Взгляд человека в лампасах

Главной же реформой российских Вооруженных сил после победного окончания СВО станет реформа военного образования. По крайней мере, так должно быть и так, надеемся, будет. Много говорится о кадровом голоде в промышленности, в производстве, дефицит даже среди курьеров. А как насчет дефицита подготовленных офицеров? Тех самых, которые должны командовать ротами и полками, задача которых – прорвать украинский фронт? Рискуя жизнью, если вдруг кто забыл. Неся потери. Офицеров не хватало даже в советское время! А ведь после распада СССР почти тридцать лет армия сокращалась. И только три года как она вновь увеличивается. В чем особенность текущего увеличения? В том, что офицеров в процентном соотношении понадобится существенно больше, чем тот процент, на который растут Вооруженные силы в целом. Сердюков, как известно, офицеров массово сокращал. Теперь их требуется массово подготовить. Создающиеся управления новых округов, армий, корпусов и т. д. заберут тысячи и тысячи офицеров. Действующие военные училища, их мощности и возможности рассчитывались исходя из штатной численности еще тех, старых Вооруженных сил, образца условно 2017-го года. Под армию мирного времени, с другим штатным расписанием, другой организационной структурой. Задача построения военного образования нового образца – дело без преувеличения десятилетий. Созданный с нуля вуз считается состоявшимся, когда из его выпускников вырастает первый доктор наук. В советские времена на это уходило 16-18 лет, сегодня – и того больше. Инерции двух крайне инерционных систем – военной и системы образования – накладываются друг на друга. Даже если прямо сегодня создать десяток новых училищ — они выпустят первых лейтенантов только через пять лет. Лейтенантов, а не полковников или майоров. Это неизбежно означает, что ряд должностей в частях либо будут вакантными, либо их будут совмещать, либо эти должности будут исполнять сержанты. Либо на вакантные должности будут назначать «дикорастущих» лейтенантов, пожиная неизбежные кадровые ошибки. («Дикорастущие» означает на армейском жаргоне «скорые на карьерный рост»). Однако итоги текущей военной кампании потребуют не просто увеличить количество военных училищ. Будет необходимо радикально пересмотреть (а иногда просто написать заново) учебные программы — с учетом появления новых видов техники и оружия, новых тактик его применения, новых форм взаимодействия родов и видов ВС. Программы подготовки будут изменены по всей вертикали, от суворовских училищ до Военной академии Генерального штаба. Причем эти программы необходимо написать сначала, а строить училища – только потом, потому что от программ зависит и численность курсантов, и архитектурный облик новых училищ, и то, какое будет там оборудование. И кстати – новые училища потребуют новых преподавателей, то есть опять-таки офицеров. Уже получивших в свое время образование. Нет сомнений, что такими преподавателями станут в итоге по большей части те, кто получил это образование практическим образом, в ходе спецоперации. Они и будут учить будущих командиров тому, что действительно требуется на войне. А результаты этой реформы мы увидим через десятилетия.

«Мероприятия по практической отработке вопросов подготовки и применения нестратегического ядерного оружия», о которых объявило Минобороны — событие и обычное, и уникальное одновременно. Обычное — потому что вообще-то в войсках подобного рода «мероприятия» происходят в штатном режиме десятки раз в год. А уникальное — потому что о них по понятным причинам никогда публично не сообщают. Все, что связано с ЯО, реализуется в столь особом порядке и с такой степенью секретности, что существует как бы в параллельном даже для Вооруженных сил мире. Ты можешь дослужиться даже до очень больших погон — и никогда не иметь никакого соприкосновения с ЯО. Имеют это соприкосновение специальные люди по специальным случаям и в соответствии со специальными допусками. Мы не припомним, когда о такого рода учениях (именно касательно тактического ЯО) заявлялось открыто и подобным образом. Но «поддержание готовности личного состава и техники частей боевого применения нестратегического ядерного оружия» происходит регулярно в соответствии в планами боевой подготовки. Если имеется оружие, то должно проводиться и обучение личного состава его применению. Разумеется, все эти учения происходят без реальных пусков ракет, вместо них происходят т.н. «электронные» или «тактические» пуски. Но вся процедура ДО пуска проводится ровно так, как это необходимо при реальном боевом применении. А чтобы в полной мере продемонстрировать результат, существуют специальные учебные боеприпасы, при подрыве которых на полигоне появляется тот самый «ядерный гриб». Не исключаем, что может быть и это нам тоже покажут.

#ОтвечаетБомбардировщик Продолжаем задавать вопросы командиру экипажа Су-34. Вопрос: Главная угроза от F-16, на ваш взгляд? Ответ: Степень угрозы будет отличаться от типа боеприпасов, которые дадут Украине для подвески на F-16. Самая очевидная – JDAM. Это та же самая наша УМПК, только по-американски. Украина их уже применяет на МиГ-29. Но она же и самая безобидная. Следующая по степени опасности – ракеты «воздух-воздух» AIM-120 с дальностью до 180 километров. Даже с расстояния пуска 110-120 километров это будет существенной угрозой для наших бомбардировщиков и истребителей прикрытия. И наконец, наиболее опасное: ракета AGM-158 JASSM «воздух-поверхность» с дальностью полета 560 километров. Вот эта штука будет посерьезней даже Storm Shadow. F-16 может тащить две таких ракеты. Представьте, если втихую Киеву поставят сотню таких «джазмов», и залп, пущенный с десятка F-16, полетит по Крымскому мосту. Вот это будет серьезное испытание для нашего ПВО.

#ОтвечаетБомбардировщик Среди наших источников – прибавление. Командир экипажа Су-34, прямо сейчас выполняющий боевые задачи в зоне СВО, отвечает на наши – и ваши – вопросы. Не раскрываем, само собой, ни имя, ни должность, ни звание, ни воинскую часть, ни аэродром базирования, ни любые иные военные тайны. Но раскрываем, как обычно – суть происходящего в ходе боевых действий. В воздухе и на земле. Специально отдельным образом выделяем и рубрику, и ее героя – поскольку его позиция, знания, точка зрения могут отличаться от наших. Что никоим образом ценность этой позиции не умаляет. Жанр – вопрос-ответ. Вопрос: Заявляется, что ВВС Украины получат F-16 уже чуть ли не в ближайшие дни. Что думаете по этому поводу? Как ВСУ будут применять эти машины, где базировать? Ответ: Полагаю, что переданные Украине F-16 будут базироваться либо на территории Румынии, либо на территории Польши. В случае боевого применения будут использоваться аэродромы подскока, расположенные на Украине: приземление, дозаправка, подвеска оружия и уход на боевое задание. Возможно, Украина приспособит для этого какие-либо гражданские аэродромы. В то, что за штурвалами F-16 будут сидеть украинские летчики, пусть даже и подготовленные в странах НАТО – не верю. Система управления F-16 настолько радикально отличается от системы управления украинских МиГ-29 и Су-27, что даже длительное переучивание выглядит чем-то невероятным. Поэтому, скорее всего, в украинских F-16 будут сидеть летчики стран НАТО – якобы недавно уволенные. Если противник полагает, что  F-16 поможет ему победить – вскоре он увидит, что перемога в очередной раз оборачивается зрадой.

Почему не будет никогда беспилотников-истребителей Полагаем, такого будущего, как описано здесь, не будет. Да, БпЛА-разведчики уже завоевали небо. Да, к ним подтягиваются БпЛА-бомбардировщики, в т.ч. камикадзе. Будут еще и транспортные, и бог знает еще какие. Но БпЛА-истребителей – нет, не будет. По крайней мере в том количестве, чтобы реально завоевывать господство в воздухе. Напомним: это только кажется, что современные, пилотируемые истребители (перехватчики) сами находят цели. И потом сами по ним открывают огонь. И поэтому так же будет с беспилотными истребителями. Между тем это несколько не так. Современные пилотируемые истребители на цели наводятся с земли (вариант – с самолета управления/ДРЛО). Истребитель – вовсе не свободный охотник, он такая же платформа для ударного оружия, как и бомбардировщик. Отличается только класс этого оружия («воздух-воздух»). Истребителю, говоря фигурально, пальцем показывают – лететь в такой-то квадрат, в таком-то месте обнаружить противника и в такой-то момент открывать огонь. Его ведут, как на поводке, в нужную точку. Делают это операторы соответствующих РЛС, штурманы боевого управления. Дрону-истребителю понадобится аналогичная система обнаружения и целеуказания дронов противника. Нет, врём, не аналогичная – гораздо более совершенная, работающая как-то иначе, чем ныне действующие РЛС. Просто потому, что для современных РЛС (и ПВО) низколетящие, низкоскоростные и малозаметные БпЛА являются исключительно сложным объектом для поиска. Они их, прямо скажем, почти и не видят. Понадобится система высокоскоростной и защищенной связи. Нужно ведь обеспечить многочисленные (сотни и тысячи) БпЛА-истребители целеуказанием, передачу гигантского количества информации в режиме реального времени. Понадобится система обеспечения безопасности (ухода от столкновения) для БпЛА-истребителей, работающих в группе. А работать они должны только в группе, как минимум сотнями одновременно, иначе это полная профанация. Понадобится гигантская система операторов БпЛА-истребителей, заточенных именно на выполнение данной задачи. Или, как альтернатива – исключительно совершенной системы ИИ, которая будет выполнять роль оператора самостоятельно, в том числе с точки зрения принятия решения на открытие огня. Предпосылок для создания ничего из вышеперечисленного в настоящий момент мы не наблюдаем. Нам представляется, что борьба с беспилотниками требует гораздо больших ресурсов, чем создание и применение БпЛА самих по себе. Сконцентрировать эти ресурсы можно чисто физически только в системах больших размеров. Если эти системы выводить в воздух – они перестанут отличаться от тех истребителей, которые мы видим прямо сейчас и которые против БпЛА неэффективны. Следовательно, бороться с беспилотниками можно только с помощью наземных систем ПВО. Дроны-истебители – это тупиковая ветвь развития. Даже наземные лазеры выглядят в этом смысле более перспективными.

Итак, Харьков остался без телевышки. Возникают очевидные вопросы. Отвечаем. Зачем уничтожать телевышку? Какой в этом военный смысл? Смысл простой. Помимо понятного гражданского назначения на любой подобной вышке находится множество устройств двойного или чисто военного назначения. Системы связи всех видов, ретрансляторы, видеокамеры и так далее. Крайне полезное дело в условиях боевых действий даже при нынешнем изобилии БпЛА. Теперь все это уничтожено. Восстановить вышку невозможно – как минимум до окончания боевых действий. Чем могли ударить по вышке? Суть такого удара в его высочайшей точности. Попасть надо тютелька в тютельку. И варианты соответствующего инструмента имеются. Классический – ракета Х-59 воздушного базирования разных модификаций. С высокой вероятностью наведение осуществлял оператор (штурман) самолета-носителя по телевизионному каналу. И думаем, что ракета была не одна. Кстати говоря, телевышка в некоторых отношениях цель даже более простая для поражения, чем прочие. В данном случае в силу большой высоты объекта не нужно было целиться (слишком строго) по высоте, только по направлению. Почему именно Харьков? Удары по узлам связи – то, что делается в первую голову при подготовке любого наступления. Намек по поводу харьковского направления очевидный и уже не первый.

Нам сообщают, что командир упавшего Ту-22М3 принудительно катапультировал остальных трех членов экипажа, но сам остался на своем месте. «Уводил машину от жилых домов». Как можно уводить куда-то машину, которая, как прекрасно видно на записи, просто падает плашмя как лист, оставим на совести, что называется. Перед нами что-то похожее на плоский штопор, во время которого машина по определению неуправляема. Ту-22М3 теоретически можно вывести из такого штопора, но можно ли было в данном случае, мы не знаем. Но мы хорошо знаем саму процедуру принудительного катапультирования. На левом пульте у командира Ту-22М3 есть особый тумблер. В аварийных случаях, когда нет времени давать команды покинуть самолет, командир обязан сорвать предохранитель (т. н. «контровку») и включить тумблер принудительного катапультирования троих членов экипажа. После включения тумблера сначала срабатывают системы подтяга ремней к креслу, ограничители разброса рук, захваты ног. У обоих летчиков откидывается вперед колонка штурвала. Все сделано так, чтобы мгновенно собрать человека, если можно так сказать, в плотный сверток — и безопасно выкинуть из кабины. Чтобы ничего за пределами безопасного контура не торчало, не оторвало руки и ноги. Даже если офицер в этот момент находится без сознания. Затем все трое с интервалом в 0,5 секунды поочередно вылетают из кабин в своих креслах наверх. Сначала задние, затем передний, помощник командира. Перегрузка при катапультировании достигает 22-24g. Но — только в течение 0,2 секунды. Если чуть больше — это будет уже смертельно. Через две секунды после выхода из кабины все захваты, обхватывавшие сидящего в кресле, раскрываются. Кресло автоматически отделяется. Еще через две секунды специальная фала (трос), соединяющая кресло и человека, выдергивает шпильку блокировки парашютной системы. Раскрывается основной парашют, оснащенный в т.ч. кислородом на 15 минут дыхания — на случай катапультирования на большой высоте (свыше 4 км). Включается аварийный маяк «Комар». Все это (от включения тумблера до раскрытия парашюта) происходит быстрее, чем вы только прочитали вышеописанное. Система катапультирования Ту-22М3 — настоящий шедевр советской инженерной мысли. Сотни людей спасены ею. Сообщается, что один из членов экипажа разбившегося бомбардировщика погиб. Почему — мы опять же пока не знаем. Но то, что оставшихся в живых положили в госпиталь — не пустая процедура и не формальность. Им предстоит в течение двух недель пройти полное медобследование, а затем получить 30-дневный отпуск. Даже когда экипаж прыгает самостоятельно (готовится к прыжку хотя бы несколько секунд), и в этом случае все равно случаются травмы, особенно позвоночника. И уж тем более — если их выкидывает принудительно. И да — командир действительно покидает машину последним, причем только самостоятельно. Таков его человеческий и служебный долг. Судьба его на данный момент неизвестна, но уже понятно, что как минимум двух товарищей он спас. Он — и система катапультирования.

Итак, Украина начала применять против России новые военно-воздушные носители – аэростаты. А точнее, переделанные под несение сбрасываемых боеприпасов. Перед нами хорошо забытое старое. Сотни и тысячи подобных аппаратов – другого, конечно, более серьезного класса – применялись Западом против СССР в годы Холодной войны. Нечто подобное в прошлом году так перепугало США – они не привыкли такое видеть в своем воздушном пространстве. В 1960-80-е США запускали аэростаты в Северной Европе, и воздушные течения на высоте 20-25 км, в стратосфере несли их на восток, в Россию. Полезной нагрузкой была разведывательная аппаратура, иногда книги антисоветского содержания. Аэростат подобного класса только кажется неуправляемым. После выполнения задачи его перемещали на другую высоту, где господствовали ветра противоположного направления, и аппарат успешно возвращался к хозяину. При хорошем знании воздушных течений – скорости, высоты, направления – такой аппарат можно довести в любую нужную точку. Висеть в воздухе он может недели и месяцы. Для летчиков ПВО СССР сбить такой аэростат считалось большой удачей, за успешное поражение (падение аэростата) давали ордена. Просто попасть из авиапушки по куполу было недостаточно, потому что в нем был не один большой шар с газом, а сотни маленьких. Но это история. Такие гости над нами давно не летали. И вот – вернулись, на этот раз с территории Украины. Полагаем, что: 1. Скорее всего, перед нами просто испытания. Поэтому и аэростаты переделаны из метеозондов. Задача – проверить возможности применения, определить нашу реакцию. 2. Полезная нагрузка сегодня может быть гораздо более разнообразной – видеокамеры, РЛС, ретрансляторы, навигационные модули и модули связи. И ударное оружие, разумеется. 3. Испытания эти скоро завершатся, и количество этих аэростатов, пересекающих наши границы, будет измеряться, возможно, сотнями и тысячами. 4. Смеяться тут не над чем. Перед нами потенциально серьезная угроза. Степень этой серьезности будет зависеть прежде всего от технической оснащенности (полезной нагрузки) аэростатов. 5. Борьбе с этой угрозой придется учиться заново.

Есть ощущение, что масштаб и влияние происходящих сегодня на поле боя событий публикой осознается не до конца. В том числе специально подготовленной для такого осознания публикой. При том, что в этом уже нет, казалось бы, никаких тайн. Однако сдвиг в способе ведения боевых действий настолько фундаментален, что противоречит всему, чему учили всех офицеров во всех ведущих военных школах планеты десятилетиями. И учат прямо сейчас. Это просто не помещается в голове, настолько велика инерция гигантской военной машины. Всех офицеров учат, что искусство сухопутной войны состоит из концентрации сил и маневра. С понятными поправками то же самое касается войны и в воздухе, и на море. Ты скрытно от противника накапливаешь свои ударные возможности – технику, личный состав – и затем внезапно используешь их для нанесения удара. На неожиданном для противника участке и в неожиданном для него масштабе. Против чужой пешки внезапно, из ничего материализуется твой ферзь. Это называется концентрация сил. Затем ферзь совершает стремительный ход. Ничем не прикрытая пешка бита. Фронт проламывается артиллерией и бомбардировщиками, в прорыв устремляются накопленные заранее резервы. Механизированные части (главным образом танки) при поддержке ПВО и авиации за очень короткий срок достигают беззащитных точек в глубоком тылу противника. Это называется маневр. Описание того, как концентрировать и проламывать (управлять этими двумя процессами), составляет основу военного образования. В любой стране. До сих пор. События на Украине показали, что современная война отменила и скрытную концентрацию сил, и внезапный маневр. Ты больше не можешь скрытно накопить на узком участке фронта пару сотен танков и 30-50 тысяч солдат для прорыва. Не можешь скрыть их передвижение – ни днем, ни ночью, ни в облачную погоду, ни в дождь, ни в туман. Туман войны, двести лет являвшийся одним из ключевых понятий тактики и стратегии, исчез. Его больше нет – по крайней мере в приложении к событиям, происходящим на линии боевых действий и непосредственно рядом с ними. А то, что вскрыто – уничтожается дальнобойными средствами поражения в режиме реального времени. Круглые сутки все сколько-нибудь значимые передвижения наземной техники и живой силы на глубине в несколько десятков км от фронта отслеживает разведка – спутники и БпЛА. И твоя разведка, и разведка противника. Скрыть и сконцентрировать можно только то, что находится не ближе 50-100 км от линии боевого соприкосновения, потому что БпЛА туда уже не доходят, а спутниковая разведка все еще имеет ограничения. Поэтому провалилось прошлогоднее украинское наступление. Поэтому наибольший ущерб противнику наносят дальнобойные удары по критической инфраструктуре. Поэтому ударные беспилотники теперь применяются не то что против танков – против одного-единственного солдата в окопе. Поэтому ПВО выглядит на данный момент сильнее авиации. Поэтому главной ударной силой непосредственно на линии фронта стали тяжелые авиабомбы с УМПК. Поэтому вообще СВО выглядит так, как она сейчас выглядит. Это просто следствие того, что больше нет ни концентрации сил, ни маневра, зато есть всевидящее око БпЛА. Перед нами изменения, которые требуют новой военной теории, новых военных учебников, нового военного образования и новой армии как таковой. Тот, кто сделает все это первым – тот и окажется победителем.

Современная авиабомба – это вовсе не то, что кажется. Не только авиа и не совсем бомба. Классический вид данного боеприпаса – это просто металлическая бочка, начиненная взрывчаткой. Она так и называется – свободного падения. Вот это чисто бомба, да. Свободно падает на голову супостата, вот и все. В прошлом году страна узнала аббревиатуру УМПК – крылышки, приделанные к бомбе для того, чтобы она планировала, а самолет-носитель мог не входить в зону ПВО противника. Это уже не совсем бомба, это планер со взрывчаткой. Он летит, а не падает. Летит точно туда, куда велит спутниковый модуль наведения. А теперь Украина, как заявляется, находит на своей территории неразорвавшиеся бомбы с аббревиатурой УМПБ. Расшифровка неизвестна, российские источники ничего о данном боеприпасе не сообщают. Главная его особенность – ускоритель (ракетный двигатель). Ну и та же система наведения, разумеется. То есть это уже не бомба, а ракета наземного пуска. И пусковая установка для нее – не бомбардировщик, а РСЗО. «Торнадо-С», например. Выводы: 1. На наших глазах произошел еще один стремительный переход в качестве тяжелых боеприпасов, которые применяет российская армия. 2. Почему РСЗО? Система залпового огня как носитель несравнимо, на порядки дешевле самолета, а значит, их можно построить быстрее и больше. Для работы РСЗО не нужны аэродромы и дорогостоящая и длительная система подготовки военных летчиков. 3. Нас ожидает массовое оснащение старых авиабомб новыми системами пуска, движения и управления. Ну, по крайней мере, будем на это надеяться. С возможностью их применения с наземных пусковых установок. 4. В результате масса залпа и огневая мощь, которую смогут доставить ВС РФ до украинских позиций, значительно возрастет. 250-килограммовая авиабомба – это вам не снаряд калибра 152 мм. И мы не видим никакой случайности в том, что данные боеприпасы противник обнаруживает именно на харьковском направлении. Харьков был первой и самой очевидной целью еще в феврале 2022-го. С тех пор его значение только выросло, особенно в контексте обстрелов Белгорода. Несомненно, самое новое, эффективное и разрушительное будет использоваться российской армией именно здесь – в случае, если Россия возобновит крупномасштабные наступательные операции.