Две блестящие зеленые мухи только что сели мне на штанину. Слепленные, одна с другой. Прямо как голуби. За последний месяц я уже дважды видел как ебутся голуби. Май.
Соседка англичанка принимала душ раз в неделю. В остальное время она только подмывала пизду стоя у раковины, опираясь босой на ногой на угол ванной и оставляя на ней грязные разводы. Уже позже я узнал, что многие европейцы не имеют привычки принимать душ каждый день. По вечерам она долго разговаривала с кем-то по фейстайму. И я чтобы не слушать ее бесконечные "yeeeeahh i know right" включал музыку громче. В том, что она не принимала душ для меня были практически одни плюсы. Она не занимала ванную по утрам. Но однажды, я умылся, потянулся к своему полотенцу для лица и обнаружил, что оно было мокрым.
Я решил, что лучше все-таки жить одному. Еще я решил, что брусчатка из семнадцатого века нам в двадцать первом веке конечно нахуй не нужна. У меня два огромных чемодана, которые я уже полгода таскаю туда сюда. Я мечтаю хотя бы один из них выкинуть когда больше не нужно будет переезжать.
Новая временная квартира находилась, как оказалось, на одной из лучших улиц Пренцлауберга: Oderberger Strasse. После арабского Нойкельна, я как будто оказался в другом городе. В Пренцлауберге даже птицы выглядели здоровее. Может потому, что жрали меньше мусора с улиц.
Хозяина квартиры я никогда не видел. Ключи передала дом работница. Квартира, как я сам решил, принадлежит старому человеку. Мужчине. Возможно он недавно похоронил еще более старого человека. Может быть своего родственника. Под необычно высокой кроватью я обнаружил какие-то механизмы и провода. Матрас раздваивался в изголовье надвое. Кровать, трансформер. Кровать которая помогает тебе сесть. Как в больницах. Рядом с кроватью столик на колесиках. Тоже очень больничного вида. Ванная была с полочкой. Чтобы принимать душ сидя. Может быть хозяин инвалид?
В квартире не было ни одного зеркала. Я почти спокойно прожил месяц без зеркал.
Во гостиной была библиотека. Средних размеров коллекция книг. Примерно столько, сколько читающий без фанатизма человек скапливает за жизнь. Были книги и на английском и на русском. В основном конечно на немецком. Были и бесполезные, вроде ташиновских альбомов c картинками.
Я заходил в комнату, желая взять книжку, которую присмотрел до этого, но не находил ее, зато находил какую-то другую. Которой до этого там не видел. То вдруг английских книг оказывалось больше чем я думал. Или вдруг попадалась новая русская.
На стене висела репродукция картины Магритта "Сын человеческий". Та где мужик в шляпе выглядывает из за яблока. Мне от нее иногда было слегка не по себе.
Но вообще, ложась в эту кровать, в которой возможно кто-то скончался, я для себя сразу решил, что местные духи меня не интересуют. Призраки, если вдруг себя обнаружат, будут коротко посланы на хуй. Я так заебывался, что мне было не до эзотерики.
Сейчас я живу между Кройцбергом и Нойкельном. Здесь довольно мило. Если пойти в сторону Kottbusser Tor, то начинается хаос. Это такое место, где когда покупаешь в продуктовом еду надо проверить не отпил ли уже кто-нибудь из этого пакета с молоком. По ночам, там под железнодорожными путями бездомные крэкхеды что-то кричат и чуть ли не кидаются каллом. Но, в целом, атмосферно. И куча заведений. Если пойти в противоположную сторону, в направлении Темпельхофа и особенно улицы Bergmannstrasse - то там вообще тихо и хорошо.
Квартиру я снял у бразильца по имени Рафаэль. Который родился второго апреля тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Так написано номерном знаке, который висит у него над столом. Он фотограф любитель, с коллекциией гей арт-порно журналов. У него в холодильнике анаболические стеройды, в кухонном шкафу обрезанные трубочки, явно не для коктейлей, а в ванной комнате Кветиапин, то ли антидепрессант то ли лекарство от шизофрении. На скромной книжной полке я нашел книгу о полиамории The Ethical Slut. Сейчас уже сложно поверить, но ее когда-то издавали на русском, под названием "Этика блядства".