Vladimir Pastukhov

Говорят, - к счастью, сам не наблюдал, - что перед цунами вода отступает от берега, обнажая дно, на котором агонизируют его обычно малозаметные обитатели, привыкшие к комфорту темной глубины. Судя по всему, нечто подобное происходит сейчас с Россией. Море «русского мира» вдруг схлынуло, обнажив не только всех нынешних придонных тварей, но и остовы давно затонувшего советского deep state. Назначение Андрея Белоусова имеет много уровней интерпретации, и некоторые из них тоже не лежат на поверхности. Когда в прессе замелькало словосочетание «Группа Бессмертных», я его вспомнил. Интересно, что он был мне там симпатичен, особенно на фоне многих других участников того пула проектов, которые были инициированы в конце 80-х Глебом Павловским и частью которых была эта группа. Он был тем, что в те годы обозначали эвфемизмом «государственник» - впрочем, других там не было. Это был небольшой кружок, собиравшийся в тихом огороженном высоким забором особнячке в глухом переулке где-то, по-моему, в районе Курского вокзала. Те же люди составили костяк другого проекта Павловского, «Иное», - издания, авторы которого в силу странного стечения обстоятельств, - а может быть, и не случайно, - стали впоследствии родоначальниками многих идеологических течений, развившихся на просторах посткоммунистической России десятилетия спустя, в том числе Белоусов, Цымбурский, Кара-Мурза, Щедровицкий. По-моему, Сергей Медведев, я и Вадим Радаев были самыми молодыми участниками проекта. С высоты сегодняшнего дня мне кажется, что это был котел, в котором переваривались идеологические останки советского deep state. Надо отдать должное Павловскому: бульон из этой скороварки оказался хорошей заправкой для философии путинизма (впрочем, как и для ее критики). В этом смысле Белоусов представляет собой некий скрытый тренд в эволюции системы, который в условиях войны пробился наружу, как прорываются на поверхность подземные воды после землетрясения. Мы свидетели начала следующего этапа трансформации путинизма – его бюрократической рационализации. Оказавшись под прессингом (а такая война, в которую вляпался Путин, –шок для системы), путинское понятийно-мафиозное государство стало перестраиваться в нечто более технологичное, более предсказуемое, более эффективное с управленческой точки зрения. Оно делает это не от хорошей жизни, а для того, чтобы выжить. И, кстати, это тот процесс, который пока, к сожалению, так и не удалось запустить в Украине. Мы сейчас наблюдаем попытку глобальной военной перестройки по-путински. Это, в том числе, также ответ системы дугиным и стрелковым (и Пригожину, конечно), полтора года вопившим о необходимости гражданской мобилизации. Она и происходит, просто не так, как это выглядит в фильме «Чапаев». Эту перестройку Путин как раз и намерен совершить руками остатков советского deep state, одним из представителей которого и является Белоусов. Они будут выстраивать внутри иррационального мира путинизма рациональный механизм управления войной. Можно предположить, что в краткосрочной перспективе это может дать положительный эффект и продлить системе жизнь (что и требуется в условиях перерастания войны в ресурсную). Но и в среднесрочной перспективе конфликт между рациональной и иррациональной составляющей путинской системы неизбежен. Он уже заложен в меню, вопрос только в том, станет ли он основным блюдом этого срока или его подадут на десерт в самом конце.

Лысый черт Пригожин достал таки с того света своего орденоносного недруга Шойгу. Дожал болезного. Убрал его царь подальше от глаз людских, задвинул за штору Совета безопасности, известного пылесборника, где на полках, словно в Кунсткамере, томятся разные экспонаты, экзотические личности, содержание которых при дворе стало накладным. Для того, чтобы поставить Шойгу на получку, пришлось даже место освободить и перенести Патрушева в «запасники» - всплывет, думаю, скоро каким-нибудь советником или спецпредставителем. Но отступные хорошие получил – сына зато выставили в главном зале, пусть пока и в дальнем углу. А Шойгу, не успев разместиться толком на полке Кунсткамеры, уже что-то отдавил Медведеву, лишив его единственного более-менее внятного аппаратного функционала – должности в военно-технической комиссии. Понятно, что двум таким медведям в одной берлоге, даже самой безопасной, не ужиться долго. Так что через какое-то время Медведев станет шатуном и пойдет гулять по номенклатурному лесу. Думаю, Зорькину надо бы плотнее запереть свой домик на ключ – неровен час, нагрянет туда незваный гость. В общем, весело там у них, и главное - все самое интересное только начинается. По этому поводу обитатели «Пастуховской кухни», только, наконец, встретившиеся в оффлайне и замечательно поужинавшие, не смогли усидеть на месте и потянулись обратно, чтобы провести спецэфир и поговорить о том, «что же это было, Бэрримор?» https://youtu.be/nIFaHHsgJ0A?si=CjlLb0e6KjTbk908

В гражданском праве есть такое понятие как «конклюдентная сделка», или «сделка по умолчанию». Это когда участники сделки ни устно, ни письменно ни о чем таком не договаривались, но при этом ведут себя так, как будто бы о чем-то договорились. Ну, например, есть какая-то коза, которую когда-то по случаю вместе купили, но теперь она никому не нужна, а договориться между собой, что с ней делать, участники концессии никак не могут. Никто вслух не говорит, что ее хорошо бы продать, но все ведут себя так, как будто это и есть план: один дает объявление в газету, другой подыскивает фургон для вывоза и так далее. Нынешняя ситуация вокруг войны, развязанной Россией, очень сильно напоминает такую сделку по умолчанию. Никакого соглашения о переговорах с Россией нет и в помине, но все участники конфликта ведут себя так, как будто дело это решенное. То есть никаких переговоров нет, сама мысль о возможности таких переговоров представляется как минимум спорной, а стороны действуют в рамках переговорных алгоритмов, главным из которых является тактика повышения ставок. Ну вот Путин хочет в рамках переговорного процесса обсудить аннексию территорий по принципу «заберу столько, сколько успею оттяпать». Байден повышает ставки до ATCMS и конфискации активов. Путин традиционно отвечает возвращением к первичной триаде: демилитаризация, денацификация и десатанизация (уничтожение независимого украинского патриархата). На это Сунак отвечает разрешением наносить удары британским оружием по территории «канонической России», а Макрон и вовсе предлагает подумать о введении в Украину войск стран НАТО. Путин, не колеблясь, реанимирует Лукашенко, который начинает двигать по Беларуси ядерные боеприпасы. И все это пока в виртуальном пространстве. Возникает довольно своеобразная ситуация. Внутренней целью сторон является достижение соглашения и улучшение переговорной позиции, но эти переговорные маневры объективно приводят к гигантской эскалации конфликта, которая, тем не менее, никем не воспринимается всерьез, потому что все уверены, что это только ради мира и усиления переговорного рычага. Опасность такого поведения состоит в том, что подразумеваемая сделка, в рамках которой все должно разрешиться, может оказаться мифом. Она сыграет роль топора в каше из известной русской сказки про солдата. Топор этот потом незаметно исчезнет, а вот все «ингредиенты» большой европейской (а может быть, и мировой) войны останутся. То есть в тот момент, когда станет понятно, что это win-win ситуация и никакие переговоры невозможны, выяснится, что ставки уже зафиксированы в максимально высокой позиции, то есть на линии прямого участия Запада в конфликте и готовности России применить ядерное оружие. Проблема в том, что обратный процесс - понижение ставок - является гораздо менее технологичным, чем их повышение. Деэскалация невозможна без потери лица, а потеря лица - недешевое политическое удовольствие, которое не каждый может себе позволить. В такой ситуации любое случайное «внеплановое» обострение может оказаться фатальным. Условно говоря, разрушение Крымского моста, которое представляется делом времени (в том смысле, что при затягивании конфликта оно рано или поздно произойдет, если не вследствие обстрела, то вследствие диверсии), поставит Кремль перед необходимостью изобрести такой ответ, который в глазах собственного населения будет признан адекватным подтверждением силы. Думаю, что сценарии такого ответа давно прописаны. Скорее всего, этот ответ приведет к вызывающему и даже шокирующему числу жертв среди гражданского населения, которое поставит перед политическим руководством Запада вопрос: «Каких еще знаков, сигналов вы ждете, чтобы реализовать все те обещания (ввод войск, удары по России), которые так легко вами давались в расчете на то, что их никогда не придется применять на практике?». В итоге большая война начнется естественно и непринужденно как продолжение политики умиротворения…

Инаугурационная речь Путина состояла из умолчаний, и именно этими умолчаниями была интересна. То, что Путин хотел сказать, говорили в этот момент за него другие. В принципе, это наиболее излюбленная путинская манера донесения мысли до респондента: говорить одно и в одной манере, а делать прямо противоположное по смыслу и стилю. В это издание инаугурационной речи была вшита достаточно миролюбивая формула в отношении Запада: мол, только за, дверь открыта, ход за ними, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. А вот в параллельной и дополненной реальности главным одномоментным событием стали учения тактических ядерных сил в Беларуси. Это и была настоящая инаугурационная речь Путина. Просто ее за него произнес Лукашенко…

Как говорила героиня Веры Алентовой, кто ждет от меня аналитики по случаю инаугурации Путина, может спокойно в этот вечер заняться другими делами. Этот пост не для них. Вообще, посмотрев бегло репортаж об открытии очередных политических олимпийских игр, но без симпатичного мишки, я твердо решил, что содержательно писать здесь не о чем, а о стилистике можно высказаться одной фразой, что я и сделал. Но, оказывается, то был еще не вечер. Вечером Путин разродился первым указом - и понеслось. Я понял, что не смогу молчать. Но для начала небольшое лирическое отступление. Вообще-то я считаю себя существом предельно ленивым. Без надобности я стараюсь не напрягать себя избыточным усердием. Но, видимо, по сравнению с ребятами из АП России, готовившими сценарий всенародного праздника «А у нас - новый президент!», я конченый трудоголик, потому что так дословно перепереть от слова до слова сценарий такого же яркого праздника 2012 года не смог бы даже я. Но все по порядку. В то далекое время, 7 мая 2012 года, я так же скучал в провинции у моря, слушая в фоновом режиме новости из имперской столицы. В какой-то момент слух мой обострился, я оторвался от редактирования книги и стал вслушиваться в голос диктора (до 2014 года я еще слушал новости из Москвы в непережеванном виде, позже это стало физиологически невозможно реализовать). Зачитывались 11 судьбоносных указов Путина, один краше другого. По смыслу это более всего напоминало обещание Хрущева жить через двадцать лет при коммунизме. С каждым новым указом я все более возбуждался. В этот момент из ванной комнаты вышла жена. В халате и с тюрбаном из полотенца на голове она смотрелась как императрица, со снисхождением взирающая на шалости подданных, – жена никогда не разделяла моего увлечения новостями с родины. Я стал, захлебываясь, перечислять ей открывающиеся перед соплеменниками горизонты. Когда я дошел до указа, устанавливающего продолжительность жизни на уровне 74 лет, жена, не моргнув глазом, сказала: «Короче, Путин приказал долго жить…». Я отложил книгу и понял, что пробил час публицистики. Так появилась статья с комментариями для «Новой газеты». Когда сегодня я дошел до указания поднять средний возраст уже до 78 лет (хотя он так за 12 лет и не дополз до директивных 74) и сказал об этом жене, она вместо ответа молниеносно сбросила мне в WhatsApp ту самую статью 12-летней давности в «Новой газете». Перечитав ее, я понял, что тоже могу сэкономить силы. Мне нечего добавить к сказанному. Похоже, мы где-то промахнулись в нашем историческом биатлоне, и нас всех послали на штрафной круг… https://novayagazeta.ru/articles/2012/05/09/49595-putin-prikazal-dolgo-zhit

Стилистически режим достиг своего апогея. Никакой иной, более грандиозной канонической картинки, кроме той, которую уже показали, создать невозможно. Дальше будет только повтор и деградация. Впрочем, жанр исчерпал себя давно, еще при Лени Рифеншталь. Дальше может быть только стилистика последнего кадра Алекса Гарленда.

Я должен признаться в устойчивой зависимости к ленте Михаила Шевелева – на мой взгляд, одного из остроумнейших людей нашего времени. Его мысль о том, что Россия живет в ожидании второго пришествия, потому что после первого пришествия осталось чувство некоторой "недораспятости», кажется мне гениальной. У меня только одна поправка: не второго, а третьего. Второе-то как раз и случилось в 90-е, когда рынок внедряли с тем же рвением и теми же методами, которыми за 70 лет до этого уничтожали. Но и тут, как видим, «недораспяли» - дышит еще как-то. Надо дожать, поэтому теперь, наверное, будут внедрять справедливость: ну, это чтоб каждому по заслугам его, то есть всем сестрам по серьгам. Тут, конечно, начнется (уже началась) такая борьба за мир, что камня на камне не останется. В общем, на горизонте появляются все шансы «дораспять» родимую. Потому что в этом вопросе главное что? – кто судьи. Кто первый сел в судейское кресло, того и тапки. Поиски виноватых всегда настолько увлекательны, что могут продолжаться бесконечно. Смешно, но и Робеспьера, и Берию обвинили, в конечном счете, в предательстве революции…

Мы с Борисом решили восполнить собою паузу, невольно образовавшуюся на Ходорковский.Live, и вышли с воскресным выпуском, посвященным новой русской мифологии. Дело даже не в том, что Дугин и Ко рассказывают людям сказки, не имеющие к реальности практически никакого отношения. Дело в том, что сказки эти – кровавые. Это философия, оправдывающая террор необходимостью реализации утопии о соборном человеке, лишенном личного начала и полностью растворенном в коллективе, высшей формой которого является, конечно, как вы догадались, государство. Многие полагают, что я алармист, и что эта философия никого не интересует, кроме самих авторов, которые имеют на этом свой маленький политический (и не только) доход. Я не столь оптимистичен. Я полагаю, что Россия на полном ходу проскакивает сейчас полустанок национал-большевизма (фашизма) и направляется в нацистский тупик истории, из которого, как известно, выхода нет. Пока лишь мысленно, но скоро дело дойдет и до практического воплощения, если это нечленораздельное, но грозное бормотание никто не остановит. https://youtu.be/ih33QwyKLAA?si=DshNzPYNOJeysMoL

Интересна неофициальная «подача» дела Тимура Иванова связанными с Кремлем сетевыми «злыми языками». Всю последнюю неделю они «разгоняют» нарратив, популяризующий Пригожина: мол, первым отметил Иванова (матом), и в гроб сходя, благословил (на дело). Распыленный на атомы в атмосфере призрак Пригожина бродит по России с кувалдой. Он не сдается и не отпускает ее от себя. Люди по нему скучают, прямо так и говорят, что с ним было весело (обхохочешься). И Кремлю приходится с этим считаться. Вот кому-то и пришла в голову инновационная идея – подпитаться этой темной энергией: чего добру пропадать? Все для фронта, все для пиара. Проблема в том, что, подпитываясь этим духом, они подкармливают и сам призрак. Вот уже пошла гулять по Интернету фотография Суровикина в Африке. Вообще-то иногда они (призраки) возвращаются. Наполеон вот тоже как-то раз из Африки (Египта) в Париж не вовремя вернулся…

Студенческие волнения в США вряд ли можно атрибутировать исключительно к скрытому антисемитизму, который вдруг снова вспыхнул с неожиданной силой. Безусловно, антисемитизм является необходимым компонентом этого социального «коктейля Молотова», но играет вспомогательную роль, не большую, чем острая приправа к мясному блюду. Но это отнюдь не само «мясо», и поэтому объяснить антисемитизмом происходящее практически невозможно. Две позиции лежат на поверхности как «капитан очевидность»: волнения - это по своей природе ярко окрашенный в левые цвета протест против существующего порядка вещей, а форму антиизраильских выступлений он принял именно потому, что политика Израиля была проассоциирована с отвергаемым порядком вещей. В некотором смысле Израиль оказался тем «прокси», который принял удар на себя вместо США, которые на самом деле являются для протестующих главной, но до поры, до времени не обозначаемой мишенью. В глазах протестующих, безусловно, именно США являются гарантом ненавистного порядка вещей, но бомбят они ближневосточный Воронеж. Это чем-то напоминает отношение путинских элит к Украине, на которой они вымещают злость и собственные комплексы по отношению к Америке. Вопрос, который выходит за пределы «поля очевидности», состоит лишь в том, достигло ли отторжение существующего порядка вещей внутри западных обществ критической массы? Иными словами, являются ли нынешние студенческие протесты ограниченным во времени и в пространстве эпизодом, который может быть локализован в разумные сроки без серьезных перемен сложившегося порядка вещей, или речь идет о чем-то большем, что имеет глобальный характер и что может быть санировано лишь ценой существенных перемен мировой капиталистической системы? Я полагаю, что это не частный случай, и что Запад вообще и США в частности столкнулись с «идеальным штормом», напоминающим о протестах 60-х годов прошлого века, то есть о явлении, которое удалось локализовать лишь ценой серьезных подвижек буквально во всех сферах жизни западного общества. В основе этого шторма лежит внезапно образовавшаяся многоукладность капиталистической экономики Запада и конфликт связанных с этими укладами образов жизни гигантских групп людей. Поверх этого кризиса наложились поколенческий конфликт, связанный с замедлением работы социальных лифтов, и религиозно-расовый конфликт, связанный с массовой миграцией. На этом тяжелом фоне сформировались две базовые стратегии выживания: нацеленная на дальнейшее ускоренное изменение капиталистической системы и ее социально-политической надстройки (левый выбор) и нацеленная на возвращение в прошлое, отказ от большинства тех изменений, которые произошли в мире и в особенности на Западе за последние три десятилетия (правый выбор). И то, и другое есть проявление системного кризиса, а не реакция на конкретное событие (Газа). Студенческие волнения в Америке – это «левая грыжа», которая образовалась как противовес «правой грыже» трампизма. Думаю, что, если эту конкретную грыжу сейчас «закрыть», то она тут же выпятится где-нибудь в другом месте, потому что, как говорил Горбачев, «процесс пошел». Меня не удивляет то, что грыжа образовалась именно в университетской среде. Современные западные университеты являются заповедниками фарисейства и ханжества. Академическая свобода в них существует только для тонкого слоя университетской аристократии, в то время как основная масса профессорско-преподавательского состава давно превратилась в академический пролетариат, живущий от гранта к гранту. Высокие академические принципы прекрасно уживаются с «академическими понятиями», самоуправление - с диктатурой спонсоров, демократизм - с наследственной элитарностью. Не мудрено, что именно в этой взрывоопасной среде умело поднесенная спичка привела к массовому возгоранию.