принятия нового мира, гораздо более страшного, чем предыдущий. На это способны не все. Есть, впрочем, и хорошая новость. Поддерживать ненависть в людях продолжительное время очень трудно. В спящем состоянии, как у меня — быть может; но это чрезвычайно эмоционально затратный процесс, который быстро разрушает личность, и эффективен только на коротких дистанциях. Даже на войне солдат приучают ненавидеть только во время атаки, потому что ненависть делает человека неконтролируемым, и в критический момент такой солдат просто откажется выполнить приказ. Когда приказ уже отдан — тогда пожалуйста, ненавидьте. А до того всем стоять в шеренге по стойке смирно и не рыпаться. Поэтому у всех этих людей, кто сейчас истерично поддерживает войну, кто оболванен собственной никчемной жизнью, помноженной на пропаганду, ненависть со временем пройдет. Некоторые из них никогда не смогут принять себя и свои поступки, осудить и простить себя. Но некоторые смогут. Не бывает преступного народа, бывает оболваненный народ, мы все это знаем.

Подводя итог. Да, идет война. Юдин во многом прав, что это не война России с Украиной, и даже не война России с Западом или всем миром. Это война Путина против всех — против собственных граждан, против украинцев, против всего мира. И мы все — солдаты на этой войне. И сложить оружие (закрыть глаза) и сказать, что я тут ни при чем, давайте как-нибудь без меня — уже не выйдет. Как не вышло бы сказать в 1941 "Сталин тоже плохой тиран, я его не поддерживаю, воевать за него не буду". Мы воюем, мы пишем, мы дышим не за Путина и даже не за Прекрасную Россию Будущего, которой теперь уже, конечно, не бывать. Мы воюем за себя. За свою совесть и за свое человеческое достоинство. За право самим выбирать судьбу (своего) народа и не подчиняться орде дряхлых стариков, не умеющих пользоваться интернетом. За то, чтобы у соседей не было причин нас ненавидеть. За то, чтобы мы могли ездить в гости к друзьям-европейцам и нас любили и угощали. За свободный интернет. За свободную прессу. За то, чтобы никто больше не мог купить какого-нибудь канцлера Германии или министерку иностранных дел Австрии. Чтобы модель сумасшедшего старого диктатора не выглядела привлекательной в глазах политиков, скажем, Венгрии. Чтобы были новые идеалы, новые слова, новая этика и новые дела, чтобы в мире не все продавалось и покупалось и своим трудом действительно можно было бы чего-то достичь. Вот за что мы воюем. И, конечно, этот человек совершенно превратно понимает "ум", может быть, "интеллигентность" и "свободу слова". Я против смертной казни, и даже смертной казни для Путина (потому что сегодня можно его, а завтра что, нас? "Ты можешь возвращать жизнь, Фродо? Тогда не спеши обрекать на смерть"). Но отпиздить нацика ногами в лицо? Запросто. Это ложная дилемма. Мы действительно живем в жестоком мире (и тут этот человек прав). И если вы будете, как некоторые, показательно зашивать себе рот или там идти с цветами на цепь автоматчиков, вы не просто глупы, вы еще и бездарно потеряете свою собственную жизнь, ничем, совершенно ничем не помогая обществу. Насилие должно быть контролируемым (да, я против тоталитаризма, удивительно?). Но словом не остановить пытки в тюрьмах, песней не остановить ковровые бомбардировки, как спела в прекрасной песне, которую я всех заставляю слушать уже пару лет, одна малоизвестная рэп-исполнительница. Для того, чтобы победить, нужно не только жертвовать самим, но и наносить урон врагу. И, наконец, свобода слова. Свобода слова, как ошибочно полагают некоторые либертарианцы, не имевшие к этому понятию с самого его зарождения в 1789 году никакого отношения в течение ста пятидесяти лет, не в том, чтобы говорить "все что хочется". Свобода слова, как говорит безусловно уважаемый мной Ди Хомак, в том, чтобы вести культурную дискуссию на культурные темы, не повышая градус ненависти в обществе, вырабатывая компромиссы и находя выгодные для всех решения. А нацики, оголтелые гопники, социал-дарвинисты и прочие сволочи всех мастей могут пройти вслед за русским военным кораблем. И для начала пожалуйте в бан, неуважаемый.

Мне еще много есть что сказать. Когда очень долго молчал, потом требуется многое проговорить. И поскольку мы все очень долго молчали, нам всем нужно поговорить об очень многом. Ко мне в комментарии тут набежал оголтелый нацик, полюбуйтесь. Сначала отвечу по некоторым пунктам, чтобы прояснить свою позицию — не перед ним, этому человеку уже ничто не поможет — а для вас и для себя. Конечно, пропаганда есть везде или почти везде. Я не слепой, я в огромном количестве поглощаю украинскую пропаганду и вижу, что есть да, отдельные симптомы, вроде расчеловечивающих штампов "орки" и т.д. Безусловно, есть в Украине и самые настоящие нацисты (не в том смысле, что автор этого комментария, а поклонники национал-социализма). Есть они и в России, спешу напомнить тем, кто не так одурманен идиотизмом и слышал кое-что и о ролике с награждением русского военного солдата с "коловратом", и о молодости Рогозина. С НБП я вообще знаком не понаслышке. Но здесь важно отметить три пункта. Первый, всем более-менее очевидный. Это мы, это наша страна своими действиями или бездействием способствовала и способствует росту этих настроений в Украине. Чем меньше мы будем говорить вслух, как мы к этой войне относимся, тем больше мы в каком-то смысле потеряем сами себя, потеряем право называться людьми в своих собственных глазах прежде всего, и тогда уже на нас можно будет навесить любые ярлыки. Сейчас уже с этими настроениями ничего не сделаешь, но после войны, после победы Украины и всего мира над Россией нам придется как-то отмываться. И в том числе от нас зависит, насколько быстро нам удастся это сделать и насколько быстро мы эту травму проработаем. Во-вторых. Одна из причин, по которым мы оказались там, где оказались — потому что большинство россиян слепо уверовали что все врут и верить нельзя никому. В детстве, кстати, именно этому учила (пыталась научить) меня мать, прямым текстом. К счастью, из этого ничего не вышло. На самом деле, правда в том, что люди, по большому счету, не любят врать. Большинство из тех, кто говорит очевидную ложь, либо транслирует ее из-за радикально отличающейся от вашей точки зрения, либо просто хочет прикрыться полуправдой, потому что это обычно проще, спокойнее и безопаснее. Но огромное количество людей любят и говорят правду постоянно. И отказавшись верить в это, убедив себя, что врет не только наша родная пропаганда, но и весь мир, что "все это ведь кому-то выгодно", мы уже находимся в одном шаге от поисков "иноагентов", "мирового еврейского заговора против России" и всего остального, к чему годами приучал нас Путин. Нет, соотечественники, "все врут, никому нельзя верить, я никого не поддерживаю" — это не заслуживающая уважения или хотя бы понимания позиция. Уйти от решения — это тоже решение, у него есть и будет своя цена. И когда какой-нибудь лысый карлик или австрийский художник придет и воспользуется этим вашим решением, это будет ваша ответственность. В-третьих. Юдин очень верно и очень точно говорит, что у него вызывает раздражение (у меня даже гнев) представление некоторых россиян, что они непричастны к происходящему (видимо, они думают, что они свидетели "специальной военной операции", а не войны). Нет, идет самая настоящая война, и на поле боя, где тысячами умирают солдаты, и в наших с вами головах. Мы все находимся на войне. А потому старые нормы и правила мирного времени перестали действовать. Украинцы тоже находятся на войне. А победить противника (не "навести порядок", не "принудить к миру", а именно раздолбать врага до степени капитуляции) достаточно трудно без мощного заряда ненависти. Врага надо ненавидеть — можно уважать, да, но ненавидеть почти обязательно ("мы настолько разные, что мне никогда не принять твоей правды, поэтому я не сдамся"). И глупо на это обижаться и спрашивать "а нас-то за что?" (ненавидят, отключают карточки, etc.) Украинцы уже поняли, что они на войне, и никто не будет разбираться, есть ли гражданские в той высотке или там засели пулеметчики. Ее просто сровняют с землей. Мы когда это поймем?

Я не могу сказать, что мне очень уж стыдно за себя. Я сейчас как раз начал читать Ясперса (Арендт я уже подначитал достаточно) и пытаюсь понять, в чем же отличие — лично для меня — ответственности от вины. Да, вина лежит на тех, кто отдавал преступные приказы и тех, кто их выполнял. Вина лежит на преступных элитах Запада, между прочим, которые годами закрывали глаза на бесчинства Путина в обмен на полновесную валюту. В этом, кстати, философия с правом солидарны. Я ничего этого не делал. Я боролся против этого режима как мог. Уже в 15 лет я мечтал быть на Болотной и жалел, что живу в 10 тысячах километров от нее. Но ответственность поделим мы все. И моя знакомая, и моя подруга, и уж тем более презираемые мной бабушка с дедушкой — они тоже несут эту ответственность. И это ответственность не только перед украинцами — за то, что наша нация нашим именем творит и в значительной степени поддерживает — но и перед всем миром, которого из-за нас, из-за нашей страны может и не стать. И, даже если отбросить это — на них лежит ответственность перед нами, перед другими россиянами, перед нашим именем на устах каждого. Потому что когда исследователь будущего спросит, где все были, когда поднимал голову путинизм и за что так с украинцами, подруга видимо скажет "ну у меня была семья и работа", а знакомая — "ну они наверное мигранты или больные". И за это я никого не прощу. Что касается меня, то я уехал из России. Это было очень непростое решение. Я был уверен, что мое место здесь, рядом с моим народом, который я, конечно, люблю, и в который верю и который никаким москалям-айтишникам не позволю называть "тупым рабским быдлом". Но, честно говоря, я еще до войны почувствовал, что начинаю сходить с ума. Я не боялся, нет — хотя меры предосторожности стали делом более-менее привычным. Нет, как говорит Юдин "больше всего я боюсь бояться". Но из-за окружающей черноты, ощущения бессмысленности своих усилий, беспросветной ужасающей рутины, переполненной насилием и страхами, жизни стало уже совсем не видно. И я почувствовал, что в очень скором времени или снова попытаюсь покончить с собой, или брошу пить и работать и начну просто пить. В российской науке я давно разочаровался, российская журналистика окончательно разгромлена. Я не хочу сесть на 5 лет просто за пост, это бессмысленно и никому не поможет. Я уехал. P.S. В эти черные времена смотрите интервью (их десятки) социолога и философа Григория Юдина — он настоящий светоч адеквата и профессионализма в царстве ахов, обвинений и ненависти. Он предсказал войну еще в 2020. И он повторяет то, с чем я, к сожалению, согласен — худшее еще впереди. Но есть и важный урок. Нас ждет полный слом всего, всего существующего миропорядка, международного права, философии, культуры и этики. Текущая либерально-демократическая америко- и европоцентричная модель мира не оправдала себя и рушится на глазах. И каким будет новый мир, какой будет новая этика — зависит в том числе от нас.