котексты и контексты

это могли быть мы

В 1904 году Алистер Кроули решил придумать для своей жены самую экстремальную эротическую фантазию на свете, радикально расширив сексуальный словарь. В «Развратном романе» кожемяка пропарывает ловушку для угрей и зондирует гнилушкино дупло, кишкодёр играет с мохнатой муфтой в повара и бабульку, курощуп извергает шотландский бульон. Читателей, узревших собственную свинскую похоть, доведенную до абсурда, Кроули хотел излечить от викторианской стыдливости и чувства греха. «Развратный роман» вошел в сборник «Подснежники из сада викария», который тайком отпечатали небольшим тиражом во Франции. Почти все экземпляры были конфискованы при пересылке и уничтожены, и книга до своего переиздания – в 1986 году – оставалась известной лишь коллекционерам эротики. Русский перевод «Развратного романа» публикуется впервые в 2009.

👤German Skrylnikov перевел главу «Машинные джанки» из книги «Мягкие субверсии» Феликса Гваттари. Гваттари предупреждает о связи технологического развития с системами угнетения и предлагает расширить само понятие «наркотиков» — включить в него также машины, которые способны вызывать ощущение принадлежности и самозабвения.

Опять же, эффект «допинга» и его социальные представления могут не совпадать друг с другом: интенсивный кайф включает процессы, которые радикально ускользают от индивидуального сознания, вызывая биологические трансформации, потребность в которых ощущается лишь смутно, хотя и интенсивно. «Наркотическая машина» может создавать коллективную эйфорию или угнетающую стадность, остающуюся реакцией на индивидуальные побуждения. То же самое происходит и с незначительными кайфами. Человек, который приходит домой истощенным, уставшим после изнурительного дня, и автоматически включает телевизор, демонстрирует еще одну личную ретерриториализацию посредством полностью искусственных средств.

#sygma_ru #philosophy https://syg.ma/@german-skrylnikov/myagkie-subversii-mashinnye-dzhanki syg.ma — открытая платформа, где все могут что-либо опубликовать. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автор_ок. Мы работаем через VPN. О том, как продолжить нас читать и оставаться в безопасности — здесь.

Сегодня расскажу о таком течении мысли как спекулятивный реализм. Короче раньше как было? Все люди были реалистами. У них мало того что снаружи реальность была, они с ней даже в мышлении встречались. Видели идеи. Ну, интуичили, в общем. Для них "помыслить" означало "созернуть". Понятие ни в чем не уступало восприятию. Так и ходили с реальностью мехом внутрь. Альберт Великий и прочие мужчины. По этой причине, собственно, мало кто сомневался в том, что нужно быть хорошим человеком и угождать Господу, а плохим - вообще не вариант. Бог - само совершенство, говорили древние, а потому нереальным быть просто не может. Противоречие получается. Бог же самый реальный. Самый вообще нормальный из всех. Это потом уже логики придумали, что существование не предикат, а просто дебильная закорючка перед скобками. Потом уже все очень на науке сконцентрировались. Стали размышлять об опыте, врожденных идеях и математических началах натуральной философии. Тут вам надо почитать книги Александра Койре и Пиамы Павловны Гайденко. Очень интересно. В общем, немного скукожилась реальность. Но все равно получалось, что можно ее познавать нормальными такими аналоговыми средствами. Глазик видит, ушко слышит, умчик все друг на дружку нанизывает. Есть, есть реальность, просвечивает где-то. Но тут уже и этика в значительной степени эмансипировалась от религии. Появились всякие там идеи переустройства общества, люди стали задумываться что такое хорошо, а что такое плохо. Либерализм, левиафан. А потом пришел Кант и окончательно добил. Доступа к реальности нет. Вещи сами по себе непознаваемы. Пока наука двигалась, выражаясь языком русского национализма, от сердца к солнцу, философия совершила коперниканский переворот наоборот. Все знание крутится вокруг субъекта, а реальность - Ignoramus et ignorabimus. Такое вот...Со времен Канта в философии в принципе ничего не изменилось. Единственное, универсальный субъект со всеми его категориями и формами чувственности потихоньку рассосали. Теперь там не универсальный субъект, а дискурсы, интерпретации, власть, социальные порядки, нарративы, концептуализации, парадигмы и прочее на любой вкус. Тут разницы большой нет - одна история на всех или множество равноправных историй - все равно знание исторично, знание опосредовано, знание производят, а не добывают. Называется корреляционизм. При таком подходе получается, что знание вообще тьфу. На вкус и цвет все фломастеры разные. Ты можешь быть православным, многобожником, атеистом, перипатетиком, эзотерическим розенкрейцером Владимира Путина - anything goes. Антипрививочники, игиловцы, ВИЧ-диссиденты прикрываются постмодернизмом для того чтобы отстаивать свои ужасные взгляды. В США их все люди высмеивают: "Ахаха, только мнение! А кости динозавра видел?". Взять тех же философов. Все самые адские постмодернисты - Полякова, Дмитриев, Гиренок, Данилов, Дуденкова и пр - по совместительству дико православные люди. "А кто им разрешил?, - спрашивает Квентин Мейясу. - Как они смеют? Они что, костей динозавра не видели?!". Короче говоря, смысл спекулятивного реализма состоит в том, чтобы запретить интеллектуалам быть духовными людьми и прочее там жизнь будущего века, аминь. Все должно быть жестко по Панчину, Асе Казанцевой и ленинской теории отражения. Для этого Мейясу предпринимает следующий философский демарш. Он говорит: вот факты могут быть такими, а могли бы быть совсем другими. Никакой необходимости здесь нет. Казалось бы, с этим не стали бы спорить ни Локк, ни Юм. Но Мейсу идет дальше и говорит "вот это вот может быть так, а может быть и совсем по другому, просто так получилось" не свойство мышления, а свойство реальности, то есть контингентность - необходима. Облом? Не может быть такого что за границей нашего познания окажется что-то необходимое. Там точно не будет какой-нибудь метафизической, религиозной или мифопоэтической шняги. Потому что контингентность - это свойство реальности. А значит есть кости динозавров. И научный взгляд на вещи - не картина, не инструмент, не коррелят социального порядка, а реальный оттиск действительности. И не надо ля-ля!

Да, и причащать.

Крестить, венчать, отпевать, постить и молить.

тут коллега в Локусе пишет интересное про нарциссизм и мемы я вот чо подумал: является ли скуф («почему-то всегда iOS переправляет на скиф») нарциссом? Ну стоит себе перед зеркалом, чешет пузяк и говорит «ну мед, медятина». Чем хуже Бейтмена? И танк его — это же его отражение в том самом зеркале. но раз есть скуф, то должны быть и скуфицы? Если у скуфа есть альтушка, то кто предел мечтаний скуфиц? Бейтмен? Надо бы концептуализировать этот пробел в мемологии.