Монастырь на о. Русский

✅ Объявление

Вечная память...

В Прощеное воскресенье матушка Серафима появилась на своем привычном месте – в притворе Покровского собора с кружкой для пожертвований в руках. Для многих это было настоящим чудом. Принимая записки и деньги на ощупь (матушка уже почти ничего не видела и не слышала), она продолжала свое служение весь Великий пост, на послушании встретила Пасху и Вознесение. 5 июля, причастившись Святых Христовых Таин инокиня Серафима отошла ко Господу. Отпевали ее в храме Свято-Серафимовского мужского монастыря. По благословению митрополита Вениамина, матушка Серафима была погребена у монастырских стен.

В монастыре матушка Серафима бывала не часто: приезжала на престольный праздник и на соборование в пост. Но очень интересовалась жизнью обители. - Когда я навещал матушку, она всегда расспрашивала, как идут дела, советовала и даже предупреждала, - рассказывает о. Климент. – Не знаю, что это было – духовная интуиция или житейская мудрость (матушке было уже за восемьдесят), но в своих оценках и предположениях она почти всегда оказывалась права. После нескольких таких «попаданий» я уже сам стал делиться с нею, спрашивать совета. Последние годы матушка Серафима стала хуже видеть. Имена в тетрадь записывала уже не ручкой, а маркером. Маркер становился все толще, а буквы все крупнее. Все чаще давали знать о себе годы. Осенью 2015 года матушка слегла. - Начали звонить домой: «Матушка, куда вы пропали? Как нам теперь подать записки в монастырь»? Пришлось принимать требы на дому. – рассказывает сын Петр. - Маме становилось все хуже, неумелое лечение в больнице подкосило ее еще больше. И мы думали, она уже не встанет. Но видно в монастыре за нее очень сильно молились. За зиму мама немножко оправилась. А в марте снова звонок: «Матушка, где вы?» И мама объявила: завтра я еду в храм – меня ждут люди. На следующий день я повез ее в Покровский храм на воскресную службу.

- Последний год я часто помогал маме сортировать записки и пожертвования, - рассказывает Петр. - Упадет со стола монетка, закатится куда-нибудь. Я говорю: «Мама, это рубль – чего его искать? Хочешь, я свой положу, чтобы ты не переживала». А мама: «Этот рубль люди на монастырь пожертвовали, и он должен быть в монастыре». Приходилось искать. Раза три раз случалась «недостача» (это было, когда мама уже совсем плохо видела): количество имен не соответствовало сумме денег. Каждый раз мама без лишних слов доставала свои деньги и докладывала в кружку. С какого-то времени мирской статус стал смущать Веру. - Она все беспокоилась: «Как-то это неправильно, что я – мирская – для монастыря пожертвования собираю», - рассказывает о. Климент. - Поскольку она уже много лет несла послушание при монастыре, вполне естественно было постричь ее в иночество. Владыка Вениамин благословил. Матушка сразу воспряла духом, но никак не могла определиться – какое имя взять при постриге. «Да Серафима! Какое же еще?!» - разрешил наши сомнения владыка. Так в 2010 году в храме преподобного Серафима Саровского (расположенного рядом с Покровским Собором г. Владивостока) появилась на свет инокиня Серафима. Постригал ее о. Климент: «Это был первый совершенный мною постриг».

Возвращаясь вечером домой, Вера пересчитывала собранные деньги, разбирала записки и звонила в монастырь: передавала по телефону имена всех упомянутых в записках, чтобы уже на следующий день братия за них молилась. Не было случая, чтобы матушка хоть раз сослалась на усталость и отложила звонок в монастырь на другой день, хотя записок порой так много, что перечисление имен занимало больше часа. - Стоя целый день с кружкой в Покровском храме, мама ведь даже и не ела! – рассказывает Петр Дорогайкин. - С собой у нее было только маленькая бутылочка воды. Еду никогда не брала, говорила: «Как это можно – люди подойдут ко мне записки подавать, а я стою с куском и жую?» Уходила в восемь утра – чтобы успеть на утреннюю службу, стояла до начала вечерней, возвращалась домой часов в пять-шесть часов вечера – и только тогда ела. И так почти каждый день. Никакого вознаграждения за свои труды Вера от монастыря не получала. Братия не раз пыталась проявить о ней заботу – хотя бы снабдить продуктами. Но это почти всегда ничем не заканчивалось. - Иногда матушка соглашалась взять мешок деревенской картошки, когда мы закупали овощи для монастыря, - вспоминает о. Климент. – Кроме того в обители существовал такой ритуал: игумен (сначала это был о. Никон, а потом я) раз в неделю приезжал к матушке за пожертвованиями и привозил пару бутылок молока от монастырских коров. Его матушка любила и брала охотно. Вот и все. Даже записки о своих близких Вера не соглашалась подавать без пожертвования. Раз в месяц – с пенсии – она вручала мне записку и деньги. Возражать было бесполезно. В денежных вопросах Вера была крайне щепетильна. Никакая нужда не могла заставить ее – даже временно - обратиться к жертвенным деньгам. - Однажды мы целый день с Верой собирали деньги для храма, - делится воспоминаниями Любовь Беломестнова. – Всю улицу Светланскую прошли. Это было в конце 90-х годов, тогда мы и по квартирам ходили, и по предприятиям, и на ярмарках городских собирали. Голодные, усталые, Вера еще и с тяжеленной кружкой, а своих денег с собой почти нет. Я прошу: «Вера, давай, одолжим немножко из пожертвований – поесть купим, потом вернем». Она в ответ: «Дома поедим!»

Именно Вера и пошла к главе Приморской епархии епископу Вениамину – просить благословение на сбор пожертвований для будущего монастыря. Владыка благословил и, не имея денег, сходил в бухгалтерию епархии, взял там 50 рублей и положил в кружку первое пожертвование. Об этом может и не стоило вспоминать, если бы не одно обстоятельство. На следующий день Вера собрала какую-то фантастическую сумму. Собранных денег хватило на покупку металлической кровли для всего здания храма. Это имело решающее значение в восстановлении церковного здания: ведь без крыши не было смысла начинать какие-либо строительные работы внутри храма. Архиерейское благословение, безусловно, имеет большую силу – особенно для таких людей, как Вера Дорогайкина. Но от труда послушания не освобождает. - Какие труды пришлось поднять за эти годы нашей Вере, известно только ей и Богу, - рассказывает настоятель Свято-Серафимосвского мужского монастыря о. Климент (Кривоносов). - Это только в последний год она собирала пожертвования один-два дня в неделю. А до этих пор Вера стояла с кружкой и принимала записки в монастырь практически ежедневно. Едва ли не с момента основания Свято-Серафимовской обители здесь было особое послушание – принимать по телефону требы от Веры. Какое-то время это послушание выполнял и я.

- Отец у нас был моряком, дома бывал один-два месяца в году. Так что растила и воспитывала нас мама, - вспоминает Илья, младший сын Веры Никифоровны. - Нельзя сказать, чтобы она была очень строгой – скорее авторитетной. Почти все, что она говорила и делала, всегда подтверждалось жизнью. Мы знали, если мама велела поступать так, значит так и нужно. А когда не слушались – сами потом жалели. В 1975 году в семье Дорогайкиных случилась беда. Вера тогда работала лифтером многоэтажного дома во Владивостоке. Проходя по чердаку, споткнулась о балку, упала и сломала позвоночник. Из больницы ее выписали через три месяца. Прогноз врачей не обнадеживал: в лучшем случае – костыли, в худшем – инвалидная коляска. Младший сын учился в пятом классе, средние сыновья Петр и Саша – были в армии и училище. Устроен был только старший Владимир. Вера решила, что не время ей становиться инвалидом. И после укола обезболивающего, еле переставляя ноги, она направилась не домой, а в ближайший храм (в котором, кстати, была постоянной прихожанкой). - Как и о чем мама молилась, какой у нее с Богом был договор - никто не знает, - делится Илья Дорогайкин, - Но, к изумлению врачей, очень скоро она стала нормально ходить, вышла на работу и вообще производила впечатление абсолютно здорового человека. Хотя травма позвоночника давала знать о себе всю жизнь.

МАТУШКА СЕРАФИМА Она никогда не проповедовала, не назидала. У матушки Серафимы (в миру – Веры Дорогайкиной) было другое послушание: в течение двадцати лет она собирала пожертвования и принимала требы для Свято-Серафимовского мужского монастыря. И хотя поминовение в монастыре можно заказать во многих храмах Владивостока, десятки, а может и сотни людей – воцерковленных и «верующих в душе» - специально ехали в Покровский собор, чтобы подать записки и передать пожертвование именно матушке Серафиме. И очень многие (в том числе и автор этих строк) с ее кончиной почувствовали себя осиротевшими. Вера, Надежда, Любовь (Вера Дорогайкина, Надежда Чагина и Любовь Беломестнова) – эти три женщины составили «костяк» маленькой православной общины, которая в 1996 году начала восстанавливать из руин здание бывшего храма на о. Русском. О том, что здесь будет создан монастырь, тогда не знали, не было даже известно изначальное имя разрушенного храма. - Перед нами были руины – кучи строительного мусора среди позеленевших от сырости стен, – вспоминает Любовь Беломестнова, - Ни крыши, ни окон, ни дверей. Первым делом мы, конечно, принесли в храм все, что могли из своего. А дальше надо было собирать, просить – материалы и деньги. А кому было это делать? Вера была старшая и самая смелая из нас. Просить не стеснялась, умела людям объяснить, зачем им это нужно – жертвовать на храм. Независимым и твердым характером Вера отличалась всегда. В 60-х годах, будучи матерью четырех сыновей, она ушла с работы (то есть отказалась «зарабатывать стаж» - для советского времени дело почти немыслимое!) обзавелась хозяйством и на многие годы целиком посвятила себя семье.

5 июля 2024 года исполняется 8 лет со дня смерти инокини Серафимы (Догорайкиной), похороненной в нашем монастыре. Могила её стала первым захоронением на территории обители, с неё вдруг и нештатно начался наш братский некрополь. Сегодня мы публикуем воспоминания о матушке Серафиме, написанные вскоре после её кончины одной прихожанкой Покровского собора Владивостока. Другая паломница, посещающая наш монастырь и лично знавшая Серафиму, недавно сделала доброе дело – оплатила изготовление гранитного надгробия для могилы матушки. В ближайшее время оно будет установлено.