Талые воды

Холмогоров писал, что Джорж Мартин создал «последнее фэнтези», объединив все классические для жанра темы. Да и в целом в «Песни льда и пламени» замешаны и Толкин, и Дрюон, и Вальтер Скотт, и etc - все, кто создавал тексты о своем «вымышленное средневековье». Любопытно, что Пелевин нашел ещё и жирную отсылку к А.К. Толстому. Для меня исторический роман на средневековую тематику и фэнтези - жанры фактически идентичные. Потому что они работают с одним и тем же материалом и процент вымысла в них часто стремится к одинаковому показателю. Фэнтези порой даже лучше, потому что возможностей для создания образов и метафор в нём шире, и в то же время, оно свободнее от превращения в инструмент политики идентичности, которым неминуемо, хотя бы отчасти, становится исторический роман. После Мартина работать в жанре «вымышленного средневековья» становится как-будто бы неинтересно, потому что он прошел едва ли не всеми возможным тропами (но я все равно пытаюсь). Может быть поэтому читабельных книг по теме выходит раз два и обчелся. А жаль, остается только ждать какой-нибудь средневековый травмированный автофикшн.

Не думаю, что Запад потерян для христианского мира. Такой вывод конечно напрашивается, когда смотришь на западных политиков, на современную западную культуру, на переделанные в забегаловки и недомузеи церкви. Однако впечатление потерянности, полагаю, вызывала большую часть минувшего века и Россия, в которой методично уничтожалось духовное сословие, городская религиозная традиция, богословие, да и просто церкви с монастырями. Однако возрождение всё-таки случилось. Да, возможно, не такое мощное, как это виделось его начинателям в перестроечное время и в 90-е, но храмы по воскресеньям полны, голос церкви слышен и Россия сегодня не стремится убежать от своего христианского прошлого. Несмотря на все наши проблемы, мы сегодня вновь страна христианского мира. Здесь можно сказать, что дехристианизация нашей родины сопровождалась тысячами мученических кончин и это совсем не похоже на сегодняшнюю тихую сдачу западных христиан. Но полагаю, если бы на западе сегодня применялись бы большевицкие методы - то готовых к мученичеству нашлось бы не меньше. Да и у нас, после кровавых 30-х и 40-х было безвременье 70-х — 80-х, в которые духовное обнищание уже не имело героического ореола страдания за Христа. Поэтому, хотя христианский запад сегодня не способствует вере в него, это вполне оказаться обманом зрения, на которому часто поддаются современники.

Думается, что идея полностью трансендентного Бога неизбежно будет дрейфовать в сторону деизма, а на следующем шаге Он также неизбежно элиминируется. Имманентизм необходим, хотя, может быть в разных пропорциях и смыслах. Бог философов – это по сути мистический пантеизм, раскрытие Абсолюта через конечную человеческую личность. И, соответственно, раскрытие Абсолютного в конечном – в человеке и явлениях мира. Церковный Бог, надо полагать, имманентетнен церковной общности, составляет ее мистическое единство – то есть соборность. Иных принципов, по которым христианство может сохраниться дальше в истории мне честно говоря не видится. https://t.me/izlednika/1027

Языческий пантеизм привлекает красотой мира. То есть если христианин верит в Бога-Творца, который «вне мира», то для язычника мир - и есть бог. Такому взгляду способствует созерцание красивых мелочей мира - шелеста травы, солнечных бликов на воде, качающихся под ветром верхушек деревьев, играющих детей. Для христианина это несет на себе отпечаток Божественного, а для язычника - это воплощенный бог. Другое дело, что изменение представлений о мире, выход за пределы земного шара в космическую тьму, мешает пантеистическому взгляду. Потому что на земле и правда жизнь видится во всем, даже в камне. Все пропитано трепетом. Все взаимосвязано, убери одно звено - порушится система целиком. Космос же, хотя не лишен красоты - бесконечная тьма. Да, законы физики действуют и в нём, но он мертв. И в этом огромном безжизненном пространстве пантеистический земной бог сжимается, до маленькой букашки. Станционного смотрителя, у которого есть ничтожный зеленый уголок, затерянный в бескрайней черной пустыне. Для трансцендентного Бога соотношение живого и неживого в мире не имеет значения - все одинаково мелко, по сравнению с Абсолютом. Имманентный же бессилен и жалок на фоне космоса, даже если он сам и есть космос. Он или слаб, или просто бог мертвечины. Трансцендентный Бог оставляет возможность наслаждаться красотой мира, потому Он своей надмирностью снимает очевидное противоречие между пропорциями живого и неживого в мире. Имманентный вынуждает просто ждать, пока микроскопическое семечко жизни снова поглотить бесконечно-мертвая космическая тьма. К этому же, кстати, обязывает и отрицание Божественного.

Егор Холмогоров о том, что философ Леонтьев передает всем нам: К середине XIX века в русскую мысль начло входить осознание цивилизационной самобытности и суверенитета России - Россия не только Европа; Россия, возможно, совсем не Европа; Россия больше чем Европа. Первоначально осознание этой самобытности связано было с племенной идеей славянства. Именно так дело мыслили славянофилы и Н.Я. Данилевский, который впервые в мировой общественной мысли и сформулировал понятие множества цивилизаций, одной из которых ему мыслилась славянская. Константин Леонтьев (1831-1891), дипломат, писатель, а под конец жизни - монах, внес существенную поправку. Русская идея глубже славянской, значительней славянской, оригинальней славянской - таков был вывод Леонтьева. И эту глубину и значительность Леонтьев связывал с византизмом, то есть с религиозным и политическим наследием Христианской Римской Империи, которое было усвоено и политически масштабировано Третьим Римом, Россией на огромные северные просторы. "Сила наша, дисциплина, история просвещения, поэзия, одним словом, все живое у нас сопряжено органически с родовой монархией нашей, освященной православием, которого мы естественные наследники и представители во вселенной. Византизм организовал нас, система византийских идей создала величие наше..." - писал Леонтьев в своем знаменитом труде "Византизм и славянство". Леонтьев фактически переобосновал тезис об оригинальности русской цивилизации, перенеся с пространственно-племенного аспекта, на временной и культурной. С обращением к византийскому началу русские превратились из "молодой европейской нации", как мыслились в эпоху после Петра Великого, в одну из древнейших цивилизаций планеты. Идеалом Леонтьева была культурная оригинальность и самобытность, являющаяся результатом строгости, четкости формы. Жизнь - это деспотизм формы над материей и цветущая сложность. Упрощение и смешение, утрата оригинальности, усреднение - это смерть. Леонтьев так говорил задолго до того, как в общественных науках стало популярным физическое понятие энтропии. Идеи Леонтьева - это последовательная защита принципа негэнтропии в культуре. В чем состоял тот "византийский эффект", определивший облик русской цивилизации? Прежде всего, религиозный и культурный контакт с Византией избавил Русь от проклятия периферийности по отношению к Западной Европе. Вместо того, чтобы стоять четвертыми в очереди при получении культуры "от Рима", мы получили её из первых рук от Царьграда, пробежали тысячелетие за сто лет, избежав германизации, которая столетиями корежила западнославянские народы. При этом, полученное византийское наследие оказалось для Руси слишком сложным, далеко превышая уровень экономического развития и просвещения, на котором стояла Русь в момент крещения. И вот дальше произошло настоящее Русское Чудо. Вместо того, чтобы упрощать византизм под себя, русские начали усложняться под него - сохранять догматическое православие, не допустив никакой "реформации" (корни которой именно в северном упрощении слишком сложного "средиземноморского" католицизма), сохранять золото икон и малиновый звон колоколов. Чтобы поддерживать этот великолепный культурный стандарт потребовалась великая держава - и Россия стала такой державой. В эпоху, когда западное влияние на планете стало главенствующим, именно наш византизм не позволил нам онемечиться. После трудной западной школы, продлившейся полтора столетия, Россия начала возвращение к самой себе, к своему русско-византийскому коду. И сегодня, в начале XXI века наша "внутренняя Византия" - это стержень, тот фактор устойчивости, который не дает нам упроститься, если не сказать "оскотиниться" вместо с сегодняшним западным миром. Вот этот завет сложности, вытекающей из величайшей религиозной идеи византийского Православия, которое требует от человека бесконечного самоусложнения (совпадающего с высшей простотой) - обожения, и есть главное, что оставил Константин Леонтьев сегодняшней и будущей России. Россия 2062. Подписаться

Потенциальный запрет чайлдфри идеологии - это хорошо. Потому что дети это красота, а чайлдфри - это уродство. Я на стороне красоты. Вообще, с возрастом изменил свое отношение к запретительным мерам. Раньше я вслед за многими повторял «запретами ничего не добьешься». Сейчас же понимаю, что дикое количество вырожденческого контента через ютуб, тикток и так далее льется в детские головы едва ли не с дошкольного возраста. Запретительные законы - возможность этот поток уменьшить. Да, без позитивной альтернативы, на одних запретах не выедешь, однако не стоит ими брезговать. Чем меньше возможностей у ребенка будет с этим столкнуться и чем позже случится столкновение, тем больше шансов, что он сохранит адекватное и неискаженное восприятие мира.

Мы тут вот о чём. "История учит нас..." или "история никого ничему не научила"? Петр Первый прорубил "окно" в Европу, откуда на тёмное Московское Царство пролился свет Нового Времени? Или Пётр разрушил гармоничную самобытную цивилизацию? Раскол русского общества в 17 веке был только церковным (о двух и трёх перстах) или это был раскол общества на "западников" и "традиционалистов"? Нужно ли нам стигматизировать нашу историю - Ивана Грозного, Петра Первого, Николая Первого и Второго, Ленина, Сталина и так далее? И уж совсем просто: "что такое хорошо и что такое плохо?" Удастся ли нам в конце передачи написать общий манифест про историю России с историками, блогерами и, не побоимся этих слов - "православными фундаменталистами": Егором Холмогоровым и Владимиром Масленниковым? Про всё это смотрите, соглашайтесь, спорьте здесь. Только не ссорьтесь☝️

Выпуск теперь и на youtube👇

Равнодушен к футболу, но увидел, что иберы будут играть с иберами. Люблю такое.

Люблю физику за её неизменность. Не как науку, а как совокупность законов и явлений. Только она и способна дать повторяющийся опыт, мгновенно оживляющий воспоминания и чувство мира, когда-то у тебя уже бывшее. Или бывшее до тебя. Когда видишь кучевые облака, такие же как в детстве, или набегающую в солнечный день тень, или блики фонарей на стенах купе ночного поезда - временная складка как будто разглаживается. На мгновение видишь, что мир не изменился ни на йоту, хотя для тебя прошла целая жизнь. И это не только про «возвращение в детство». Ведь такие же облака и такую же тень видели охотники неолита, гоплиты Ксенофонта, апостолы Христа. Фюзис стирает время. Наверное, именно поэтому чем старше становится человек, тем сильнее его тянет к простой, но нерукотворной красоте природы.