Elise, l'épistolière

Тем временем: вышел подкаст Буквоеда про Питер в книжках, который мы писали с Марселем и Наташей. Все ссылки туть!

▫️▫️▫️▫️▫️ Ребята, я уже писала на прошлой неделе, что теперь в нашей семье серьезно болею не тока я, но и кот. Некоторые знают Сульфура по моему личному каналу, да и тут этот красивый чертец мелькал. Я открываю лоты на литературные свечи, которые вы любите. Буду МЕГА благодарна, если вы купите🤞 Все средства пойдут на лечение. ▫️ свеча 50 мл – ▫️▫️▫️ рублей (алюминиевая банка, хлопковый фитиль) В наличие: 90 банок ▫️ свеча 125 мл – ▫️▫️▫️ рублей (алюминиевая плоская банка, 2 хлопковых фитиля) В наличие: 75 банок Выбрать можно любое количество. Ароматы и этикетки в комментариях▫️ Срок исполнения заказов – 30 августа. Буду рассылать в конце лета, так как, до этого есть другие заказы. Писать в личные сообщения – @yanka_tkacheva. Будьте готовы оплатить свечи сейчас, а доставку – по готовности. После оплаты я пришлю вам чек. Вопросы можно задавать в комментариях. По свечам это последний лот, чуть позже будут конверты с разным мерчем, но свечей больше не будет. То, что висит в остатках ликвидации и этот лот▫️ Визуализация от Мари Конва▫️▫️ #янаварила #янаварила_свечи

Также в мои 13-15 лет меня подружка пугала, что напишет бдсм-фанфик с Пьером и Андрианом. Вот как столы перевернулись, она оказалась страшной гомофобкой, а я вот теперь живу с женой и пишу себе черемуху. БДСМа, правда, не будет, я иссякла на шлепании Женевьевы хлыстиком.

Также я в 13 лет:

Вообще Карина задала хороший вопрос — был ли Пьер Мэри Сью. Я думаю, все немного сложнее. Он был любовным интересом в нелюбовном романе, со всеми прилагающимися к этому чертами и особенностями читательского восприятия. Так что в целом логично, что в конце концов он собрал багаж и переехал в Р., правда, растеряв часть своего демонического образа и став кисиком мяу мяу с атросиситс и ментал илнесс. А потом доехал до черемухи, где я уже решила развлекаться по самое не хочу. Но главный вопрос любой Мэри: хочешь ли ты быть ею? И ответ на него такой: многие черты в нем мне нравятся, и я хотела бы их позаимствовать (начнем с осанки и знания латыни), но все-таки предпочитаю быть собой и иметь только свою депрессию, свои любовные проблемы и свою заебанность.

Из-за всех этих воспоминаний у меня родилась зарисовка. Будем считать, что так я отмечаю прогресс за одиннадцать лет.

— В некоторых кругах меня действительно называют дьяволом, — граф смерил его насмешливым взглядом. — И тебе не стоит узнавать почему. Андриан взглянул ему в глаза…. И сложился пополам от смеха, наполовину искреннего, наполовину нервного. — И кто называет так ваше премилое сиятельство? — наконец смог произнести юноша. Граф снял пенсне и устало потер переносицу. — Те, кто меня не знает и кому я не позволяю себя узнать. Пусть лучше так: боятся и не трогают. Кому придет в голову приставать к дьяволу? «Хотя бы и мне», — подумал Андриан, но не сказал. — Никогда не понимал любви маркизы к толпам людей вокруг. Но ей нужно, чтобы ее обожали, иначе она чахнет. А мне — нет. — Вре-ошь, — протянул юноша, перекатившись с пяток на носки. — Как ты сме… — А вот так! — перебил его Андриан. — Я, может, шут вашего сиятельства, и мне положено говорить едкую правду. Например, то, что вам чертовски нравится, когда вас замечают, когда с вами играют в ваши любимые умственные игры, когда вам уделяют внимание, когда вас обожают. И да, еще когда боятся. Потому что и тогда о вас не перестают думать. Граф в два счета оказался рядом с ним, обхватил голову длиннопалыми ладонями и прижался лбом ко лбу. — А тебе нравится дерзить, пререкаться, издеваться, насмехаться, потому что так ты отбиваешься и не допускаешь никого к себе ближе, чем нужно, чтобы уколоть. И если я дьявол, то ты чертенок, мелкий бес, лукавый сатир… — Но, но, — Андриан прижал ладонь к его губам. — Хватит льстить мне, недостойному. Ай! Граф мгновенно разжал зубы и, отстранившись, усмехнулся, действительно как-то нехорошо. — Если тебе дороги руки, не делай так. — Если вашему темнейшеству дороги зубы, — сказал юноша, потерев укушенное место, — пусть оно тоже так не делает. — О! — воскликнуло его темнейшество. — Я уж постараюсь тебя не сердить.

11 лет спустя колесо сделало полный оборот, и вот мы здесь, где цветет и пахнет черемуха. Найс.

Я нашла. Это 2013 год, войте со мной.

Пьер Лекорню не смутился, потому, как для него эти взгляды не значили ровным счетом ничего. Он смотрел открыто и без боязни, и в его темно-карих глазах никогда не было и тени раболепия, и в его словах никогда не было лести. По сравнению с остальными придворными, похожими на идеальных кукол, граф был непозволительно живым. К такому несоответствию канонам моды в своем кругу Эльмина не могла относиться спокойно. Внешность министра иностранных дел всегда приводила ее в ужас, ведь проходящего по улице Пьера можно было спутать с обычным горожанином, настолько проста была его одежда. Пренебрегал господин Лекорню и роскошными балами, и косметикой, и париками. Волосы мужчины, цветом напоминавшие мореный дуб, всегда были собраны в аккуратный хвост, а рано появившиеся седые пряди, равно как и опущенные уголки красивых губ, свидетельствовали о перенесенных им когда-то тяжелых испытаниях, ясные же глаза – об уме и прекрасной памяти. Единственное, что выдавало его знатное происхождение, — это трость с серебряным набалдашником в виде расправляющего крылья дракона. Высокий, горбоносый, худой и смуглый, более всего Пьер был похож на Люцифера в человеческом обличье. "Он продал душу дьяволу. Откуда еще у графа мог взяться такой острый ум, такой голос, и эти глаза, из-за огромной радужки которых почти не видно белков? Нет, все это – происки сатаны, не иначе", – часто шептали и фрейлины, и знатные дамы, и их честолюбивые мужья. Впрочем, иные находили его весьма привлекательным и вместе с тем скромным, что тоже было чистой правдой.

Во-первых, оцените эпиграф. Во-вторых, это не самый древний Алина портрет, но достаточно древний, чтобы опозорить меня навечно.