Долгое время большинство моих атак приходилось на негров и азиатов. Хотя такая дичь была не столь распространена у меня в городе как кавказцы, имелось преимущество идентификации - их точно нельзя было спутать в тёмное время суток с белыми людьми. Я тогда ещё не знал об истории, когда бойцы Национал-социалистического общества случайно зарезали тёмнопигментированного русского, которого в сумерках приняли за чурбана, но сам однажды чуть не совершил подобную ошибку. По счастью, объект прошёл под светом фонаря, удалось в деталях рассмотреть лицо и прыжок не состоялся. Именно потому я предпочитал тех, в чьей расовой принадлежности ошибиться невозможно.
Такой подход накладывал определённые ограничения на места охоты - подходящих было не так уж много. Я старался менять их как можно чаще, но всё равно приходилось периодически повторяться.
Одним из таких мест был район с большим количеством студенческих общежитий. На радость любителям расово мотивированной охоты, вроде меня, он изобиловал плохо освещёнными укромными тропинками, по которым студенты или оккупанты, выдававшие себя за оных, сокращали себе путь. На одной из таких тропинок я присмотрел в тусклых бликах оконного света замечательную цель - одинокую негритянку.
Некоторые считают, что женщин, даже из числа унтерменшей, убивать нельзя. Я с этим в корне не согласен. Мы ведём расовую войну за спасение нашего народа и каждый не белый на наших землях - вражеский солдат, а потому заслуживает смерти. Я бы и детей унтеров убивал, просто они мне никогда не попадались. Верно на этот счёт сказал то ли Артур Рыно, то ли Павел Скачевский - "Вы же маленьких тараканов давите наравне с большими, и не ждёте когда они вырастут".
Моим планам помешал чей-то голос справа, который отчётливо произнёс моё имя. Я обернулся и рассмотрел знакомое лицо - мы учились в одной школе, в параллельных классах, и порой общались на почве общего интереса к компьютерным играм.
"Привет!" - радостно и громко произнёс старый знакомый. Он улыбался и протягивал мне руку, а я застыл не зная что сказать и рефлекторно спрятал руки в карманах куртки.
"Какой-то ты бледный, ты что обкурился? Ты же вроде не употреблял никогда?" - говорил он, приближаясь. На его лице застыло недоумение, когда я молча развернулся и пошёл прочь, словно не узнал его. А как тут не побледнеть, когда одеты строительные перчатки, в рукаве нож, а сам ты чуть не зарезал обезьяну на глазах у подобного свидетеля.
Я быстро удалялся, размышляя о том, что вечер безвозвратно испорчен. Общаги остались позади, путь лежал домой. И тут моё внимание привлёк шум, который доносился с автобусной остановки. Крики, ругань, взаимные оскорбления, гнусавый обезьяний акцент, который невозможно ни с чем спутать - то, что нужно!
Две группы, одна из четырёх белых и явно пьяных парней, а вторая - из пяти столь же нетрезвых негров, стояли почти в упор и поливали друг друга отборной матерщиной. Эмоции зашкаливали, но никто не решался перейти от слова к делу. Белым нужно помогать, решил я, и стремительно приблизившись нанёс несколько ножевых ударов в район печени ближайшего чёрного с криком "Бей негров!".
Моя команда сработала и парни ринулись в бой, но ближайший к порезанному негр схватил меня за рукав и попытался ударить кулаком. Я почти не глядя ткнул его ножом в лицо, вырвался и побежал. Численное преимущество врага потеряно, теперь справятся и без меня. Как нельзя кстати, подоспела маршрутка, и я спрятав окровавленный клинок в кармане, протянул водителю мелкую купюру. Автобус тронулся, преследования не было. Потенциальных преследователей скорей всего вбивали сейчас в покрытый тонким слоем листьев грунт.
Никто не знает во благо или во вред происходят те или иные события. Но я верю, что Провидение, которое хранило нашего Фюрера, не оставит и его верных солдат, продолжающих священную борьбу. Главное - никогда не отчаиваться, и быть наготове, а когда выпадет шанс - бить первым.