За околицей

В юности мы старались обходить этот старый угрюмый дом стороной. Здесь жила нестарая ещё женщина, которую в нашем селе прозвали баба Яга. Была она под стать дому: угрюма, неразговорчива. Жила одна. Информации о ней было немного: семьи, детей нет, работает сторожем на МТМ. Гостей она не привечала, о личной своей жизни языком не трепала. Слухи о ней из-за отсутствия информации плодились и множились, поговаривали всякое: сидела, мол, за убийство собственного ребёнка, что-то украла и самое любимое, деревенское — ведьма. Детишки, не стесняясь, кричали ей вслед: «Баба Яга», а мы с удовольствием летом опустошали её огород. Затем я из села уехала, через много лет вернулась обратно на постоянное место жительства. Первой, кого я встретила по дороге в магазин, была она — баба Яга. Старенькая, всё такая же нелюдимая, она промолчала на моё приветствие, молча прошла мимо. Заботы о семье и доме закружили меня, и о странной бабке я даже не думала, до тех пор, пока меня не пригласили в её дом в качестве свидетеля. Баба Яга умерла. Документы её нашли в стареньком комоде, там же лежали перевязанные тесёмкой квитанции. Здесь же лежал небольшой потрёпанный альбомчик с фотографиями. Любопытство было сильней меня. Бабу Ягу звали Елена. На фото — молодая улыбающаяся девушка, видимо, счастливая женщина, в окружении семьи. А квитанции — это ежемесячные почтовые денежные переводы в один небольшой районный городок. В адресной строке название известного детского дома. На протяжении многих лет, каждый месяц, она высылала хорошие суммы на этот адрес. Просто помогала, чем могла, другим. Молча. Обычный отец У меня обычный отец. К старости стал ворчливым немного, а когда выпьет, ударяется в воспоминания. Если закрутилась на работе и не звоню, сам никогда не позвонит — принципиальный. Сам небольшого росточка, крепкий такой, хватается за тяжёлое, кряхтит, да тащит. Помнится, мешки с картошкой только так таскал на седьмой этаж моей студенческой общаги. Как в город соберётся, так обязательно закинет нам пару мешков картохи — тем и жили. Упрямый стал. Кремень! — Папа, я куплю тебе новый спортивный костюм? — Нет, не надо. Этот доношу. И так во всём. Перестала спрашивать. Покупаю и привожу. Смотрю: тихонько шуршит в комнате пакетами, примеряет. Выходит довольный, в новом костюме. Мамы нет уже 20 лет — так и не женился. — Давай познакомлю с женщиной, работаем вместе. Очень хорошая, добрая, ты ей понравился. — Нет. Не хочу. Один привык. Я же говорю: кремень! Сам готовит (ум отъешь, как вкусно), следит за порядком (в доме ни соринки, ни пылинки), сажает огород, разводит цветы. А самое главное, всегда спокоен и уверен. Позвонишь, вся в слезах, рыдаешь в трубку. Отец спокойно: — Ничего, доча, перемелется — мука будет. Переживём. И отпускает сразу, и выход находится, и жизнь уже не кажется такой унылой. У меня обычный отец. Такой один на миллион. «Калоши счастья» Когда меня спрашивают о том, где я нахожу силы оставаться оптимисткой по жизни, пятнадцать лет поддерживать мужа, который очень болен, я вспоминаю сказку Ганса Христиана Андерсена «Калоши счастья». Суть сказки в том, что камеристке феи Счастья подарили на день рождения замечательные калоши счастья, которые она решила отдать людям, чтобы они помогли им стать счастливее. Человек, который надевал эти калоши, становился самым счастливым. Калоши исполняли все его желания, он мог перенестись в любое время или эпоху. Ну и дальше там по сюжету — если хотите, перечитайте сказку на досуге. Вот и я пользуюсь в своей жизни такими «калошами счастья». В любой ситуации я нахожу позитивные стороны: заболела — ну что ж, возьму больничный, отосплюсь дома. Навалили работы — возможно, выпишут премию (надежда ведь умирает последней). Санька (мой муж) не в настроении — пройдёт. Не скажу, что мне легко, но на трудные жизненные ситуации я смотрю глазами счастливого человека-оптимиста.

Из старенького... Хочу и вас погреть немножко... Старички А я забавную картинку наблюдала на днях. Еду с работы мимо домишка, там бабушка с дедом живут. Хорошенький такой домик, прямо кукольный, с резными ставенками и палисадником. Маленький, уютный. А старикам дрова привезли. Целая гора вкусно пахнущих берёзовых дров. И они эти дрова возят на маленькой тележке: бабуля складывает дрова в тележку, дед — в поленницу. Видимо, подустали чуток — решили развлечься. Дед бабулю в тележку посадил и катает туда-сюда, она ругается шутейно, рукой на деда машет, а сама смеётся, заливается. Притормозила. Смотрю. А самой даже завидно немножко стало и хорошо от увиденного — такие весёлые и задорные старички, юные в душе до сих пор. Булочки Забежала в магазин, а там булочки завезли, с маком. Запа-а-а-ах на весь магазин! Как говорится, только что с пылу с жару. А мы с Санькой очень любим эти булочки, но непременно с маком, а вот с изюмом вовсе нет. И как назло, булочки привозят в определённые дни днём, а я на работе в это время. А тут — вот же они, родимые! Подошла к прилавку, а там только одна булка с маком, остальные с изюмом. Эх, не повезло! Да и ладно. Куплю себе с изюмом, а с маком Саньке отдам — пусть порадуется. Домой прискакала, живность накормила, Сане ужин сгоношила и прилегла на чуток — покемарить минут двадцать. Проснулась — и так чаю захотелось, горячего, с лимончиком и булочкой! Спускаюсь на первый этаж и говорю: «Сань, давай чаю попьём с булками — тебе с маком, а мне с изюмом». Санька в ответ: «Пей сама, я уже попил, пока ты спала. И я это, булку с изюмом съел, ты же с маком любишь». Да ты ж мой золотой! Любовь — она в мелочах, ребята! Серёжки Тётя Вера мечтала о серёжках с детства. Маленьких, аккуратненьких, с небольшим, обязательно синим камушком. Но ждать их от родителей не приходилось — пятеро детей, жили тогда бедновато. Потом тётя Вера вышла замуж — муж попался основательный, хозяйственный. Родились дети. Начали строить свой большой дом. Хозяйство, то-сё — в общем, серёжки так и остались мечтой. Муж тёти Веры дарил больше практичные подарки, для дома: сковородку там, например, либо отрез на платье. То телёнка подарит, то холодильник новый купит. Считал непрактичные подарки баловством. Суров был в этом отношении, это да. И вот, значит, тётя Вера тайком, поднакопив деньжат на свою мечту, серёжки те купила. А как легализовать, не знает. Дело в августе происходило, картошку начали копать уже. Вот она и прикопала серёжки под куст картошки да приметила куда. Копает, значит, семья картошку: муж при лопате, жена собирает, дети вёдра носят. И тут раз — в земле серёжки с синим камушком. Радости у всех, то-то мамке подфартило! Только дядя Фёдор всё равно догадался, чьих рук это дело. Ничего не сказал. Просто в следующий раз к серёжкам в подарок бусики прикупил для жены. И больше практичных подарков не делал. Нет уже в живых ни того, ни другой, а серёжки и бусики дети бережно хранят как память о родителях. Ну, и своя интересная семейная история у них тоже есть. Баба Яга

Hи любви, ни тeплa, ни oгня нe cпpoшy — нe тaкaя cтaть. кeм бы ни был ты для мeня знaй: я бyдy тeбe пoмoгaть. ecли ты нe нaйдeшь пyти, чтo тeбя пpивeдeт к мeчтe — я любyю дopoгy нaйти пoмoгy: дaжe в тeмнoтe. нyжнo бyдeт pиcкнyть — pиcкнeм! кopaблям дaм твoим пpичaл! мнe твepдят: — чтo ты видишь в нeм? oн тeбe ничeгo нe дaл! мoл, oчниcь! пocмoтpи вoкpyг: cкoлькo pядoм c тoбoй тaкиx, ктo тeплoм нacтoящиx pyк жaждeт гpeть. — мнe нe нyжнo иx. для мeня в жизни paзниц нeт: чтo мнe близкoe дaлeкo? oн дaeт мнe ocoбый cвeт, oт кoтopoгo мнe лeгкo! и нe вaжнo близки ли мы paзвe мoжнo пpocить любя? cyть в дpyгoм — в тишинe зимы oн вepнyл мнe caмy ceбя. жизнь пpeкpacнa и шиpoкa oнa шeпчeт мнe: — нe бeги! нaдo тoбoю eгo pyкa! пoд тoбoю eгo шaги! я нe вижy в ceбe гpaниц. нeт нaчaл вo мнe, нeт кoнцoв, вeдь cpeди миллиoнa лиц я в нeм вижy cвoe лицo! и мнe нpaвитcя этoт coн и зaкoн мoeгo бытия: чeм cчacтливee бyдeт oн, тeм cчacтливee бyдy — я. Ax Acтaxoвa