蘆薈亭

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 14 КАТАОКА ТЭППЭЙ (片岡鉄兵, 1894–1944) За стенами женского монастыря (尼寺の記) Оригинал: одноименный сборник, 1947. Перевод: ВО №21-22, октябрь-март 1945. Переводчик: не указан. Катаока Тэппэй начинал как неосенсуалист, наряду с Кавабатой и Ёкомицу Риити, продолжил как пролетарий, закончил как автор массовой литературы (что бы это ни значило). Нет, пожалуй, лучшего способа завершить маньчжурскую неделю, чем переводом писателя второго ряда, который всегда как-то оказывался обделен вниманием — и чей текст появился в последнем номере "Восточного обозрения".

Непреодолимое желание посетить монастырь, расположенный среди цветущей паленой репы в долине Кавачи, было бы простительно, будь это двадцать тому назад. Но сохранилось действительно ли во мне до сего времени сильное желание? Разве я обладаю таким постоянством в своих страстных стремлениях? Однако нет сомнения в том, что человеческие несчастья и разочарования в равной мере вытекают как из чрезмерной доверчивости, наивности и неопытности, так и из лишней податливости собственной самоуверенности. Ах, эти двадцать лет! Многое со мной произошло за это время. Я женился; у меня родились дети. Был момент, когда я забыл историю своей родины и за это сидел в тюрьме и качестве политического преступника. Раскаяние в этом поступке навсегда осталось во мне незаживаемой раной. И теперь я живу, цепляясь только за свою любовь к истории и традициям своей родины. Было время, когда я вел расточительный образ жизни, но потом я снова вернулся к умеренности. Много людей собиралось вокруг меня, но еще больше того меня покинуло. Когда я начинаю говорить о таких вещах, я становлюсь чрезвычайно сентиментальным Вот передо мной, бродящим с дорожным мешком за плечами по полям сражений в Центральном Китае, сонно несет свои мутные воды река Ян цзы-цзян. Вот я, не проронив ни единой слезы, присутствую при последнем вздохе своего отца. Вот я сижу за свадебным столом одной девушки, неизменно питавшей ко мне самые искренние дружеские чувства. Все новые и новые картины встают передо мной. И вот, когда видишь прожитые таким образом двадцать лет, то оказывается, что многое, казавшееся вначале важным, вдруг делается бессмысленным, нестоющим никакого внимания. И, наоборот, не пересчитать, пожалуй, примеров, когда становилось важным то, на что прежде не обращалось внимания. Но несмотря на все это, сам я глубоко верю в то, что сама мысль побывать в монастыре долины Кавачи, где цветет полевая репа, во мне все же жила и не тускнела. Но поверят ли этому люди?

#manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 13 САТОМУРА КИНЗОО (Сатомура Киндзо, 里村欣三, 1902–1945 ) На службе снабжения (補給) Оригинал: “Бунгэй сюндзю”, 1944. Перевод: ВО, №20, июль—сентябрь 1944. Переводчик: не указан. Интересный был человек Сатомура Киндзо. Сначала, еще в далеком 1922 году, дезертировал из армии и написал по мотивам повесть. Затем стал пролетарским писателем. Потом, как водится, “тэнко”, и Сатомура снова отправился воевать. Погиб на Филиппинах. На фотографии из Википедии он широко улыбается (вот тут). В рассказе “На службе снабжения” чувствуется все-таки школа японской пролетарской литературы. По крайней мере, тут никого не идеализируют. Ну, почти.

Отряд, где был Намикава, впервые получил снабжение продовольствием на береговом складочном месте в Тангуаньтуне. В то время чины отряда видели, как с только что прибывшей баржи солдаты лишь в одной нижней одежде сносили на берег один за другим на носилках мертвые тела бойцов. На рассвете того дня на них было сделано нападение и отряд речного транспорта понес потери убитыми семь человек. Отряд, где был Намикава, получил из груза, оставленного этой баржей, рис и «мисо». Это был рис, окропленный кровью сени человек; в груди защемило при виде сваренного безукоризненно белого ниппонского риса. Со времени пребывания в Дулючжэне прошло уже две недели, и за это время солдаты первый раз ели ниппонский рис. Обыкновенно молчаливый и сдержанный Хорисима вдруг по простоте души громко заговорил об этих павших бойцах. Солдаты, энергично схватившиеся было за «хаси» и вилки, разом прекратили еду, и на некоторое время воцарилось молчание. Среди были и такие, которые долгое время не поднимали наклоненных голов и ели, приподняв обеими руками перед собой котелки.

#manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 12 СИБАТА КЭНДЗИРОО (柴田賢次郞, 1902–1984?) Ротный командир (若林中隊長) Оригинал: одноименный репортаж, 1944. Перевод: ВО №20, июль—сентябрь 1944. Переводчик: Г. Шамарин Наверное, здесь в текстах из “Восточного обозрения” (которых осталось совсем немного) начинает ощущаться перелом: война идет нерадостно для Японии, и вот Сибата Кэндзироо описывает битву за Гуадалканал, привлекая в качестве иллюстрации идеального до жизненного неправдоподобия ротного Вакабаяси, который все равно умрет. Ротный Вакабаяси Тоити, впрочем, существовал на самом деле (и, разумеется, умер). Куда делся Сибата Кэндзиро, непонятно, но книжек про войну, в том числе для детей, написал порядочно.

— Вакабаяси, долг твой не в том только, чтобы быть убитым в бою. Не забудь, что эта война будет затяжной. Тебе в будущем предстоит занимать большой командный пост в нашей армии. Ты обязан беречь себя! — стараясь придать вес своим словам, внушительно и строго сказал командир Нисияма. — Я не думаю о своей карьере и о будущей славе. Сейчас я всего лишь командир роты и прилагаю все силы к тому, чтобы выполнить долг сегодняшнего дня! — отчеканивая каждое слово, ответил Вакабаяси. Снаряды, сыпавшиеся со всех сторон, наголо срезали ближайшие джунгли, поднимая вверх огромные столбы земли и пыли, Нисияма была понятна твердая решимость ротного Вакабаяси. Но он видел, что даже для того, чтобы атаковать, пробиться к врагу из этой полосы жестокого огня почти невозможно. — Ладно, Вакабаяси, в таком случае держись крепче! — сказал он, и, одобрительно похлопав ротного по здоровому плечу, прежней дорогой направился обратно в штаб отряда. В душе он уже попрощался с поручиком. Через 30 минут ротный Вакабаяси был убит.

#manchuria_week

Обложка "Цветущего сада в тылу" Тамаи Масао. #manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 11 ТАМАИ МАСАО (玉井政雄, 1910–1984) ЦВЕТУЩИЙ САД В ТЫЛУ (兵隊の花園) Оригинал: одноименный сборник, 1941. Перевод: ВО, №16, июль—сентябрь 1943. Переводчик: не указан. Родственные связи только крепнут: Тамаи Масао — младший брат Хино Асихэй, даже книгу про него написал. Но кажется, ничем больше не примечателен: разве что тезкой-оператором. Ах да, они оба (брата) с Кюсю. И обложка у книги красивая.

Когда высадились в Ниппон, нас прежде всего поразило спокойное настроение народа. С пристани строем шли по трамвайным улицам, с обсаженными деревьями, не отрывая глаз от родных гор, реклам, уличных перспектив, одежд жителей, которые так не похожи на китайские. Выражение наших солдатских лиц было радостно-изумленное, как у детей. Но отчего на лицах попадающихся навстречу людей такое спокойствие? Эти лица казались нам какими-то невыразительными и холодными. С удивлением спрашиваем себя: почему? Ведь ниппонцы ведут войну не только с Чунцином, но с США и Англией. Может быть, мы изменились, если не можем понять этого; ведь война началась уже пять лет тому назад. Должно быть, многолетняя тренировка выковала такое спокойствие. Если вспомнить, что истинная храбрость — это спокойная решимость, то все станет ясно. Здесь мы видим наглядное подтверждение этому. И в самом дело, что было бы, если бы люди ходили с глазами, чуть не выскакивающими из орбит, с лицами, налившимися кровью? С одной стороны, нас как будто сердило и удивляло это невозмутимое спокойствие, а с другой, — мы и сами вскоре ощутили великое душевное успокоение.

#manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 10 КИМУРА ТАРО (КИМУРА ТАРОО, 木村太郎, 1899–1989) МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ (死生) Оригинал: одноименный сборник ( 死生 : 短篇随筆集), 1940. Перевод: ВО, №16, июль—сентябрь 1943. Переводчик: не указан. Чего ждет читатель от рассказа с таким названием? Да много чего можно ждать: описания ожесточеннейших баталий где-нибудь в джунглях, например. Но Кимура Таро (двоюродный брат Нагаи Кафу — как и Таками Дзюн) попотчует нас назидательнейшей толстовской историей о мальчике, который наелся диких ягод и чуть не умер. Автор — католик, изучал и преподавал все французское. Известен, скорее, как переводчик, но скорее всего, забыт и заслонен более известными тезками. Мойте руки перед едой!

Сначала умер мальчик, служивший на посылках в мясной лавке. Он еще только утром приходил в их дом за заказом, а в полдень утонул, купаясь в холодном водоеме, — не выдержало сердце. Все жалели бедного мальчугана. Готовились к тому, чтобы тело утонувшего извлечь баграми. Тэйсукэ предался размышлениям, сравнивая эту неожиданную смерть с чудесным избавлением от смерти своего ребенка. Вторым умер спаситель Сигэру, молодой доктор К. Этого здорового, цветущего человека в кратчайший срок сразила злокачественная инфлуэнца. В конце осени его уже не стало. Все от Бога. Тэйсукэ упрекал себя за то, что его чувство скорби по ушедшей было значительно холоднее того горячего чувства благодарности, которое он питал к живому доктору за спасение своего ребенка. Но Тэйсукэ понимал, что так уж устроено человеческое сердце. С течением времени стала притупляться и благодарность. Тэйсукэ на себе самом испытал всю ненадежность человеческого чувства.

#manchuria_week P.S. Сегодня постов будет три — а завтра еще два.

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 9 ИВАТА ТОЁО (岩田豊雄, 1893–1969) ФЛОТ (海軍) Оригинал: одноименная книга; сначала — публикации в "Асахи симбун" с июля по декабрь 1942 года. Перевод: ВО №15, апрель-июнь 1943 года; 17, октябрь-декабрь 1943; 18, январь-март 1944. Переводчик: до фразы “где старики слова не дают сказать” — М. П. Григорьев, после — В.И. Сторожев. В 1942 году известный писатель и драматург Сиси Бунроку, который, между прочим, учился во Франции, вспомнит свое настоящее имя — Ивата Тоёо, и напишет под ним роман “Флот”, который будет очень популярен и дважды экранизирован. Сначала он захочет описать в романе жизнь девятерых “божеств войны”, которые пали во время атаки на Перл-Харбор, а затем остановится на одном: Ёкояма Масахиро (по книге — Тани Масато). Если ваше сердце не подвержено влиянию японской пропаганды, поводов позубоскалить на страницах “Флота” найдется немало. Итак: в Сацуме подрастают два друга: Тани Масато и Мудагути Такао. Первую половину романа мы будем наблюдать историю успеха Масато, — он, весь из себя воплощение духа Японского Воина, поступает в морское училище и попадет на секретную работу (о которой, разумеется, мы ничего не узнаем до поры до времени). Вторую половину романа мы будем наблюдать историю не-столь-успешного Такао, который хотел стать моряком, но у него не получилось: зрение подвело. Такао в сердцах станет художником, затем — художником морского флота и тоже придет к успеху. К успеху придут все, кроме, разумеется, женщин: неразделенная любовь к божеству Масато приведет к тому, что сестра Такао по имени Эда превратится в настоящую кагосимку. А жаль. Кстати, Мих. П. Григорьев скоропостижно скончался над переводом романа и это чувствуется: его “плиссированные шаровары”, кажется, превратились в хакама у Сторожева. Что ж… #manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 8 МОСУКЭ МАМИЯ (間宮茂輔, 1899–1975) Цветок в тени (日蔭の花 ) Оригинал: не очень понятно; второе назхвание — ネリイ・ヤンセンの思想と感情, т.е. "Суждения и чувства Нелли Янсэн" Перевод: ВО №13, октябрь-декабрь 1942 года Переводчик: не указан Непритязательная история: жил-был автор, встретил в колониях голландскую девушку, которая считала, что японцы — плохие, доказал ей, что они хорошие и попутно выявил ее необразованность. Уныло, казалось бы — а я провела некоторое время, пытаясь понять, существовала ли на самом деле Петронелла Адрианна Янсэн, р. 10 апреля 1919 года в Пангкал-Пинанге на острове Бангка. Сам Мосукэ Мамия — токиец, наст. имя. Макото, пролетарский писатель, который совершил “тэнко” (отступничество?), 1942 год провел в Индонезии, оставил пару книг рассказов и совершенно забыт.

Я держался с нею попрежнему спокойно, но разговор мой принял форму агитационно-воспитательного характера. — Мне кажется, — сказал я, — что положение, в какое попала сейчас Голландия, является следствием отсутствия у голландцев амбиции. Голландия, эксплоатируя восточно-индийские колонии, накопляла богатства и была в большой дружбе с США и Англией, народ же ее только и думал о личных сбережениях, чтобы обеспечить себе спокойную старость. Это способствовало развитию в народе известной сметливости, но все это далеко от здоровой активности. История не знает таких примеров, чтобы расчетливая нация, утратившая веру в идеи, лишенная всяких надежд, процветала. Я говорю вам обо всем этом весьма поверхностно, грубо-приблизительно: я хочу лишь подчеркнуть, что, вне зависимости от теперешней войны, даже если бы ее и совсем не было, ниппонцы все-равно знали бы Голландию. Голландцы же, — не только вы одни, — почти не имеют никакого понятия ни о самом Ниппон. Упрямое нежелание считаться с другими и стремление принимать всех за глупцов привели вас, голландцев, к печальному положению сегодняшнего дня. Все это я говорю вам отнюдь не потому, что мы оказались победителями. Нэлли пристально посмотрела на меня. Во взгляде ее было бессилие и душевная боль, словно она хотела сказать, что теперь уже поправишь, что бы я ни говорил! В ее глазах была печаль о разоренной родине. Я попросил подать ей чаю с молоком и сахаром.

#manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 7 НАЦУМЭ СОСЭКИ (夏目漱石, 1867–1916) БАРЧУК (БОЧЧАН) (坊ちゃん) Оригинал: да хотя бы и здесь, 1906. Перевод: ВО №13, октябрь-декабрь 1942 года Переводчик: М.П. Григорьев В 1942-м выходят не только военные мемуары и не только "Новый журнал" с Буниным где-то в Нью-Йорке (простите), но и шедевр японской классики. Кто не читал “Мальчугана” Нацумэ Сосэки? До недавнего времени я не читала “Мальчугана” Нацумэ Сосэки. Зато я прочитала “Барчука” Нацумэ Сосэки и могу сказать, что это абсолютно великолепно. Ни на что не намекаю, но и перевод, и автор — в общественном достоянии.

Выходя из учительской с мелом в руке на второй урок, я чувствовал себя так, словно иду во вражеский лагерь. В классе сидели парни покрупнее, чем в предыдущем. Я почувствовал, что моя миниатюрная, деликатно сложенная фигурка эдосца, даже стоящая на возвышении, неспособна внушить страх этим молодцам. Если бы пришлось драться, то я, пожалуй, не задумался бы помериться силами даже с борцом. Но здесь сидело 40 дюжих парней, которых нужно было приручать одним языком. Я сознавал свое бессилие. Тем не менее я решил, что нельзя показывать свою слабость этой деревенщине. Я напряг голосовые связки и стал объяснять урок, стараясь, чтобы на некоторых словах получалось раскатистое «р-р-р-р». Впечатление было произведено. Первое время ученики сидели смирно, устремив на меня вылупленные глаза. Это меня подзадорило. Я щеголял своим раскатистым эдоским произношением, перестав совершенно церемониться, как вдруг из середины первого ряда поднялся самый дюжий парень и прервал меня возгласом: — Господин учитель! — «Ого, начинается!» — подумал я. — Что тебе? — Уж больно быстро лопочете, ничего не понять. Нельзя ли полегчае? — Полегчае? Это еще что за выр-ражение? Быстро, так буду говорить медленнее, но только имейте в виду, что я ур-роженец Эдо и говорить на вашем языке не намер-рен. Если же не понимаете, так ждите, пока начнете понимать. Р-разумеете?

#manchuria_week

МАНЬЧЖУРСКАЯ НЕДЕЛЯ — 6 ОГАВА СИНКИТИ (СИНКИЧИ ОГАВА, 小川眞吉, 1910–после 1950?) С одной рукой (隻手に生きる) Оригинал: одноименный сборник, 1941 год. Перевод: ВО №11, июль-сентябрь 1942 года Переводчик: не указан Маленькая сенсация! Сюжетно: солдатские мемуары. Жил-был художник Огава Синкити, пошел на войну, потерял правую руку, научился рисовать левой. Успех показан на иллюстрациях к рассказу. Художник, впрочем, был не простой, а учился у Мацуно Кадзуо (Кадзуо “иллюстрации-к-Краю-Льда” Мацуно) и рисовал для журнала “Синсэйнэн”. Что с ним сталось, не очень понятно, но в 1950 году он еще будет жив и проиллюстрирует повестушку бульварного характера о шпионаже и коммунистах.

Бывало проснешься утром, откроешь глаза... Настроение отличное... Посмотришь в окно — чудесная погода... Захочется подняться с койки и сделаешь движение, чтобы опереться на обе руки, а правой то руки нет! Пока спохватишься да вспомнишь, что ты теперь однорукий, смотришь, уже и упал с кровати. Одноногие солдаты часто энергично вскакивали со своих коек, словно специально для того, чтобы в следующую минуту беспомощно свалиться на пол. Каждое утро таким образом падало два-три человека. Падающий конфузливо смеялся, за ним заливалась хохотом и вся палата. А через день, глядишь, наступала очередь зазеваться и свалиться тому, кто еще только накануне от души смеялся над другими. —Фу, брат, как ты неуклюже падаешь, — говорили товарищи и протягивали упавшему руку. Эти приключения не туманили солдатского сердца, а, наоборот, были для раненых утренним развлечением, забавой.

#manchuria_week