стеснительный ленивец

- а что ты немоствуешь? - говорила в детстве бабушка. это когда у тебя внутри была гора до неба слов, плачей, криков про простое - не хочу это, зачем то, почему так, - но ты не знал, как их сказать, не было еще в твоем мире таких слов. теперь слова есть, но давишься ими. в нетании тихо уже тридцать дней. тихо на улицах, на рынке, на променаде, у соседей, на море тихо совсем, нет, там вертолеты, истребители, дроны и волны. в кафе на нитце не смеются французские бабушки в сложных шляпках, английские дедушки не кричат собаке бусе «hello, queen's dog», на променаде сухие листья, ветер и котики. - мы тут как в божьем кармане, - говорит соседка, - ни одной тревоги. - спи в ночнушке, - говорит мама, - на всякий случай, вдруг придется бежать к лифту. - да я и в одеяле побегу, - говорю я маме. - а вот бабушка ханна из квартиры напротив, - говорит мама, - по тревоге вышла в кружевном пеньюаре, ты знаешь что такое пеньюар? в нетании очень тихо. в тель-авиве тоже тихо. никогда за двадцать лет не видела - не слышала его, - таким тихим и пустым. улыбаются только детям и собакам - как хочется написать, что дети и собаки не знают про войну. чтобы хоть кто-то не знал и смеялся, дышал, бегал, лаял, жил обыкновенную привычную жизнь, чтобы на минуту можно было забыть про украденных, убитых, умученных детей, людей, мальчиков, девочек, мужчин, женщин, мам и пап, бабушек, дедушек, всех. потом видишь в икее пару, стоят над детской кроватью, обнявшись, у нее автомат, у него плюшевая акула, у нашего деточки такая же, они живые, даже акула, а тысяча четыреста живых - уже нет и никогда. - пойду сына из моря доставать, а то будет там сидеть, пока не посинеет, - говорит нам женщина на берегу. в волнах прыгает подросточек, эти вот длинные неловкие руки и ноги, и «ну мам, еще минутку». - отпустили на сутки из армии, - говорит женщина, - сейчас обедом накормлю - и обратно поедет.

вчера утром в пересадочном стамбуле у мамы было такое странное лицо - я решила, она просто устала. когда приземлились в бен гурионе и все включили телефоны, из телефонов зазвенели предупреждения о ракетных ударах. потом мама сказала, что прочитала новости перед посадкой, и они с костиком и маминым мужем решили ничего мне не говорить. и что весь самолет только об этом и говорил, а мама радовалась, что я не знаю иврит и не понимаю. потом я тоже прочитала новости. невыносимо больно за всех.

нет, не надоедает каждое утро идти на уй фтохт, воду холодную, четыре километра мимо уже знакомых собак - одна живет за забором, и прыгает там, как мячик, чтобы обругать нас, а если вдруг не прыгает, мы свистим, и тут же над калиткой взлетают собачьи уши и лай, вторая живет возле мусорной канавы и страшно стесняется, даже косточки берет, только когда отходим. третьи парой ругаются с каменной стены, и мы каждый раз синхронно пытаемся переводить на двуногий, и каждый раз смешно, четвертая большая лежит возле рыбаков, ей все лень. мимо дедушек с домино, дедушек с шахматами, дедушек с книжками, мимо вчера продавали инжир, а сегодня оливковое масло, мимо рыбаков, чаек, сосен, эвкалиптов, пальм, пляжей - турист ушел, яхты ушли, зонтиков все меньше, скоро останутся только песок и море, и это будет осень.

в полночь проводила костика в сальвадор и никарагуа на работу (такая теперь работа, очень удаленная, ну хоть не шаман в портупее или что там теперь поет на главных сценах) через час завыли собаки, небо стало белым, грохнуло - и три часа грохотало, сверкало, выло, заливало. в квартире балкон - он же кухня, огромные окна, - закрыть их у меня не получилось, спасибо прорабу артурчику, про него и ремонт отдельный плач, ливень шел горизонтально ровно в кухню. полночи я металась с тряпками и полотенцами, электричество вырубилось, нашла фонарик, вода была везде, молнии тоже. я трус, раньше от гроз пряталась в измайловской кладовке, однажды меня там заперла упавшая гладильная доска, три часа наедине с припасами и молью (мольями?) - не знала, что вы здесь живете. - так и мы вас в кладовку не звали, у нас тут свое, едим. ели, кстати, икеевский коврик, купленный про запас и забытый, съели, молодцы. в пять утра отгрохотало и ушло за гору, упала. в шесть петухи, индюшки, собаки, камнерезка под окнами (а вы правда купили квартиру с камнерезкой под окнами, вы вообще в себе? - нет, но спасибо, что напомнили) в семь позвонил костик из франкфурта - его команду в стамбуле не пустили на транзитный рейс люфтганзы. и, кажется, не пустят. но костик почему-то все равно уже летит один и без всего в сальвадор. ладно, костик любит летать. я не люблю следить по флайтрадару за самолетом и держать его над океаном восемь часов, заговаривая до оскомины - лети, лети, лепесток. у данечки завтра заканчивается студенческий эстонский внж. финский рабочий внж неизвестно когда дадут, и дадут ли теперь вообще. при этом данечка переехал из тартуской каморки над лестницей в тартускую квартиру с ванной и троллит меня резиновой уточкой и икеевскими простынями. и все мы немножко рыдаем (не немножко) не вживаюсь в новую жизнь, не въеживаюсь, не узнаю себя в зеркале - три недели смотрелась только в общелифтовое, другого не было, лучше бы и не было, кто это, уберите, дайте прошлый слайд, - при этом море, инжир, жара, жарили драники с новыми знакомыми на веранде в небо, как будто все норм (на веранде в небо только и разговоров что про войну) завтра прилетают друзья, и надо бы пойти купить подушку, полотенца, еду, вымыть ремонт, окна, что-то все, зажить как-то, а я вот такое, в натуральную величину, без шерсти и зубов, но немножко в движении, не будем спрашивать, куда, пожалуйста.

мы теперь встаем с петухами. здешние петухи хриплые, но громкие. солнце выползает из-за горы в семь утра - и сразу жарко. пока идешь четыре километра до уй фтохт, холодной воды, где не песок, лежаки, турист, а камни, ступеньки в воду и только местные дедушки в трусах и шляпах, уже весь мокрый. дедушки слушают радио и обсуждают политику. не то что бы мы знали албанский, но эди рама и курве пониманием. вчера не решалась упасть в море из-за волны, "давай-давай" сказал один дедушка, и я от неожиданности сразу упала. другой помог из моря выбраться. бабушки тусят на другом пляже, без ступенек, висят в воде у камней, как русалки, хохочут и тоже что-то обсуждают. на других камнях сидят рыбаки, вылущивают рыб из сетей, раскладывают на газетках. серебристая мелочь, дорады, что-то длинное и носатое, что-то в полосочку, что-то со щупальцами, все шевелится. под эвкалиптом коробки с инжиром. и когда покупаем - горячий, липкий, невозможно сладкий, - бабушка говорит: - руси? закрывает глаза, вытягивается, раскидывает руки и вдруг: - я помню город петроград в семнадцатом году, бежит матрос, бежит солдат, стреляют на ходу. и пока мы стоим с открытыми ртами, говорит: - тре чинд лек. и мы снова стоим с открытыми ртами, потому что триста лек за пять инжирин - это для туристов, а у нас есть внж на год, мы тут живем, мы местные, вы что. возле дома в семь утра в заведении уже пьют кофе и ракию. костик машет кому-то рукой, кричит "миременджес", "чао, коста", кричат в ответ. - это кто? - спрашиваю я. - тани, администраторе нашего дома, - говорит коста. без администраторе здесь никак. администраторе выдает ключи от лифта - десять евро за брелок на полгода или ходи пешком, открывает дверь с проводами, если надо провести интернет, знает все про всех, собирает дань. четыре дня мы прожили без воды - помпа капут, сказали соседи, - потому что администраторе уезжал в тирану на выходные. вернулся, купил новую помпу, собрал со всех по пятьдесят евро. когда пошла вода, я набирала ее в пятилитровые бутылки на всякий случай из всех трех кранов одновременно, и всерьез думала, не зачерпнуть ли из унитаза. теперь мы не делаем сложные лица на десять таких бутылок у соседских дверей, нет, у нас тоже есть запасные бутылки. в домах, где нет администраторе, все плохо. где есть администраторе - как повезет с администраторе. мы купили ракию, тортик и собираемся нанести нашему администраторе приветственный визит. потому что так принято и потому что лучший друг жильца - администраторе. мы теперь коста и джул, новенькие в двухподъездной девятиэтажке, и можем поддержать светский смолток в лифте: - першендетье! - першендетье! - пляж? - по, по, - и такое сложное движенье шеей, как в индийских танцах - плечи ровно, голова делает как бы нет, но не нет, а качается, и тут это да, мне дается с трудом, а коста освоил сразу. - руси? - беларуси. - мирупавшим. - мирупавшим.

курортный сезон

влерочка