Ксения Алфёрова

А у нас такое утро! А у вас? С первым майским снегом вас!) ( и, надеюсь, последним))))) Глобальное потепление, говорите?)))) И с добрым утром.

Отрывок из книги Архимандрита Саввы Мажуко «Неизбежность Пасхи» «Великая Суббота. Колыбель для Бога Жизнь Христа началась в пещере. В пещере завершился Его путь на земле. В ночь Рождества Бог нашел приют в пещере пастухов. В ночь Распятия пещера ученика дала приют бездомному Владыке. Рождество в пещере предсказало субботний покой погребения. Икона Рождества – откровение о Плащанице. Заповедь о субботе – пророчество о субботнем покое Творца. Бог в своей последней колыбели. Великая Суббота – суббота покоя и молчания. Лишь раз в году поется на литургии вместо «Херувимской песни» торжественный и строгий гимн с призывом к молчанию: Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет! Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным. Но в этом молчании нет суровой безнадежности. Это безмолвие, чреватое жизнью и радостью. Присмотритесь хорошенько к литургии Великой Субботы – среди пепла черных риз притаилась живая радость. Начинают службу в черных облачениях. Идут из алтаря к Царским вратам с Евангелием, степенно проходя мимо Плащаницы. Не возглашая прокимна, начинают читать длинные паремии. Пятнадцать огромных отрывков из Ветхого Завета. Полностью их прочитывают только на крещальной литургии, чтобы занять молящихся, пока священник крестит оглашенных. Поэтому на литургии Святой Субботы вместо «Святый Боже» всегда поют «Елицы во Христа крестистеся». И вот читают Апостол. Он тоже крещальный – знаменитый отрывок из послания к Римлянам. А после Апостола – самое интересное! – момент, которого я жду весь Великий пост. Во время чтения что-то происходит в алтаре, а чтец, прочитав девяносто первое зачало, вместо того, чтобы возглашать привычное «Аллилуия», закрывает Апостол и молча уходит. К Плащанице выходят певчие и начинают петь удивительные по красоте стихи: Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех. Невозможно передать, как же утешительно слышать это нежное пение! Но вы смотрите не на певчих, а на алтарь, потому что во время чтения Апостола священники успели переоблачиться в белые ризы. И вот весь в белом выходит батюшка, а в руках у него – икона «Сошествие во ад» или «Воскресение Христово». По белорусскому обычаю эту икону у нас священник несет в рушнике – в вышитом длинном полотенце – уютно, по-домашнему. Певчие поют свои стишки, им вторит хор, а батюшка величественно и основательно благословляет всех самой утешительной из православных икон. В древности эту литургию совершали в субботу вечером, за несколько часов до пасхальной службы. Причастившись, братия не расходилась из церкви. В память об этом обычае у нас осталось благословение хлеба и вина в конце субботней литургии. По отпусте же не исходим из церкве, но сидим на местех наших. И входит келарь и дает братии по единому укруху хлеба и по шести смоквей или фиников и по единому красовулю вина. Нам же возлежащим бывает чтение великое в Деяниих святых апостол. Если вы придете в храм незадолго до пасхальной заутрени, обязательно услышите чтение книги Деяний. Хорошо, когда эту великую книгу читают сами прихожане, сменяя друг друга, как бы приобщаясь к апостольскому труду проповеди Пасхи. Великая Суббота – белая суббота. В белом облачении начинают петь субботнюю полунощницу – именно эта служба стоит на границе Страстной седмицы и пасхальных времен. Такая полунощница бывает только раз в году. Нельзя пропустить! Священник в белых ризах читает перед Плащаницей канон утрени Великой Субботы. Когда хор повторяет ирмос инокини Кассии «Не рыдай Мене, Мати», батюшка крестится, целует Плащаницу, и на словах «востану бо и прославлюся» подымает Плащаницу и торжественно заносит ее в алтарь. Она будет лежать на Престоле весь пасхальный период как символ опустевшего гроба, осиротевших погребальных пелен. В белых ризах священники начинают и пасхальную заутреню. Только потом, на пасхальной литургии они переоблачатся в воскресные красные ризы. И вот начинается от алтаря Крестный ход. Священники запевают воскресную стихиру, а все прихожане обязательно ее подхватывают:

Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити. Это еще не Пасха. Это просьба о Пасхе. Белый призыв к Победителю смерти. Идем среди огоньков свечей белым крестным ходом, след в след за мироносицами, которые нетерпеливо ждали пробуждения субботнего покоя. Двери храма закрыты. Пещера завалена камнем. Но мы смело идем за неспящими девами. Пещера Рождества стала входом Бога в сотворенный мир. Кого увидели мироносицы у входа в пещеру? Кто беспечно сидел у пустой колыбели Бога? Что сказал Марии лучший из садовников? Скоро об этом закричит весь свет!»

Вынос Плащаницы происходит во время вечерни, которая в большинстве храмов служится днем. Плащаница – икона Христа. Не обычная икона. В эти дни все самое необычное – и икона Христа, и икона Богородицы. В некоторых храмах на гробницу, приготовленную для Плащаницы, кладут перед службой самую редкую икону Богородицы – «Не рыдай Мене, Мати». На большинстве образов мы видим Пречистую Деву с Младенцем на руках. На этой иконе тоже Чистая Дева со Своим Сыном. Только здесь уже не Младенец, а снятый с Креста, убитый Христос на руках у Своей Матери. На самом деле Плащаница не такая уж редкая икона, как может показаться. На Престоле в алтаре каждого храма лежит антиминс – плат с вшитой в него частицей святых мощей. Это средневековая версия документа, легитимирующего право священника совершать Евхаристию в этом храме. Поэтому каждый антиминс обязательно подписан освящавшим его епископом. Изображение на антиминсе такое же, как и на Плащанице. Но антиминс древнее. Плащаницы же появились у нас только в XVII веке. Это очень красивое богослужение, на котором благодарно вспоминается благообразный Иосиф, который без пылких обетов и торжественных клятв, все время оставаясь в тени, тем не менее пребыл верен Христу до конца. Он рисковал буквально всем, придя к Пилату с просьбой отдать ему тело Распятого. Но слова Евангелия передают такой покой и бесстрашную убежденность этого человека, что поневоле восхищаешься им. Он отдал Христу свой гроб. Уступил гробовую пещеру, умышленно оставив себя без последнего приюта. Он своими руками спеленал тело убитого Бога и упокоил Его в погребальной пещерке. Поэтому так важно быть на выносе Плащаницы или успеть забежать в храм, когда ее уже вынесли. Постоять рядом. Помолчать. Позволить себе недолгий труд целомудренного созерцания. То, что все наши мысли должны быть с Плащаницей Спасителя, подчеркивает интересная особенность этих служб: все ектении, которые говорят дьяконы, чтение паремий, Апостола, вход с Евангелием и вынос Чаши – все проходит у Плащаницы или через Плащаницу. Вечером совершается красивейшая служба, которую в народе называют «отпевание Плащаницы». Правильно – «утреня Великой Субботы». Это уже служба следующего дня, поэтому в монастырских храмах ее служат поздно ночью или рано утром. Утреня начинается обычным шестопсалмием. Но на пении тропарей «Благообразный Иосиф» совершается каждение всего храма, и священники выходят к Плащанице. Там читается семнадцатая кафизма, стихи которой перемежаются крошечными молитвенными репликами, скорее даже восклицаниями на погребение Спасителя. Это очень древние тексты. Каждый – плод созерцательного усилия настоящих богословов-молитвенников. Жемчужина этой службы – знаменитый канон «Волною морскою». Это небольшой текст, у которого целых три автора: с первой по пятую песни – творение Марка, епископа Идрунтского, с шестой по девятую – святого Космы Маиумского. А красивейшие ирмосы канона написала мудрейшая инокиня Кассия. Девятый ирмос канона и дал название той самой редчайшей из икон Богоматери: Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси Сына! Востану бо и прославлюся! и вознесу со славою непрестанно яко Бог верою и любовию тя величающия. Этот ирмос мы услышим еще не раз в эти дни. Это Христос обращается к Своей Матери. И снова – ни слова о том, как Ей тяжело, как Ей больно. Просто – «не рыдай». Мне кажется, такое могла написать только мудрая женщина, настоящая молитвенница и богослов, какой и была святая инокиня Кассия. Но если вы достоите эту службу до конца, увидите нечто совсем невероятное. После чтения канона и пения стихир хор неожиданно для такого скорбного дня начинает петь Великое Славословие. Священники выходят к Плащанице и при пении «Святый Боже» отправляются на Крестный ход вокруг храма с Плащаницей и хоругвями. Облачение в этот день – черное. В руках у молящихся свечи, которые уже горели на Страстных Евангелиях. Все поют погребальное «Святый Боже», потому что так мы входим в пугливый и торопливый ручеек шествия мироносиц и последних учеников, которые несли тело Христа к погребальной пещере.

Но шествие это вовсе не скорбное. Вот что удивительно. «Пеплом» черных облачений не очень прикрыто предчувствие пасхальной вести. Когда все возвращаются в храм и кладут Плащаницу на гроб, начинается чтение отрывков из пророка Иезекииля и послания к Коринфянам, которого ждут все знатоки церковной службы. Эти тексты дают читать самым надежным и выразительным чтецам. У Иезекииля – про кости, которые оживут. Очень красочный и бодрящий текст! А послание к Коринфянам уже не скрывает радости о грядущем Воскресении. Апогей чтения – аллилуарий. Дьякон «раширяется» на всю церковь: Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. И хор отвечает обычно самым шумным, самым громким и несдержанным «Аллилуия», какое только можно спеть. Лучше, если это «Аллилуия» запоет весь храм, во весь голос! В этот момент нельзя сдерживаться! Надо как следует пошуметь! От всего сердца! Вместо обычных двух стишков в этом аллилуарии их целых три, и все очень бодрые. После этого «буйного» пения читается отрывок из Евангелия от Матфея. В древности Евангелие всегда читалось после Великого Славословия, и только утреня Великой Субботы сохранила этот красивый обычай. Христос во гробе. Осталось всего несколько часов, и мы услышим радостный пасхальный призыв. Подождите. Не надо говорить. Не торопитесь. Пока еще рано. Пока еще помолчим. Послушаем тишину. Войдем в покой Великой Субботы.»

Отрывок из книги архимандрита Саввы Мажуко «Неизбежность Пасхи.» «Великая Пятница. Исповедь Бога. На вечерне Великой Пятницы заканчивается чтение книги Иова. Богослужение этого дня пронизано каким-то созерцательным оцепенением, умышленной сдержанностью чувств и образов. Мы ничего не просим, не высекаем из себя слёзы, не сокрушаемся о своем. Сегодня – всё о Нем, всё Его, всё Им. Многострадальный Иов, судившийся с Богом за свои несчастья, наконец, получил все ответы. Читаем книгу и не можем понять, что такого сказал Бог, что Иов вдруг успокоился? Внимательно вчитываемся в «исповедь Творца» и ничего не понимаем: какая идея так поразила Иова, что он «отозвал свой иск против Бога»? Вся речь – описание стройного космоса, изложенное в форме вопросов, порой весьма ироничных. Такое чувство, что они оба – Бог и Иов – просто присели рядом где-то на утесе и поговорили о том, что было у них перед глазами. И дело не в предмете разговора, а просто им надо было побыть вместе. Так бывает у людей – им нужно не отношения выяснять, а просто посидеть рядышком, подержаться за руки. Иову нечего было терять. Именно таким людям есть о чем поговорить с Богом. Тот, у кого больше ничего не осталось, готов принять «исповедь Бога». Но Иов не верит, что это вообще возможно: Ведь не человек Он, как я, чтоб ответить Ему, чтобы вместе нам предстать на суд. Между нами посредника нет, чтоб руку возложить на обоих нас (Иов. 9:32-33). И вот они вместе «на утесе». И пытливый страдалец говорит совсем другое: Только слухом я слышал о Тебе, ныне же глаза мои видят Тебя, – сего ради отступаюсь и раскаиваюсь во прахе и пепле (Иов. 42:5-6). Что увидел Иов? Книга передает только речь Бога, то есть то, что слышал Иов, но не то, что он видел, Кого он видел. Иов искал посредника, к ответу он звал человека, и этого человека-посредника, то есть Богочеловека, он и увидел своими пророческими глазами. Увидел и всё понял. И принял тот смысл страданий, иконой которых стала его горькая судьба. Смысл надо было не услышать и понять, а увидеть. Потому что Христос – это и есть Смысл и Истина и Жизнь. В Великую Пятницу эта Жизнь умерщвляется на Кресте. Богослужебные тексты этого дня – зеркало созерцания Креста и смерти Бога Распятого. В них много образов и описаний, ведь это плод созерцания, так и должно быть. Однако то, чего мы в них не найдем, это жалость к Распятому. Все молитвы Страстной седмицы носят печать удивительной сдержанности и целомудрия слез. Мы знаем, что у Креста стояла Матерь Божия. У Нее на глазах убивали Ее Сына. Что может быть ужаснее для матери? Рядом стояли верные и бесстрашные ученицы. Но Евангелие целомудренно не смотрит в их сторону и не пускается в описание трогательных подробностей этой нечеловеческой скорби. Анна Андреевна Ахматова, тонкий поэт, а значит, немного пророк, чутким ухом прорицательницы услышала и точно передала правду целомудренного плача у Креста: Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел. Мы тоже каменеем. Восхищаемся Христом. Изумляемся умом. Но нам Его не жалко. Вы не найдете в молитвах Триоди описаний анатомических подробностей пыток или сочувствия к боли и мукам. Единственное, что мы смеем себе позволить – созерцать и каменеть. Господь не просил нас о жалости и сочувствии. Он знал, на что идет. Свой путь Он избрал добровольно. Апостолу Петру в Гефсиманском саду Он сказал: «Думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов?» (Мф. 26:53). Христос мог и не просить себе легионы ангелов. Он Сам мог сделать Себе, сотворить, «вылепить» двенадцать полков, но не для этого Он пришел. Единственное, о чем Он просил Своих учеников, а значит, и нас с вами, это две вещи: «побудьте со Мной» и «сие творите в Мое воспоминание». В эти дни мы совершаем Евхаристию, творим Его воспоминание и созерцательно следуем за Ним, проходим Его путь неотступно, шаг за шагом. Две самые важные службы этого дня – вынос Плащаницы и утреня Великой Субботы – последние шаги в этом созерцательном шествии за Христом.

Биометрия на каждый день Как известно, биометрические персональные данные человека главным образом нужны для его идентификации и аутентификации в цифровом пространстве. Раз у нас все виды правоотношений стремительно переходят из бумаги в цифру, то вроде бы вполне логично, когда все участники цифровых правоотношений, находящиеся на удалении друг от друга, знают кто и с кем на самом деле взаимодействует. Но это только в теории. На практике же необходимость сбора биометрии не подтверждена, поскольку все без исключения существующие цифровые услуги и сервисы и так прекрасно работают без неё. Если не считать бесконечные утечки данных пользователей, конечно же, со всеми последующими прекрасными последствиями в виде мошенников, укроЦИПСО и других лиц, использующие наши данные для своих корыстных целей. Так для чего тогда собирать и обрабатывать биометрию? Как вариант - чтобы усилить возможности злоумышленников. Они будут очень рады и хорошо приплатят, например, банковским клеркам за доступ к биометрии клиентов кредитной организации. Но есть сценарий и похуже - для более плотного, всеобъемлющего и постоянного контроля за гражданами, их мобильностью, их действиями, их намерениями. Условный Вася, сдавший добровольно или принудительно свою биометрию, становится для цифрового пространства полностью открытым: его личность известна всем и сразу, как говорится, по умолчанию. А это уже называется "социальным рейтингом", когда совокупный массив данных о человеке и гражданине, полученный со всех цифровых услуг, сервисов, систем наблюдений и пр. анализируется на предмет некой "правильности". Кто устанавливает критерии "правильности" нашему условному Васе знать не надобно и на закон, например конституционные права о неприкосновенности частной жизни, ссылаться тоже не стоит. В цифровом мире демократия и права человека тоже цифровые или полностью зависящие от тех, кто развивает цифровые технологии и зашивает в них свои правила. Сбор и обработка биометрии - это про добровольно-принудительное цифровое крепостничество. Даже бирку как корове на ухо вешать не надо, потому что цифра и удобно и не больно. А теперь главный вопрос: каков будет оборонный потенциал нашего общества, если всю страну, состоящую из цифрокрепостных граждан, будут защищать, вернее, пытаться защищать такие же крепостные военные? Оборонная сфера станет прозрачным аквариумом и проходным двором для абсолютно всех ИТ-корпопаций, а также внешних и внутренних врагов. Кого сможет защитить цифрокрепостной, если он даже себя и свою семью обезопасить не в состоянии? Все его мысли будут лишь о том как бы не налететь на последствия своих цифровых действий. Потому что ИТ-диктатурой для военных будет пользоваться и внешний враг. Адресные теракты и диверсии в отношении "нужных" лиц станут новой нормальностью, а их дискредитация - делом 5 минут. В стране, в которой военные без защиты, беззащитны абсолютно все. Даже якобы всемогущая элита. Пост скриптум. Наивные адепты цифрового концлагеря забывают, что личный контроль над технологией сегодня не означает, что завтра инженеры-айтишники не решат поставить в цифровое стойло чем-то не угодивших грефов и масков. Пожизненного иммунитета не будет ни у кого.

И все же, яйца!) Наш с Дуней любимый способ окраски яиц сверху на видео. Для создания такой необычной красоты вам понадобятся: Яйца Краснокачанная капуста Листики Уксус Сетчатые колготы. Разрываете кочан капусты на отдельные листы, листы перед укладкой мнете. Берёте большую кастрюлю, выкладываете листьями капусты. Яйца сырые завязываете в предварительно разрезанные колготы ( лучше сетчатые), для пущей узорности на яйца с одной стороны кладем любые листики, веточки, зелень можно типа укропа, завязываем и кладем в кастрюлю. Все яйца перекладываем листьями капусты. Заливаем водой ( я сразу добавляю в воду уксус, кто-то после того, как яйца сварились) и варим яйца. Выключаем и даем остыть. Чем дольше они в воде, тем интенсивнее будет цвет. Мы оставляем на ночь. Доставать яйца и разрезать из- особенное удовольствие, такое маленькое чудо. Пользуйтесь на здоровье. Ваша Ксюша!

Всех с добрым утром! У меня сегодня большое событие, я впервые посетила утреннюю Литургию Чистого четверга ( может и была раньше, но не помню, обычно в этот день было много всякой суеты и дел и на Литургию не попадала, была сконцентрирована на яйцах и куличах). Как же это прекрасно, доложу я вам! Ранее утро, город просыпается, ты знаешь, что много лет назад случилось в эту ночь в далеком Израиле, но ощущение такое, что вот сейчас, прямо этой ночью предали Христа. Храм полон людей, как хорошо, и необычно тихо. Все какие-то особенные, особенно притихшие, наполненные. Служба сегодня особенно нежная, трепетная, проникновенная. Лица вокруг сосредоточенные, вдумчивые, красивые, чувство особенного нашего единения. В какой-то момент поймала себя на чувстве, таком сильном, таком светлом, наполняющем, до слез приподнимающим, что мы все вместе, а значит мы очень сильные. Вдруг физически ощутила себя тонким колосом, связанным со всеми молящимися сейчас в толстый сноп. Не погнуть такой, не сломать. Очень спокойно и хорошо на душе стало. Каждой клеточкой организма ощутила сегодня, что значит соборность, как это много и как сильно! Спасибо, Господи, за все! И спасибо всем, что мы вместе! Обнимаю, ваша Ксюша!

Нужно ли в Чистый четверг обязательно вымыться, убраться и покрасить яйца? Главное, что должны сделать в этот день — это придти утром на Божественную Литургию, во время которой вспоминается Тайная вечеря, то есть момент установления таинства Причастия. На этом богослужении все верующие, постившиеся Великим постом, стараются причащаться. А вечером Великого Четверга служится особое богослужение с чтением 12 Страстных Евангелий, т. е. с чтением двенадцати частей из четырех Евангелий, где описываются страдания Иисуса Христа перед распятием. А мыться, убираться, красить яйца в Чистый четверг можно, но вовсе не обязательно. Важнее этих бытовых дел то, что происходит в этот день в храме. Утром в четверг Страстной седмицы, в день воспоминания Тайной Вечери, нужно постараться побывать на литургии и по возможности причаститься. А вечером желательно быть на утрени Великой Пятницы, когда читается двенадцать отрывков из Евангелия, описывающих последние часы земной жизни Христа. Представления о том, что в этот день нужно сделать те или иные хозяйственные дела, связаны со старинным устроением быта. В древности люди не имели возможности ежедневно принимать душ, и вымыться — это было целое большое дело. Мыться и убираться перед Пасхой верующие просто старались заранее. Упоминания о том, что яйца красили именно в четверг, можно найти у писателей Сергея Аксакова, Василия Никифорова-Волгина, Клавдии Лукашевич. Для этого специально выделяли время между богослужениями, часто делали это всей семьей. Современному работающему человеку нужно самому выбирать, когда красить яйца и печь (или покупать) куличи. От того, сделаем ли мы это в четверг, пятницу или даже в субботу, ничего не изменится. Но изменится ощущение Пасхи, если мы упустим в эти последние предпасхальные дни самое главное — понимание, какой ценой каждому из нас Господь открыл путь к спасению. Помыться, убраться и приготовить праздничное угощение можно и в Великий Четверг. Только так, чтобы это было не в ущерб молитве. Ведь главное, что мы должно сделать в эти последние дни перед Пасхой — это присутствовать на важнейших богослужениях этих дней и стремиться быть рядом со Христом в эти трудные Страстные дни. Ответ подготовлен редакцией журнала «Фома»