Кастоправда

Сегодня день рождения и ещё у одного мятежного русского человека - Олега Фомина-Шахова, поэта, мистика, публициста, великолепного музыканта и композитора, лидера группы "Злыдота" и просто нашего близкого друга. Олег умер рано, не дожил до нынешних дней, а ведь они как будто созданы для него. Ещё в нулевые годы он пел: "Наши танки пройдут по Риму, Наши танки пройдут по Крыму, Наши танки пройдут по миру, Русские танки пройдут'". И ещё "Сбросим гнет мондиализма, Лишь тотальная война, В нас народная харизма Пробудилась ото сна." Мы тогда думали, что это стеб и провокация. Ан вон как вышло ... Весь Фомин отчасти был стёб и провокация, а другой стороной - тончайший метафизик и богослов, мистик и человекознатец. Последние годы он очень болел, но физическая немощь почти не мешала его духу. Глубина его покаяния была достойна его дерзости. Сохрани его, Господи, в селениях праведных. Он так жарко любил Тебя, пока ходил с нами по земле!

"Мне просто нужно начать об этом говорить, хотя бы попытаться, — подумала я, застыв в оцепенении перед каменным изваянием. Собака по кличке Цири понимающе вильнула хвостом и ухнула на землю в ожидании. Не знаю, сколько я так простояла, пока нутро болезненно содрогалось, — тело, сознание — навзрыд, все перестало подчиняться законам физики. Хорошо, что у меня большие темные очки, а то совсем странная и неловкая сцена какая-то. Вокруг — прорва туристов. Люди заходят и выходят из музея Блокады Ленинграда, мимо, гремя этюдниками, проносятся нарядные студентки из Мухинского училища... Стою перед монументом, не шелохнувшись, слезы в тяжелых родах выковыриваются из правого глаза. Травмированный, слабовидящий — он всегда так, лишь по особому поводу, словно битое стекло из него сыплет. Левый глаз — здоровый, изливается легко, пустой водой, а сейчас пристыженно затих. Я смотрю на свою ленинградскую Мадонну..." Читайте новый рассказ Анастасии Романовой "Ленинградская Мадонна" на Кастоправде!

На Кастоправде опубликованы два рассказа Сергея Морейно, нашего давнего автора, прекрасного поэта, писателя и переводчика - это "Лугами" и "Увидеть Плау". Они написаны "за линией". Каждый из нас, как бы широк и глубок он ни был, зависит от пространства, где ходит, и времени, которое населяет. Но это не чужой нам голос и тем более не враждебный. Это уязвимый и пронзительный голос человека на ветру истории. Такого же, как и мы смертного человека. А. П.

Другие разговоры случались на Рубинштейна и на Новом Арбате, Вели другие дороги в Искандерун и Тотьму. Девчонки веселились, показывали ягодицы, Не давали спать веселящие вещества. Теперь приходят во снах родители, спрашивают, почему ты не на фронте, У нас мужчины всегда воевали, женщины ждали с надеждой. Я отвечаю: работаю только то, что сейчас умею, Неловко, с ошибками, самозабвенно, иногда глупо. Дело, - продолжают они, - не в правоте державы, Держава всегда державой, а человек волен. Волен быть со своими, бежать или оставаться, Живущий по-своему понимает доставшееся ему время. Время тебе не пирог, на куски не разрежешь, Помнишь, бабушка пекла пирог с яблоком и корицей, Открытый пирог, на начинке – чуднЫе картинки тестом, Григорий Победоносец или Спасская башня. В детстве я всегда пытался съесть целиком змия. Бабушка была мастерицей, раскрашивала лица куклам. Дед уходил на войну, потом его быстро брали, Освобождался, уходил на войну, потом его брали снова. Ты вырос в такой семье – приказано не бояться, Не защищать свой угол, а защищать свой выбор. Закончится твое время, и мы тебя вместе встретим, Будет яблочный пирог с бесконечным числом картинок.

Хирург, который провел операцию с «300%-ной летальностью» До появления анестезии скорость была очень важна при проведении операций, чтобы минимизировать боль пациента. Роберт Листон считался самым быстрым хирургом своего времени. Однажды Листон ампутировал ногу пациенту за 28 секунд, при этом случайно отрезав пальцы своему ассистенту. Пациент и ассистент Листона в итоге умерли от сепсиса, а один свидетель операции умер от шока, что сделало эту операцию самой смертоносной в истории. История человечества ⚡️

Старшие хорошо знают, что пуля – дура До тех пор, пока не проявлен сюжет. Мне нравится диктатура, А вам нет. Она действует вместо морфия и тетрациклина, Ставит на место всадников, готовит ответ. Ваша жизнь в руинах, Моя - нет. Вчера вечером Сулла приходил ко мне на квартиру, Сразу выключил свет. Мы говорили о спасении мира, О людях, которые приносят вред. Ничего не решат ни суды, ни споры, Если обещана благодать. Пророки, научившиеся двигать годы, Завтра зайдут поболтать.

Художник думает о Сталине, Хоть и рисует, что придётся, Уснули нищие в развалинах, Девицы курят у колодца. Мужик с ножом, немного пьяненький, Ещё полслова – всё пропало, Красавица обула валенки И завернулась в одеяло. Друзья пять сигарет оставили И укатили выпить в Таллин, Художник думает о Сталине, А Сталин по небу летает. В окно заглянет, всё как водится, Портрет, пейзаж, его не ждали, И лишь с иконы Богородица Глядит на Сталина в печали. Художник думает: вот парево, Что ему надо в этот час? Вершится дело Государево, Непостижимое для нас.

Странным образом рубрика "Городская жизнь", заглохшая на песнях из лифта, пополнилась спустя восемь лет тем же поводом. Немного мгновений о нынешнем в "Шахте времени" и, казалось, архивной рубрике на Кастоправде. Когда из трех лифтов работает только один, и тот не на тебя, потому что стоит на пятнадцатом с тех пор, как ты вошел, чтоб подняться на двадцать пятый, начинаешь осматриваться. Время ожидания лифта – лунка времени. Она никогда не застывает. Чего не скажешь о пейзаже вокруг. Где глагол вдруг превращается в существительное. Лифт едет или нет? Ни одного свидетельства, чтобы убедиться.

Люди, конечно имеют право оказаться слева, Стоять за свободу нравов, бежать призыва. Птица по имени слава кормит птенцов напева Любовными ожиданиями в зоне разрыва. Ураган вырывает деревья, по слогам читает сложное время, Первой слог словно верба, второй не сломлен, скорее осина, Лелеющие свое "не верю" выделяются даже среди неверных, За ними приходит работник, поющий газонокосильщик. Он напевает: постой, осталось совсем немного, Не суетись, лишнее, понял же, все там будем. Ещё год моего усердия, и получаем дорогу, Чтобы ходить незнакомым людям. Траве приходится лечь. Свежескошенная, она пьянит сердце, Беречь что-либо бессмысленно. Тем более странно бояться. Так может случиться: встретишь единоверца, Не останется даже времени, чтоб обняться.

Болван да Марья Даниэля Орлова - отличная повесть. Только что дочитал. Там все правда, в каких- то ситуациях был сам, в каких-то мог оказаться, все места - наши, от питерских и московских улиц до геленджикских "щелей", все характеры - узнаваемые, друзья, приятели, подруги, все, как родные, правда, совсем другая профессия, другие НИИ, но от геологии до археологии - полшага а я тёрся возле археологов, так что... Ну и что ж, что другие НИИ и связанные с профессией метафоры, все равно это пронзительнейшая и одна из самых понятных и жизнеутверждающих вещей о любви. И сейчас, на фоне совсем другой эпохи - гимн и плач по жизни, несокрушимой и такой уязвимой... Конечно, было величайшей наглостью подать такую книжку на Гипертекст, и то, что она прошла в короткий список, говорит, что что-то меняется в нашем королевстве (может быть)...